Запрыгиваю, обхватывая торс ногами, а шею руками. Словецкий крепко прижимает меня.

— Я смотрю, у тебя с ногой всё хорошо уже?

— Я уже в клубе танцевала.

— А с головой всё также не очень, — смеётся, и я с ним.

Марк так и идёт со мной в сторону парковки.

— Тём, — зову улыбающегося начальника охраны, протягивая ключи. — Вика с Артёмом могут гулять, держи.

— Спасибо, Дана… — опомнившись, Артём добавляет. — ая Сергеевна.

— Артём, ты свободен. Хорошо отдохни, — веселится Марк.

— Спасибо, шеф. И вам спокойного вечера. Или беспокойного. В общем, как хотите, — ржёт Ёремин.

Марк закидывает вещи в багажник, а я прыгаю за руль.

— Ты устал, давай я поведу. Обещаю, доедем быстро.

Марк не спорит, прыгая на пассажирское. Чувстю, как он пожирает меня глазами.

— Не смотри так, — смеюсь, не отрывая взгляд от дороги. — Не доедем.

— Что ты решила?

— Что люблю тебя. А остальное решим. А ты?

— Что без тебя сдохну быстрее, чем с тобой.

Не помню, как парковались, как поднимались. Осознание приходит лишь тогда, когда мы в полной темноте стоим с Марком в коридоре. Словецкий прижимает меня всем телом к стене, заключив руки в замок над головой одной рукой, а другой поглаживая талию и спускаясь к бёдрам.

— Девочка моя, — так сладко произносит мужчина, что я просто плавлюсь как пломбир.

Марк подхватывает меня, унося в комнату. Падает вместе со мной на кровать и раздевает. В его руках я чувствую себя полноценной. С ним я понимаю, что всё правильно. А всё неправильное мы решим вместе.

16

Валяюсь в объятиях Марка, слушая рассказ о его командировке. Словецкий нежно гладит меня, а я млею в его сильных надёжных руках.

— Есть что высказать? — с улыбкой спрашивает Марк, заглядывая в моё лицо.

— Не-а, — качаю головой.

— Может поговорить хочешь о нас?

Снова качаю головой.

— Ты сам хочешь?

— Нет. Я всё равно тебя люблю, что бы ты не говорила. И не отдам тебя. Но придётся терпеть, пока я смирюсь.

— А тебе, пока я, успокоюсь и осяду.

Кажется, мы вернулись в ту же точку. Иногда, чтобы понять как кто-то важен, достаточно просто остаться вдали от него.

Весь день у нас проходит в гармонии и любви. Смеёмся, валяемся и смотрим фильмы.

— Самое правильное, что со мной могло случиться в жизни — это ты в моей футболке на кухне варишь нам кофе и готовишь завтрак.

От этих его слов я даже теряюсь.

— А как же твой бизнес? Твой строительный холдинг? Николь? Ты же всё равно любил её.

— Тогда думал, что любил. Но мы просто были знакомы, вроде как, у нас были общие цели и планы, в чём-то мы были схожи.

— А мы с тобой две противоположности.

— Да. И теперь я знаю, что даже такой вариант возможен.

— Для меня единственно возможный. И мне страшно так сильно любить, — шёпотом произношу, смотря в пол.

— Ты забыла? Со мной ничего не страшно. Сама говорила.

И в моей голове не укладывалось как после всех этих признаний мы могли ругаться. Я так хотела, чтобы вся эта идиллия не заканчивалась.

Но, как обычно, нас хватило ненадолго. Леон попросил после учёбы встретиться, чтобы обсудить его проект и Лику. В проекте они с другими наставниками набирали команды, ставили им танцы, а на каждом этапе люди голосовали.

— Мне нужна будет твоя помощь в репетициях. Показать им страсть, секс, эмоции.

— Боюсь, меня убьют потом.

— Ой, да нужна ты мне сто лет, — морщится Леон, как будто съел лимон. — Как Лика, кстати?

— Всё отлично. Готовь деньги на вино.

— Посмотрим-посмотрим.

Марка я хотела предупредить о встрече с Леоном, но он не взял трубку. Поэтому сейчас, когда мы стояли на улице, перебрасываясь фразами, и я увидела Словецкого, мысленно готовилась к расправе.

— Привет, — чмокаю в щёку.

Хмурится, враждебно смотря на Алаева. Вижу вдали Артёма, стоящего на стрёме. Видимо, настрой Марка не нравился и ему.

— Слушай, Леон, а тебе прям нравится время проводить в обществе моей девушки?

— В обществе своей подруги. Ваши отношения меня не интересуют, — деловито сообщает Леон, закатывая глаза. — У нас были в прошлом отношения, нам не понравилось.

— Леон… — пищу я. Зря он это сказал. Очень зря.

Словецкий каменеет, а затем его предохранитель срывает. Он кидается на Леона.

Марк наносит удар за ударом по телу Леона. Последний от неожиданности, а теперь и боли, даже защищаться не может.

— МАРК! УСПОКОЙСЯ, ПЕРЕСТАНЬ, ТЫ УБЬЁШЬ ЕГО! — кричу во всё горло, но тот не слышит меня. Я пытаюсь влезть между ними, наплевав на возможность получить тоже.

— Уйди, — бешеными глазами смотрит Марк.

Я уже практически на грани срыва, когда к нам бежит Артём, который оттаскивает Словецкого. Я сажусь рядом с Леоном, который, наконец, может вдохнуть.

— Ты как?

— Норм…ально, — прерываясь, говорит парень.

— Поехали в больницу, давай, вставай аккуратно.

Леон едва стоит на ногах, а меня всю трясёт.

— ТЫ НИКУДА НЕ ПОЙДЁШЬ С НИМ. ПУСТИ, АРТЁМ! — орёт Словецкий, но я не реагирую.

Глаза застилают слёзы. Сажаю Леона в машину, прыгая за руль.

— НЕ СМЕЙ!

Спасибо Артёму, который с сожалением смотрит на нас, крепко держа Словецкого. Рядом стоят ещё парни из охраны, готовые прийти на помощь.

— Леон, сейчас всё будет хорошо, слышишь?

— Вот он придурок у тебя, — хрипло смеётся Алаев.

— Силы побереги.

Доезжаем до больницы в рекордные сроки. Нас просят ожидать, но, благо, ждём мы минут пять. Леона уводят, а меня начинает дико трясти. Я яростно стираю слёзы, но они снова появляются. Чувствую, как вибрирует телефон. Увидев номер Марка, сбрасываю, но он настойчиво продолжает наяривать. После череды неотвеченных, мне начинает звонить Артём. Я догадываюсь, кто это на самом деле.

— Да? — продолжая вытирать непрошенные слёзы, поднимаю трубку.

— Дана, девочка моя, в какой вы больнице?

— Нет, — снова истерика лезет наружу. — Не приезжай, пожалуйста. Не надо.

— Дана, я не трону его.

— Нет-нет-нет, пожалуйста, не надо.

— Давай поговорим, — твёрдо произносит, не слыша меня.

— Марк, услышь меня, прошу. Я не хочу сейчас говорить, дай мне успокоиться.

— Когда мы поговорим?

— Я дождусь Леона, отвезу его домой и потом приеду домой, если у меня будут силы.

Если честно, я врала. Я не собиралась говорить с ним сегодня. Мне нужно было хоть немного прийти в себя.

— Если ты не приедешь, я приеду сам, — твёрдо говорит, а я сбрасываю.

Леон выходит через сорок минут.

— Что сказали?

— Перелом двух рёбер, многочисленные ссадины и ушибы.

— Тебе всё выписали?

— Да.

— Господин Алаев, подождите, распишитесь, — протягивает медсестра какую-то бумагу. — Вы точно не помните лица хулиганов?

— Точно, — кивает Леон и морщится.

— Ты не сказал? — уже в машине спрашиваю у парня.

— Сказал, что хулиганы. В целом, почти не соврал. Идиот бешеный.

— Прости, Леош. Я не думала, что до этого дойдёт.

— Ты бы поаккуратнее. А то он вообще невменяемый.

Молчу. Раньше мне казалось, что он не причинит мне вреда, но после сегодняшнего я даже не знаю.

Заезжаю в аптеку и беру всё необходимое для Леона, а затем везу его домой.

— Ты точно в норме?

— Хочешь переночевать со мной, чтобы убедиться? — играет бровями.

— Придурок, — смеюсь я нервно.

Когда он выходит, я остаюсь на распутье, что мне делать и куда ехать. Если я не приеду, то он точно решит, что я ему изменяю где-то не пойми где. Если приехать, то уедем мы снова в больницу, но уже с моим нервным срывом. Решаю поехать к Людмиле Павловне, но предупредить об этом Словецкого. Уже когда стою под её окнами, набираю Марка. Он берёт после первого гудка.

— Да? Ты где?

— Я не приеду, Марк. Я не готова. Останусь сегодня у Людмилы Павловны, только не приезжай, умоляю тебя.

— Дан, нет, пожалуйста, давай поговорим.

— Хватит, — чувствую, как снова начинаю плакать. — Я устала, Словецкий. Я устала, пойми меня. Мне больно.