Что же касается Альвареса, он раздражал еще сильнее, ведь, в отличие от Данэма, регулярно общался со мной, заваливая миллионом вопросов и раздавая приказы. На все вопросы о Веронике, он отвечал сухое: «За ней присматривают. Все в порядке».

Так я и жила. В постоянном стрессе, уставшая после тренировок и злая после общения с Данэмом и Альваресом. По крайней мере Хэйс стал относиться ко мне терпимее. Называл по имени, на приветствие кивал, исподлобья не смотрел и недовольно не бурчал, но и близко к себе не подпускал. Для меня уже стало делом принципа завоевать его доверие, и возможно, у меня стало получаться, потому что я часто ловила на себе задумчивые взгляды куратора, но стоило ему увидеть, что я заметила его внимание, Хэйс сразу отворачивался.

– Да ты, блин, издеваешься, О’Брайен?! – восклицает Стелла, вырывая меня из мыслей.

Отрываю взгляд от тарелки с отбивной, которую помогала готовить Линкольну пару часов назад. К самостоятельной готовке меня никто не допускает, но и от помощи не отказываются.

– Что опять не так? – с нескрываемым раздражением спрашивает Линкольн.

– Соль! – вопит Стелла.

Ловлю недовольный взгляд О’Брайена, который закатывает глаза, и прячу улыбку.

– Да нет там соли! – повышает голос парень. – Я специально не солил твою порцию, чтобы ты сделала это сама.

Стелла раздувает ноздри, и я борюсь с желанием отступить подальше, чтобы не попасть под взрывную волну.

– Ах, вот оно что, – обманчиво спокойным голосом начинает девушка, и я все-таки делаю шаг вправо. Хэйс, стоящий напротив, вопросительно приподнимает бровь, что, я заметила, является его привычкой. Вместо ответа пожимаю плечами и перевожу внимание на Миллер, когда она возобновляет пропитанную ядом речь. – Я, конечно, знала, что в кулинарии ты полный ноль, но не настолько же! Никто не солит отбивную в готовом виде, это нужно делать перед тем, как положить мясо на сковородку, болван!

Лицо Линкольна идет багровыми пятнами, но он, похоже, не собирается раздувать конфликт еще сильнее, потому как молчит, упрямо поджав губы. Тревор фыркает так громко, что разъяренная Стелла круто поворачивается к нему. Тот сразу вскидывает руки, будто сдается.

– Миллер, ну давай поменяемся, если хочешь? – примирительно спрашивает он.

– Не беси меня, – отрезает она и тянется к солонке.

Незаметно выдыхаю. Кажется, буря миновала.

Глаза лезут на лоб, когда краем глаза я вижу, сколько соли вредная Стелла добавляет к отбивной. И замечаю это не только я.

– Миллер, – злобно произносит Линкольн, – надеюсь, у тебя случится передоз соли.

Она не глядя поднимает вверх левую руку, сжимает пальцы в кулак, оставляя только средний.

Линкольн недовольно отворачивается, возвращаясь к еде. Отрезаю кусочек мяса и отправляю его в рот. Изумительно. О’Брайен на самом деле прекрасно готовит, по крайней мере, кроме Стеллы никто не жаловался.

– Я что-то пропустила? – доносится от двери голос Шеннон.

Оборачиваюсь в тот момент, когда она заходит на кухню и оглядывает хмурые лица собравшихся.

– Ничего, – отвечаю поспешно, опасаясь, что Стелла снова выскажется, а терпение Линкольна лопнет. – Ты закончила свой суперсекретный проект?

Девушка берет тарелку, наполняет ее едой, улыбаясь самой довольной улыбкой из тех, что я у нее видела.

– Ага, вечером покажу в деле. Миллер, у тебя же все готово?

Стелла отрывается от отбивной и утвердительно кивает.

– Почти. После обеда добавлю пару штрихов, а потом можно будет браться за нанесение материала.

– Отлично, – с воодушевлением говорит Шеннон.

– Да что вы там такое делаете? – спрашиваю, не скрывая любопытства.

Стелла поворачивает голову, убирает с лица непослушную челку и одаривает меня снисходительной улыбкой.

– Зайдешь в лабораторию после тренировки и узнаешь.

– Лад-но, – произношу раздельно, пытаясь хотя бы мысленно угадать, что там может быть. Поворачиваюсь к Хэйсу и снова ловлю этот его задумчивый взгляд. Не успевает он отвести глаза, как я спрашиваю: – Что у нас сегодня по плану?

– Два часа на стрельбище, четыре в зале, – в своей обычной сдержанной манере отвечает он.

– Хорошо, – соглашаюсь покладисто.

Кажется, что того первого дня, когда мы волком смотрели друг на друга, просто не было. Конечно, мы не сдружились, но стали более терпеливыми в компании друг друга.

– Как ты все еще жива? – едва слышно бормочет Шеннон.

Ну еще бы, ее программа тренировок по сравнению с моей, всего лишь утренняя зарядка. А все потому, что Линкольн не такой строгий тренер, а еще, будучи в отделе Подготовки Стражей, Шеннон прошла полную программу тренировок и обучения. Кроме того, здесь, в Центре Z, у нее есть другая работа.

Это я не занимаюсь ничем иным, как «перевоспитываюсь».

Хэйс бросает предупреждающий взгляд на девушку, в котором ясно читается: «Хочешь обсудить мои методы, Ортега?». Шеннон быстро качает головой и утыкается в тарелку, энтузиазм у нее явно убавляется.

С осуждением смотрю на Хэйса, а он вновь выгибает бровь. Мне почему-то хочется улыбнуться, но я сдерживаюсь.

Обед заканчиваем в тишине, все расходятся по своим делам. Прежде чем уйти, Хэйс бросает мне:

– Через пятнадцать минут на стрельбище.

– Хорошо, – соглашаюсь я и уже собираюсь отвернуться, чтобы помочь Линкольну с уборкой, как на пороге кухни объявляется Роудс.

– Хэйс, задержись, – говорит он и с каким-то странным выражением смотрит на меня.

– Что происходит? – спрашиваю почему-то шепотом.

Перевожу взгляд на Хэйса, потом возвращаю к Роудсу, и так несколько раз.

Внутри все холодеет от мысли, что Роудс каким-то образом все узнал и пришел, чтобы разоблачить меня и…

И что? Пытать? Казнить?

– Тори, я сожалею, но… твои родные погибли.

Что? Что он сказал?

Внутренности скручивает в обжигающий узел, и я будто перемещаюсь на восемь лет назад. В тот ужасный день.

Перед глазами темнеет, опираюсь на стол, случайно задев пару тарелок, которые летят на пол и с оглушительным звоном разлетаются на куски. Но мне на это наплевать.

Рони! Что с моей сестрой?

– Что?.. – начинаю я, но голос срывается, и я просто стою, хватая ртом воздух, которого почему-то становится катастрофически мало.

С трудом фокусирую внимание на Роудсе, Хэйс подходит ко мне и поддерживает за руку, но я даже не могу удивиться столь странному поведению.

– Воды, – просит он рядом с моим ухом, а я не могу ничего понять.

Мне жизненно необходимо услышать, что все это какая-то ошибка, и с Вероникой все в порядке.

В поле зрения появляется Линкольн. Он передает Хэйсу стакан воды, и тот предлагает его мне. Отмахиваюсь. Я не хочу пить! Хочу телепортироваться и оказаться рядом с сестрой. Я нужна Рони! Она в беде!

– Роудс? – хриплю с нескрываемой мольбой.

Впервые за время знакомства его лицо не являет собой сдержанную маску, в глазах обеспокоенность.

– Что случилось? – требовательно спрашивает Хэйс.

Если бы я сейчас могла испытывать хоть что-то, кроме всепоглощающего страха, то была бы благодарна ему.

Роудс вздыхает.

– Сегодня ночью случился пожар. Особняк Брюстов сгорел почти полностью. Утром были обнаружены тела всей семьи.

Зажимаю рот ладонью и не удерживаю горький всхлип. Меня начинает трясти от облегчения. С Рони все в порядке. Сестре ничего не угрожает.

Чтобы Роудс не прочитал в моих глазах то, что не должен там видеть, опускаю веки и упираюсь лбом в плечо Хэйса. На мгновение он напрягается, но почти сразу же расслабляется и приобнимает меня за талию.

– Тори, мне жаль твоих родных, – с искренним сочувствием говорит Роудс. – Я уже вызвал вертолет. Он прибудет через пару часов, собирайся.

Вскидываю голову и испуганно смотрю на него. Мне нельзя возвращаться, если я не выполню задание, Данэм по-настоящему уничтожит мою сестру. А я не переживу этого. Эти минуты, когда я думала, что потеряла ее, были даже хуже того, что я испытывала тогда, оставшись почти беспомощной.