4 мая 1985. Собираю вещи перед короткой поездкой в Нью-Йорк, чтобы обсудить кошачью книгу с Брайоном. В передней, где обитают кошки, трехцветка Джейн кормит одного черного котенка. Беру чемодан. По весу тяжеловат. Заглядываю внутрь – там ее остальные четверо.

– Позаботься о моих детях. Возьми их с собой, куда бы ни поехал.

Выбираю кошачий корм в зоомагазине при универмаге «Диллонс» и знакомлюсь со старушкой. Похоже, ее кошки отказываются от любого корма, в котором есть рыба.

– А вот мои, – говорю я, – полная противоположность. Они предпочитают рыбные консервы – «Обед с лососем», например, или «Ужин с морепродуктами».

– Хм, – отвечает она. – Та еще у вас компания.

А что ей делать со своей компанией, если нет «Диллонс» и нет зоомагазина? Что делать мне? Мне было бы просто невыносимо смотреть, как мои малыши голодают.

Размышляя про раннее отрочество, вспоминаю частое ощущение: я прижимаю к груди какое-то существо. Существо довольно маленькое, размером с кошку. Это не человеческий ребенок и не животное. Не совсем. Оно отчасти человек, отчасти что-то еще. Помню одного такого в доме на Прайс-роуд. Мне лет двенадцать или тринадцать. Интересно, что же это было… белка?.. не совсем. Я не могу разглядеть его отчетливо. Не знаю, что ему нужно. Но знаю, что доверяет оно мне абсолютно.

Гораздо позднее мне довелось узнать, что мне отвели роль Хранителя: создать и вскормить существо, которое отчасти кошка, отчасти человек, а отчасти нечто, пока не подвластное воображению, но оно может родиться от союза, которого не было уже миллионы лет.

В последние годы я стал преданным кошатником, и существо теперь ясно распознаваемо как дух кошки – Знакомец. Разумеется, в нем есть что-то от кошки, но и от других зверей тоже: от летучей собаки, от галаго, от лемура с огромными желтыми глазами, который живет на деревьях и беспомощен на земле, от лемуров кошачьего и мышиного, от соболя, енота, норки, выдры, скунса и песчаной лисы.

Пятнадцать лет назад мне приснилось, что на удочку с крючком я поймал белую кошку. По какой-то причине я собирался бросить ее назад, но она, жалобно мяукая, об меня потерлась.

С тех пор как я взял к себе Руски, кошачьи сны приходят яркие и частые. Например, снится, что в кровать ко мне запрыгнул Руски. Конечно, иногда это случается, да и Флетч частый гость: запрыгивает на кровать и умащивается у меня, мурлыча так громко, что мешает спать.

Страна мертвых… вонь варящихся нечистот, коксового газа и горящего пластика… нефтяные пятна… американские горки и прочие аттракционы заросли плющом и буйными сорняками. Я не могу найти Руски. Я зову его… «Руски! Руски! Руски!»

Глубокая печаль, дурное предчувствие.

«Не надо было его сюда привозить!»

Я просыпаюсь, по лицу у меня текут слезы.

Прошлой ночью ко мне приходил сно-кот с очень длинной шеей и тельцем как у человеческого эмбриона, серым и прозрачным. Я его обнял, прижал к себе. Я не знал, что ему нужно и как за ним ухаживать.

Много лет назад был еще сон про человеческого ребенка с глазами на стебельках. Младенчик совсем маленький, но умеет ходить и говорить. «Разве я тебе не нужен?» И опять же я не знал, как растить ребенка. Но я посвятил себя заботе о нем и защите любой ценой! Таково назначение Хранителя: лелеять гибридов и мутантов на хрупкой стадии их младенчества.

Все указывает на то, что впервые кошек приручили в Египте. Египтяне хранили зерно, привлекавшее грызунов, а те, в свою очередь, привлекали кошек. (Никаких свидетельств того, что то же имело место у майя, хотя из тех краев родом несколько видов диких кошек.) Сомневаюсь, что это верно. И, уж конечно, этим не исчерпывается. Хорьки, собаки и змеи гораздо успешнее справляются с проблемой грызунов. Моя гипотеза: кошки начинали как психоспутники, знакомцы и от этого своего назначения никогда не отступали.

Собаки начинали часовыми. На ферме и в деревне до сих пор их главное назначение – поднимать шум, а еще охотиться и охранять, вот почему они ненавидят кошек.

«Посмотрите, какую службу мы несем, сколько услуг мы оказываем, а кошки только бездельничают и мурчат. Что, крысоловки? Да кошке полчаса надо, чтобы мышь убить. Кошки только и делают, что мурлычат и отвлекают внимание Хозяина от моей честной, натруженной рабочей морды. А хуже всего, у них нет понятия, что правильно, а что нет».

Кот службу не несет и услуг не предлагает. Кот предлагает себя самого. Конечно, он хочет заботы и крова. Любовь просто так не купишь. Как все чистые создания, кошки практичны. Чтобы понять древний вопрос, перенесите его в настоящее. Моя встреча с Руски и мое превращение в кошатника воссоздает отношения между первыми домашними кошками и их защитниками-людьми.

Подумайте, какое разнообразие в мире диких кошачьих: одни – размером с домашнюю кошку, другие – значительно больше, третьи – значительно меньше, во взрослом возрасте не больше трехмесячного домашнего котенка. Из этих пород многие ни в каком возрасте не поддаются приручению – так неукротим их кошачий дух.

Но терпение, упорство и скрещивание… Двухфунтовые безволосые кошки, гибкие, как хорьки, невероятно изящные, на длинных тонких лапах, с зубами-иглами, огромными ушами и глазами, как ярчайший янтарь. Это лишь одна из экзотических пород, за которые на кошачьем рынке платят умопомрачительную цену. Кошки-летяги и кошки-крыланы. Кот – голубой электрик, от которого исходит слабый запах озона. Водный кот с перепончатыми лапами (он выныривает с красногорлым лососем в зубах). Изящные, худые, легкокостные болотные кошки с огромными плоскими лапами – они с невероятной стремительностью способны скользить по зыбучему песку и илу… Крошечные лемурные кошки с огромными глазами. Ало-оранжево-зеленый кот с чешуйчатой кожей, длинной жилистой шеей и ядовитыми клыками – его яд сродни тому, что вырабатывает голубо-кольчатый осьминог: два шага и валитесь навзничь, через час вы труп. Скунсовые кошки, распыляющие смертельную взвесь, способную убить за считанные секунды, – как когти в сердце… и кошки с ядовитыми когтями, выбрасывающими яд из большой гланды в центре лапы.

И есть еще мои кошки, поглощенные ритуалом, которому тысячи лет: они безмятежно вылизываются после еды. По практичности своей они предпочитают, чтобы еду им приносили другие… во всяком случае, некоторые. Существует, наверное, раскол между теми, кто принял одомашнивание, и теми, кто нет.

С усталым вздохом назад в настоящее. Экзотических, прекрасных животных становится все меньше и меньше. Безволосая мексиканская кошка уже вымерла. Мелкие трехфунтовые дикие кошки, которых легко приручить, встречаются все реже, живут все дальше – горестные потерянные души, они все ждут человеческой руки, которая никогда не придет, хрупкие и печальные, как кораблик из палых листьев, запущенный ребенком в парковом пруду. Или фосфоресцирующие летучие мыши, вылетающие раз в семь лет, чтобы напоить воздух невероятным буйством ароматов… мелодичные, дальние крики крылокланов и шерстокрылов… дождевые леса Борнео и Южной Америки исчезают… чтобы уступить место чему?

Летний лагерь в Лос-Аламос, где позднее изготовили атомную бомбу и тут же сбросили ее на «желтую угрозу». Мальчики сидят на стволах и валунах, жуют какую-то снедь. У подножия холма ручей. Вожатый – южанин с лицом политикана. Он рассказывал нам у костра байки, отобранные из хлама Сакса Ромера[1]: Восток – зло, Запад – добро.

Внезапно в круг впрыгнул барсук – не знаю, зачем он это сделал, – просто прыгнул. Игривый, дружелюбный и неопытный, как индейцы-ацтеки, которые принесли испанцам фрукты, а им за это отрубили руки. Вожатый бросился к рюкзаку, вытащил кольт сорок пятого калибра и начал палить по барсуку, с каждым выстрелом мажа на шесть футов. Наконец он прицелился на три дюйма от бока барсука и спустил курок. На сей раз барсук покатился по склону в ручей. Я еще вижу пораженного зверька, его печальную, уменьшающуюся мордочку, как он катится по склону, истекает кровью, умирает.