Стоя перед зеркалом в примерочной, разглядываю себя и думаю о том, что сказал Эмерсон в своем кабинете. Действительно ли у большинства людей есть тайные извращения, в которых они боятся признаться? Думаю, да. Просто многие считают эти тайные желания неправильными и греховными, но что в них плохого? Я имею в виду… раньше я никогда не считала себя сексуальной, но сейчас, когда смотрю на свои округлые изгибы, на упругий живот, мне нравится, как я выгляжу. Я вижу нечто сексуальное, чего никогда раньше не замечала. Моя задница – тугая и круглая, а полные бедра выглядят в этих чулках очень даже соблазнительно.

Что плохого в том, чтобы быть чьим-то домашним любимцем, подчиненным или рабыней? В игровом смысле, конечно. Пока это происходит по обоюдному согласию и оба получают от этого каждый свое удовлетворение. Я не понимаю, почему это такое табу.

Не собираюсь корить себя за то, что хочу вновь испытать то, что чувствовала, стоя на коленях перед ним. Такой мужчина, как Эмерсон… Я могла бы быть той девушкой.

Я имею в виду… в фантазиях в моей голове, конечно. Он просто нанял меня для работы с документами – ведь для других вещей ему вряд ли нужна такая как я.

Во-первых, его мир настолько далек от меня, что с таким же успехом он может жить в космосе. Эмерсон Грант наверняка не встречается с женщинами, которые живут в гостевом домике у бассейна своей матери. Он взрослый, красивый и богатый мужчина. Держу пари, что девушек разводят для него специально. Они, вероятно, не грызут ногти и не едят жареную пищу, и уж точно не берут свою младшую сестру покататься на роликах каждую субботу вечером. Я же покупаю нижнее белье в «Target», а на шампунь дороже шести долларов не смотрю вообще.

Во-вторых, он отец Бо. Это странно. И неправильно. Бо рехнулся бы, если бы узнал. Я почти уверена, что он взбесится, если ему станет известно, что я берусь за эту работу. Но меня больше не колышет, что там нравится Бо.

Кстати, он вообще знает о компании своего отца? Конечно, как же иначе? Возможно, поэтому он его не любит. Должно быть, не одобряет. Думаю, это имеет смысл.

После покупки нижнего белья я трачу весь чек на одежду для своей новой работы.

Шагая по торговому центру с восемью пакетами в руках, замечаю знакомую походку. Бо идет по проходу от фуд-корта к магазину видеоигр. Он… с девушкой.

Я не успеваю ни остановиться, ни свернуть в другую сторону. Бо замечает меня. Наступает момент, когда мы смотрим друг на друга и оба жалеем, что встретились взглядами. В этот момент было бы слишком глупо развернуться и пойти в разные стороны. Так что я продолжаю идти, пока мы не оказываемся всего в паре шагов друг от друга.

– Бо, привет, – бормочу я, поправляя пакеты, ручки которых пережимают мне запястья.

– Привет, Чарли! – без особого энтузиазма здоровается он. – Это Элла.

Я неловко машу ей.

– Ты ходила по магазинам, – говорит он, и я опускаю взгляд и вижу перед своим животом огромный пакет с нижним бельем.

– Ну да, у меня новая работа, – отвечаю с гордостью. Да-да, вы правы, я собираюсь немного похвастать, даже если и не стану раскрывать, где находится эта работа и кто мой босс.

– Что за работа?

– Ммм… должность секретаря.

Он фыркает, улыбается, и я чувствую, как на меня накатывает прохладная волна разочарования. Затем Бо снова смотрит на розовый пакет с бельем, и его брови ползут вверх.

– Тебе нужно что-то из этого магазина для твоей новой работы?

– Нет. Это только для меня.

Девушка рядом с ним явно чувствует себя не в своей тарелке, но мне все равно. Наверное, она не в курсе, что на прошлой неделе Бо был моим. Хотя, может, и знает.

– Кстати, ты забрала тот чек у моего отца? – спрашивает он.

– Да, – быстро бормочу я, изучая выражение его лица, как будто из этой небольшой информации он мог неким образом догадаться, что я решила стать новой секретаршей его отца.

– Ну так что? – спрашивает он, глядя на меня так, будто чего-то ждет.

– Что именно?

– Где моя половина? Ты что, издеваешься надо мной?

– Она у твоего отца, Бо. Если хочешь, иди и возьми.

Он стискивает зубы и смотрит на меня так, словно уже потерял терпение. Мне хочется сбежать. Я ненавижу то, как Бо заставляет меня себя чувствовать: как будто я потерпела неудачу, еще даже не попытавшись. Как будто я не что иное, как вечная недотепа, независимо от того, пыталась ли я вообще произвести на него впечатление.

Он хватает меня за руку и отводит в сторону, чтобы мы не мешали покупателям в торговом центре.

– Чарли, ты же знаешь, я не разговариваю с отцом. Если ты поехала и взяла у него деньги, то где мои?

– Он отдал мне мою половину залога, Бо. Что мне причиталось, то я и взяла. Так что сам получай свою половину.

– Бо… – окликает его Элла с середины широкого прохода, но он лишь вскидывает руку.

– Господи, Чарли! Ты должна была взять целиком весь чек, чтобы я мог получить свое. Ты же… Тьфу!

Примерно на середине этого предложения мне приходит в голову, что я больше не обязана стоять и слушать его. Я ему больше не принадлежу и ничего ему не должна. Поэтому, прежде чем он успевает закончить то, что говорит, я поворачиваюсь и ухожу. Я не огрызаюсь и не говорю ему, каким глупым ничтожеством он заставляет меня почувствовать себя. Но когда я добираюсь до выхода из торгового центра и слышу, как он кричит мне вслед, мне приходится сдерживать слезы.

Как только я остаюсь одна, становится чуть легче. Однако его голос все еще звучит в моей голове, постоянно напоминая, какая я никчемная.

Я был готов к тому, что Шарлотта появится у меня дома в тех самых черных ботинках, в которых я видел ее уже дважды. Я был готов к тому, что она будет неуклюжей и нервной. Я даже был готов к тому, что она опоздает. К чему я не был готов, так это к тому, что она появилась на пять минут раньше в почти прозрачной блузке и узкой черной юбке, так соблазнительно обтягивающей ее попку, что при виде нее у меня стало тесно в штанах.

Знаю, крайне неуместно так таращиться на свою подчиненную и бывшую девушку сына, но в свою защиту скажу: я не привык лицезреть в кабинете столь соблазнительную секретаршу. Желание увидеть ее стоящей на коленях в этом наряде вызывает у меня почти физическую боль.

– Доброе утро, – говорит она, входя в дом ровно в 8.55 утра.

Мой взгляд задерживается на ее темно-красной помаде… Она что, пытается со мной заигрывать?

– Доброе утро, – ворчу я.

Она следует за мной, и ее каблуки цокают по мраморному полу. Указываю на шкаф в прихожей, где она может оставить вещи.

– Пальто?

– О, – бормочет она и собирается снять с себя тяжелое шерстяное пальто, но я останавливаю ее, положив руку ей на плечо.

Мягко развернув Шарлотту спиной к себе, снимаю с ее крошечного тела пальто. При этом я позволяю себе полюбоваться мягкими волосками у нее на затылке. Я вешаю ее пальто на вешалку. Она оборачивается, и мой взгляд моментально падает вниз, прямо ей на грудь.

Я ошибся. Блузка не почти прозрачная… она полностью прозрачная, и под ней черный кружевной лифчик. Что случилось с девушкой с роллердрома или той, что на днях была одета во все черное? Это похоже на засаду, к которой я не был готов.

– Кофе? – спрашиваю я. Похоже, мой разум увяз в неубедительных фразах из одного слова.

– Нет, спасибо.

– Тогда заходи, – отвечаю я, легонько кладя руку ей на поясницу, а другой указываю на мой кабинет.

Мне постоянно приходится сдерживать себя. Ее появление сегодня выбило меня из колеи. Как бы я ни старался держаться естественно и вести себя как обычно, я продолжаю воспринимать свои действия как чересчур откровенные и излишне сексуальные. Что отнюдь не то, что мне нужно. Она всего лишь секретарша. Не «рабыня». И это не клуб. Очисти голову, черт возьми. Встряхнись.