Какова природа этих отношений? Здесь нам поможет один из моих любимых философов всех времен Джудит Джарвис Томсон. Томсон была экспертом в области этики. Она умела создавать мысленные эксперименты – короткие сюжеты, которые философы используют для проверки идей. Мы познакомимся с некоторыми из них чуть позже. Но Томсон также была известна своей теорией права.

Когда у вас есть право, утверждает Томсон, вы находитесь в сложных отношениях с лицом, у которого есть соответствующая обязанность. Эти отношения имеют множество свойств. Вот некоторые из них: если я должен вам 1000 долларов до вторника, я должен предупредить вас, если не уверен, что смогу заплатить. Если придет время и я не заплачу, мне следует извиниться и постараться как-то загладить свою вину. Но самое главное: при прочих равных я обязан заплатить вам 1000 долларов в следующий вторник.

Что я имею в виду, говоря «при прочих равных»? Это выражение для философов, призванное отразить тот факт, что иногда происходит всякое. Я должен вам 1000 долларов во вторник. Но вот наступил вторник, и выясняется, что мне нужны эти деньги, чтобы заплатить за квартиру, иначе моя семья окажется на улице. Следует ли мне заплатить вам? Может быть. Вы можете пострадать еще больше, если я этого не сделаю. Но если для вас нет ничего серьезного, то я должен заплатить за квартиру, извиниться за то, что не заплатил вам, и постараться возместить ущерб, как только смогу.

Один из актуальнейших вопросов моральной философии: сколько всяких вещей должно произойти, чтобы отменить право? Один из ответов: не так уж много. Возможно, нам следует игнорировать права людей, если это будет лучше, чем их соблюдение. С этой точки зрения вам следует ударить меня по лицу, если польза от этого перевесит вред.

Некоторым это покажется разумным. Но обратите внимание: это делает права неактуальными. Вместо того чтобы беспокоиться о том, у кого какие права, мы могли бы просто спросить: будет ли действие, о котором вы размышляете, хорошим или плохим по своим последствиям? Если хорошо, то действуйте. Если нет – воздержитесь. Права не имеют значения для необходимых действий.

У такого взгляда есть название. Он называется консеквенциализмом, поскольку предполагает, что моральный статус поступка зависит от его последствий. Наиболее известной версией консеквенциализма является утилитаризм, который предполагает, что мы должны стремиться к максимизации счастья, или, как его иногда называют, пользы. Что это такое? Есть много разных способов трактовать это понятие. Согласно одной из общепринятых точек зрения, это баланс удовольствия и боли во Вселенной. Если вы хотите узнать, стоит ли бить меня по лицу, утилитарист (определенного типа) посоветовал бы вам спросить, перевесит ли удовольствие, которое испытают люди в результате удара, боль, которую он причинит. Права в данном случае вообще не учитываются.

Рональду Дворкину не нравился такой подход к морали. Он написал книгу под названием «О правах всерьез», в которой утверждал, что мы должны, ну, относиться к правам серьезно. (Дворкин был философом права – возможно, самым влиятельным за последние несколько десятилетий. Моя работа в области философии в некотором смысле является его продолжением.) Дворкин позаимствовал концепцию из карточных игр, например бриджа, чтобы объяснить значимость прав. В моральных дебатах, сказал он, права превалируют над интересами благосостояния.

Чтобы понять, что имел в виду Дворкин, рассмотрим сюжет, который обычно называют «Трансплантацией»: вы работаете в больнице и времена настали тяжелые. У вас есть пять пациентов, отчаянно нуждающихся в трансплантации. Каждому из них нужен разный орган. И все пятеро умрут, если не получат необходимый ему немедленно. В это время в отделение неотложной помощи заходит мужчина. У него сломана рука. Это не опасно для жизни. Но вам приходит в голову мысль: если вы убьете его, то сможете получить его органы и спасти остальных пятерых. Вы спрашиваете, не возражает ли он, и он говорит, что да, возражает.

Стоит ли все равно это делать? Вероятно, общее благополучие увеличится, если будет потеряна только одна жизнь вместо пяти[8]. Ну и что? У этого человека есть право на жизнь. И его право превыше благополучия других пациентов.

Или нет? Мы подошли к порогу самой известной головоломки в современной философии. Она известна как «Проблема вагонетки».

Чтобы понять проблему, нам нужны новые сюжеты – по сути, нам нужны истории Томсон. Первую из них она назвала «Посторонний у рычага». Она сформулирована так:

Большинство людей отвечают, что повернули бы стрелку, чтобы вагонетка убила одного человека, а не пятерых.

Постойте! Разве мы только что не сказали, что парень из «Трансплантации» имеет право на жизнь, даже если его убийство поможет спасти пятерых? Почему одинокий работник не имеет такого же права?

Недавно я преподавал проблему вагонетки. Занятие проходило у меня дома, так что дети могли участвовать. Они построили из набора игрушечных поездов «Постороннего у рычага». И пока мы обсуждали варианты этой истории, они корректировали модель.

Их любимая версия происходит из другого рассказа Томсон. Она называется «Толстый человек». (Нет, название не очень, но его тучность – ключевой элемент.) Начинается все следующим образом. Вагонетка снова выходит из-под контроля, направляясь по рельсам к пяти рабочим. Но на этот раз вы уже не у стрелки. Вы стоите на мосту и наблюдаете за происходящим под вами. Затем вы замечаете, что прямо рядом с вами, прислонившись к перилам, стоит крупный мужчина. Если вы слегка подтолкнете его, он упадет и приземлится на рельсы. Его тяжесть остановит вагонетку и спасет рабочих. Но удар тележки убьет толстяка, если он выживет после падения.

Что делать? Столкнуть человека насмерть и спасти рабочих? Или позволить вагонетке раздавить пятерых?

Большинство говорит, что не стали бы толкать толстяка. Они бы позволили пятерым погибнуть.

Но почему? Моральный расчет – позволить умереть пяти людям или убить одного – одинаков во всех рассмотренных нами случаях. В случае с «Посторонним у рычага» большинство считает, что убивать можно. В «Толстом человеке» и «Трансплантации» большинство так не считает.

Почему? В чем разница? Это и есть проблема вагонетки.

Проблема вагонетки требует от нас переосмысления того, что мы говорили о «Трансплантации». Мы сказали, что неправильно убивать пациента из-за его права на жизнь. Но одинокий рабочий на рельсах также имеет право на жизнь, хотя большинство людей спокойно относятся к его убийству в «Постороннем у рычага». Иногда право на жизнь, видимо, отходит на второй план, когда на карту поставлены жизни многих других людей. Поэтому нам нужно новое объяснение того, почему в «Трансплантации» и «Толстом человеке» недопустимо убивать.

Мы хотим найти право, которое нарушается в «Трансплантации» и «Толстом человеке», но не нарушается в «Постороннем у рычага».

Существует ли такое право? Возможно. Для вдохновения многие обращаются к Иммануилу Канту.

Кант жил в Германии в восемнадцатом веке. И он входит в шорт-лист самых выдающихся философов в истории наряду с такими людьми, как Платон и Аристотель. Кант жил довольно строго; говорят, он был настолько последователен в своем расписании, что его соседи сверяли часы по его прогулкам.