Опускаю голову и смотрю на темную жидкость в бокале. Желание пригубить ее по-прежнему не возникает. Наверняка алкоголь очень крепкий, а я ненавижу горькие напитки. Интересно, если откажусь, Хэйс решит, что я полнейшая кретинка? Или, того хуже, заподозрит в неискренности, ведь буквально несколько минут назад я сказала, что искала бар. Ни в коем случае не могу этого допустить. Сохраняя бесстрастное выражение, медленно поднимаю бокал и делаю крохотный глоток, отчего сразу же морщусь. На вкус оказывается даже хуже, чем ожидалось.

– Тори?

Медленно поднимаю голову и смотрю на Хэйса. Он выглядит точно так же, как и всегда. Будто только что встал с постели после долгих часов отдыха. Я же чувствую себя совершенно разбитой. Единственное, чем я хотела бы заниматься, вернувшись в город, недоступно. Вместо встречи с сестрой, мне предстоит похоронить людей, которые для меня ничего не значат, и при этом не ударить в грязь лицом. Никто не должен догадаться о том, что я чувствую и думаю на самом деле. Хоть и практика показала, что актриса из меня никакая.

В начале своего пребывания у Стражей я еще предпринимала редкие попытки казаться избалованной мажоркой, но в итоге перестала строить из себя идиотку. В конце концов, Стражи приняли меня, и ни один из них не вел себя так, будто я обуза. И пусть мне все равно приходится шпионить за ними, делаю я это без особого рвения.

К тому же, в последние восемь лет я еще никогда столько не общалась с людьми, с которыми мне было бы по-настоящему комфортно. У меня не было времени на друзей. Были только заказчики, они иногда появлялись второй и даже в третий раз, но это всегда были только деловые отношения. Кроме Рони и Альвареса, был еще один человек, с которым я думала, получится нечто большее. До тех самых пор, пока он не узнал правду о том, каким образом я связана с бандой Морион. Вскоре после этого мои ожидания рассыпались прахом. Это было глупо – мечтать о том, что, похоже, для меня недоступно. С тех пор я привыкла никого не подпускать слишком близко. Есть только Рони. Вот ради кого я сделаю то, что потребуется, даже будь это сотни раз незаконно.

Свободной рукой потираю лицо и наконец отзываюсь:

– Что?

Хэйс медлит, чем вызывает недоумение. Уж кого-кого, а куратора обвинить в неуверенности я никак не могу.

– Вижу, тебе тяжело, – говорит он, и его слова оказываются настолько неожиданными, что я невольно распрямляю спину и чуть сильнее стискиваю пальцы на нагретом теплом ладони стекле. – Если тебе станет легче, можем поговорить о твоей семье.

Чувствую, как от удивления вытягивается лицо, но быстро беру себя в руки. За те три недели, что я провела с Хэйсом бок о бок, мы говорили часто и много, но это общение никогда не доходило до личных тем. Моя попытка выяснить о нем хоть что-то не в счет. А тут он сам предлагает отойти от принятой им же стратегии поведения.

Напрямую рассказать ему о своих страхах я не могу, но и упустить шанс наладить контакт тоже не имею права. Снова Хэйс может и не предложить. Решаю сделать то, к чему совершенно не привыкла. Плыть по течению, позабыв о планах, которые я так люблю составлять.

– Ты уже выпил до того, как я пришла? – вырывается до того, как я успеваю обдумать, что, черт возьми, говорю.

Хэйс непонимающе сводит брови к переносице.

– О чем это ты?

Пожимаю плечами, улыбаюсь самыми уголками губ и подбородком указываю на так и стоящую на тумбочке бутылку:

– Она неполная.

Хэйс недолго смотрит туда же, переводит внимание на меня и серьезно сообщает:

– Я не пил.

Пожимаю плечами, пытаясь показать, что на самом деле мне все равно прикладывался он к бутылке или нет, затем говорю честно:

– Я бы ни капли не удивилась, если бы подобный разговор со мной завел Линкольн. От тебя же слышать нечто подобное… как минимум, непривычно.

Хэйс поднимает бокал и делает большой глоток, даже не поморщившись при этом. На секунду мне кажется, что он прячет за бокалом усмешку, но когда Хэйс снова опускает руку, его лицо остается все таким же бесстрастным, как и всегда.

– О'Брайена здесь нет, поэтому тебе придется довольствоваться мной.

Бездумно киваю и зачем-то еще раз отпиваю отвратительную жидкость, которая скорее всего прожжет дыру в желудке, но сейчас мне на это наплевать. Хэйс любезничает со мной, а это странно. Будь здесь Линкольн, все было бы проще. Но в любом случае пришлось бы лгать. Что я и собираюсь сделать прямо сейчас.

– Мои родные умерли, Хэйс, – замечаю отстраненным тоном, внутри становится до невозможности противно, что вообще-то странно. Я ведь все время вру. И этот случай не является чем-то необычным. – Нет, даже не так. Их убили. Ты ведь слышал, что сказал тот мужчина про множественные поджоги.

– Знаю. Уверен, расследование в итоге приведет к виновнику, которого накажут по всей строгости закона.

Медленно качаю головой. Вот в чем я убеждена на все сто процентов, так это в том, что никто и никогда не выйдет на Данэма и уж тем более не посадит его в Хейдс, где хренову ублюдку самое место. Впрочем, как и мне.

– Возможно, – произношу, не скрывая недоверия в голосе. – А до тех пор… – обрываю себя и качаю головой. Я не могу не то что рассказать о Рони, а даже дать намек на нее.

– Договаривай, – просит Хэйс.

Впервые не слышу командных ноток в его голосе, но даже не успеваю удивиться этому факту, потому как пытаюсь придумать достойный ответ. Но ничего не приходит на ум, ведь мыслями я снова возвращаюсь к сестре. А что если чертов прихвостень Данэма – Леонард – что-то с ней сделает? Но сказать, что переживаю о благополучии другого человека, я не могу, поэтому переношу ситуацию на себя.

– Хэйс, эти люди убили не всю семью…

– Тебя никто не тронет, – перебив, заявляет он.

Качаю головой.

– Откуда ты…

Он снова перебивает:

– Здесь ты со мной, а значит в безопасности. Про Центр Z и говорить не стоит.

На миг сердце замирает, а потом пускается галопом. Зачем Хэйс говорит мне все это? Его слова ясно указывают на то, что сейчас куратор гораздо сильнее, чем я сама, заботится о моем благополучии. У меня же перед глазами стоит сестра и чертов Леонард, задумавший что-то недоброе. Следующие слова вырываются сами и значат совсем не то, что слышит Хэйс.

– Возможно, прямо сейчас убийца движется к цели, чтобы закончить начатое.

– Перестань! – грубовато обрывает Хэйс. – Если тебя настолько это волнует, останешься сегодня здесь.

Выныриваю из мыслей о сестре и ошарашенно смотрю на своего куратора. Это точно он? Или кто-то похитил Хэйса и заменил его доброй версией, или братом-близнецом.

– Чего?

– А я переночую в твоем номере.

Ну уж нет! Не хватало еще, чтобы Хэйс случайно или намеренно увидел что-нибудь провокационное в моем телефоне.

– Нет, – едва ли не выкрикиваю. Он чуть удивленно прищуривается, и я, не придумав ничего лучше, пытаюсь свести все в шутку. – Разбираться еще и с твоей смертью я как-то не готова.

Несколько секунд он смотрит на меня со смесью недоверия и любопытства, затем качает головой и поднимается, залпом осушив остатки алкоголя.

– Ладно. Допивай и ложись. Завтра нам предстоит трудный день. А пока, чтобы тебе было спокойнее…

Хэйс не договаривает, ставит бокал на тумбочку, ненадолго отходит к сумке, достает из бокового кармана пистолет и кладет его на кровать рядом со мной.

Все это время я тупо смотрю на него, все еще сражаясь с ощущением, что передо мной вообще не тот человек, которого я знаю. Хэйс ловит мой оценивающий взгляд и слегка приподнимает правую бровь. Не нахожу ничего лучше, чем в два глотка осушить бокал. На глазах тут же выступают слезы, а дышать становится трудно. Хэйс забирает у меня стакан и ставит рядом со своим, затем подхватывает бутылку и уносит ее в сумку. Возможно, мне только слышится, но кажется, будто он говорит нечто вроде «это нам больше не понадобится».

– Хэйс? – хриплю я, когда он уже застегивает молнию.

– Говори, – позволяет он.