При любом варианте выследить Калаву оказалось бы непросто. Он был не машиной, а животным — одним из бессчетного множества животных, и притом самым хитрым из них. Позволить себе прочесывать местность Гея не могла. Вероятно, она посвятила бы поискам незначительную часть своих сил и внимания, но не относилась бы к Калаве слишком серьезно. Зачем ей?

А зачем Брэнноку? Всего лишь ради крохотной надежды.

Он приготовился к бою. И пока ждал нападения, дух его витал по ту сторону облаков, среди миллионов звезд, ведомых его большему «я».

В комнате было тепло. Пахло любовью и розами — Лоринда поставила в вазу большой букет. Вечерний свет сочился сквозь кружевные занавеси на просторную кровать с пологом.

Лоринда придвинулась поближе к Кристиану, который лежал так, что занимал обе подушки. Она положила ему руку на грудь, он обхватил ее за плечи.

— Не хочу, чтобы это кончалось, — прошептала она.

— Я тоже, — сказал Кристиан, уткнувшись лицом ей в душистые волосы. — С чего мне хотеть?

— Я имею в виду… то, что мы… то, чем мы стали друг для друга…

— Я понял. Лоринда сглотнула:

— Прости. Я не должна была так говорить. Можешь забыть мои слова?

— Зачем?

— Ты знаешь. Я не могу просить тебя отречься от возвращения к полноте своей сущности. Не прошу.

Он стал смотреть прямо перед собой.

— Я просто не хочу так быстро покидать этот дом, — печально проговорила Лоринда. — Ведь после того, что мы видели за эти дни, — можно?..

Кристиан опять повернулся к ней и взглянул в серые глаза, блестевшие от слез.

— Я тоже не хочу. Но боюсь, что мы должны…

— Конечно. Наш долг.

И Гея, и Странник. Если они еще не знают, что их представители дали слабину, то как минимум Гее это вскоре станет известно благодаря амулетам. Насколько бы она ни была занята другими делами, время от времени Гея наверняка интересуется тем, что происходит у нее внутри. Кристиан вздохнул:

— Дай я скажу то же, что ты. Я — тот я, что я есть, — ни в чертов грош не ставлю всё, кроме твоей любви.

— Милый мой, милый.

— Но, — сказал он в промежутке между поцелуями.

— Продолжай. — Лоринда поспешно оторвалась от его губ. — Не бойся Меня огорчить. Ты не можешь.

— Могу. И ты способна огорчить меня. Даже если никто из нас этого не хочет, это обязано случиться.

Она кивнула:

— Потому что мы — люди. — И упрямо: — Но все равно я собираюсь остаться здесь из-за тебя.

— Не вижу, как это можно сделать. Потому и сказал «но». — Секунду он молчал. — Несомненно, возвратившись каждый к своей полной сущности, мы будем чувствовать себя иначе.

— Не знаю.

Он не стал напоминать, что их нынешние «я» превратятся лишь в блеклое воспоминание, неслышный шепот. Вместо этого, решив ее утешить — как всегда, неуклюже, — сказал:

— Наверное, я хочу, чтобы ты вернулась к Гее. Несмотря ни на что. Бессмертие. Вечная молодость. Разум и воля.

— Да, я знаю. В этой жизни мы слепы, глухи и глупы. — Она рассмеялась грустным шепотом. — Мне так нравится.

— Мне тоже. Мы те, кто мы есть. — И добавил грубовато: — Ладно, у нас еще осталась малость времени.

— Но мы должны продолжать выполнение своей задачи.

— Спасибо, что мне не пришлось произносить эти слова.

— Мне кажется, ты это понимаешь лучше, чем я. Поэтому тебе труднее об этом говорить. — Она приобняла его за шею. — Мы ведь можем подождать до завтра? Просто выспаться как следует.

Он улыбнулся:

— Я думал, мы будем не только спать.

— Попутно… у нас будут и другие возможности. Правда?

Ранним утром в саду блестели на цветах и листьях капли росы, в небе парил ястреб; Лоринда закуталась в шаль от прохладного ветерка. Она сидела у пруда и смотрела, как Кристиан расхаживает взад-вперед, то стискивая кулаки, то закладывая руки за спину. У него под ногами хрустел гравий.

— Но куда нам отправиться? — спросила Лоринда. — Бесцельно шататься из одного полумира в другой, пока они не завершат свои дела и не вспомнят о нас? По-моему, это бесполезно. — Она попробовала изобразить веселье в голосе: — Признаюсь, что думаю — мы могли бы посетить и какие-нибудь эмуляции поприятнее.

— Извини, — Кристиан покачал головой, — мне кажется иначе.

Даже в те краткие дни, что они могли провести вдвоем. Лоринда зябко обхватила себя за плечи.

— Ты же знаешь, как это бывает, — продолжил он. — Борешься с бесформенными идеями, а однажды вдруг просыпаешься — а они уже наполовину обрели четкость. Так со мной сегодня и случилось. Понимаю, тебя это обижает. В конце концов, ты же представляешь Гею.

Он увидел, как Лоринда вздрогнула, осекся и хотел было извиниться, но она быстро проговорила:

— Ничего, дорогой, все в порядке. Продолжай. Кристиан пытался сдерживаться, но по мере того, как

он ходил и говорил, его голос обретал силу:

— Что мы до сих пор видели? Мир восемнадцатого столетия, где недавно умер Ньютон, Лагранж и Франклин продолжают работать, Лавуазье еще мальчик, и занимается промышленная революция. Почему именно здесь Гея разместила нашу базу? Просто потому, что здесь есть милый домик и красивый сельский пейзаж? Или это лучший из всех созданных ею вариантов?

Лоринда сумела успокоиться. Она кивнула:

— Да, программировать отдельную эмуляцию специально для нас она не стала бы. Особенно учитывая ее занятость общением со Странником.

— Потом мы посетили мир, переживший весьма схожий этап развития в античную эпоху, — продолжил Кристиан. Лоринда поежилась. — Да, там все рухнуло, но важно то, что мы узнали: это единственный вариант греко-римской истории, который Гея сочла полезным провести через несколько столетий. Потом была… э-э… мирная Европа тысяча девятисотого года. В ней также шел научно-технический прогресс, и мир развивался несколько более успешно — или менее безуспешно — благодаря сохранению сильной и единой Католической церкви, хотя и там все постепенно начинало распадаться. Потом были американские китайцы, цивилизация совершенно ненаучная, глубоко религиозная; но и ей было предрешено сделать заметный технологический прорыв, совпадающий с проблемным периодом. — Минуту-две он молчал, только гравий хрустел под ногами. — Четыре эмуляции из множества, причем три были выбраны почти случайным образом. Не следует ли отсюда, что все интересующие ее варианты имеют между собой нечто общее?

— Ну да, — согласилась Лоринда. — Помнишь, мы это уже обсуждали. Создается впечатление, что Гея пытается привести сотворенных ею людей к формированию цивилизации, богатой как культурно и духовно, так и материально, и к тому же гуманной и стабильной.

— И зачем, — спросил он, — если человек как вид давно исчез?

Лоринда горделиво выпрямилась:

— Нет! Он вновь живет здесь, в сердце Геи! Кристиан закусил губу:

— Это говорит Гея в тебе или ты в Гее?

— Что ты имеешь в виду?! — воскликнула Лоринда. Он задержал шаг и погладил ее по волосам:

— Ничего дурного — для тебя. Ни за что. Ты честна, добра и все такое прочее. — И жестче: — А вот в ней я не уверен.

— О нет. — В голосе Лоринды звучала боль. — Нет, Кристиан.

— Ладно, это пока не важно, — поспешно произнес он и опять заходил. — Вот к чему я клоню. Является ли то, что все четыре живых мира, в которых мы побывали, ориентированы на машинную технологию, а три из них и на науку, простым совпадением? Не хочет ли Гея выяснить, что движет эволюцией подобных обществ?

— Почему бы и нет? Наука делает разум открытым, техника освобождает тело от всевозможных страхов. Здесь скоро появится Дженнер со своей вакциной от оспы…

— Интересно, что она еще намерена сделать. Но в любом случае предлагаю следующий визит нанести в самый технически развитый мир из всех, что есть у Геи.

— Да, да! — радостно согласилась Лоринда. — Там может быть удивительно и чудесно.

Кристиан нахмурил брови:

— В реальной истории это когда-то обернулось в некоторых странах настоящим кошмаром.