— Степа, — Марат обратился через коммуникатор к водителю, — поехали.

Кортеж тронулся.

— Марат, — подал голос Азамат, — какой дальнейший план по внешнему развитию?

— В каком плане?

— В плане взаимодействия с другими городами.

— Ты же сам знаешь, никакого.

— Да-да, просто именно это меня и смущает.

— Ты можешь высказать свою позицию.

— Моя позиция в том, что мы не должны отстраняться от внешнего мира. О нем и так уже все в курсе. Недавнее дело с контрабандой в Набережные Челны, которое нам кое-как удалось замять. Теперь к нам прибыл человек вообще из Волгограда. Не говоря уже о десятке мелких поселений в деревнях по всей республике. Это яркий флаг о том, что общество восстанавливается не только в Казани. И думаю, дальше таких инцидентов будет только больше. Нам нужно рассказать людям правду.

Марат задумался. Азамат был единственным человеком, кто позволял себе такое неформальное общение. Конечно, все в Терра в той или иной степени были близкими людьми. За двадцать лет упорной работы в закрытом пространстве даже самые жесткие рамки и границы размываются и люди начинают дружить, общаться, встречаться друг с другом. Но Хаматов прислушивался к личному мнению и личной позиции только Азамата. Потому что они познакомились сорок лет назад, еще в институте, задолго до того, как вовсе могли предположить, что они попадут в одно правительство, а уж тем более в один правительственный бункер.

— Я тебя понимаю, Азамат, — ответил Хаматов, — но ответь мне на один вопрос, ведь ты почти наверняка в курсе. Сколько таких же крупных функционирующих правительственных бункеров существовало до Дня Поражения?

— Ну… — Азамат поправил галстук. — Сложно сказать, если учесть, что нас оставили в этом городе одних… Наверное, в курсе только верховное правительство…

— Скажи хотя бы о тех, о которых знаешь ты.

— Если верить данным нашей разведки, кроме Казани функционирующие убежища были в Питере, Москве, Новосибирске.

— Сколько из них вышло с нами на связь?

— Ни одного.

— Правильно. При этом мы, насколько я знаю, на связь выходить пытались с каждым, верно? Но получили ответ только из Москвы, и то лишь потому, что там засела какая-то мелкая группка бывших военных, которые нашли его случайно. Это означает, что либо все остальные давно мертвы, либо в этих бункерах сидит кто угодно, кроме реального старого правительства.

— Но, может, они не хотят ни с кем контактировать, потому что боятся?

— Мы называли им все необходимые команды доступа, на которые непременно должен был прийти ответ.

— И к чему ты клонишь?

— К тому, что старого правительства больше не существует. Ни верховного главнокомандующего, ни региональных руководителей. Теперь мы единственные, кто имеет хоть какое-то отношение к ним и является экспертом в области управления. И мы единственные, кто смог не только сохранить убежище и его ресурсы, но и все сохраненное правильно инвестировать в развитие. За двадцать лет мы практически возродили город. Мы синтезируем невероятные объемы топлива, ездим по поверхности на машинах, выращиваем там сельскохозяйственные культуры, производим потрясающие лекарства. Если бы не мутанты и радиация, мы бы уже могли начать восстанавливать город снаружи. Но и с этим мы уже почти справились. Мутанты предпочитают скрываться в ужасе от нашей техники, как обычные дикие животные, а если мы масштабируем производство биорада, то радиация будет не страшна вовсе.

— Ты говоришь так, будто репетируешь речь перед открытием.

Марат улыбнулся:

— Отчасти… Я хочу донести до тебя главное: в других городах почти наверняка люди живут в хибарах из мусора, как наркоманы в Сопротивлении. Что будет, когда они узнают о том, как хорошо в Казани? Разве они не захотят все приехать сюда?

— Но это же хорошо! Казань может стать новой столицей!

— Нет, Азамат, это не хорошо. В мирное время это называлось «массовой миграцией беженцев» и ничем хорошим для тех, кто этих беженцев принимал, не заканчивалось. Не говоря уже о том, что, кроме обычных искателей лучшей жизни, заинтересоваться нашими ресурсами могут и другие личности, может быть даже такие, после которых Цикады покажутся нам мелкими дворовыми хулиганами.

Азамат немного замешкался с ответом, задумавшись. «Ренж» въехал на подземную парковку, через которую уже можно было попасть на «Кремлевскую», и остановился.

— Ярар, Марат. Ты прав. Но я все равно не понимаю: если ты хочешь скрываться от других, то почему не расскажешь о других городах нашим гражданам? О Челнах, о Свияжске?

— Ты вроде бы управляешь Министерством иностранных дел? Может, тебе сдать тест на профпригодность?

— Эм… — Азамат немного напрягся. — Зачем?

— Если ты официально расскажешь нашим людям правду, эта правда очень быстро разлетится по всем объединениям как проверенная. И очень скоро, Азамат Тахирович, эти люди массово поедут смотреть, что же это за города там такие. И когда они туда доедут, то среди них найдется десяток тех, кто вместо рассказов об «ужасной Федерации, захватившей власть» будет говорить и о наших достижениях. И если в Свияжске мы особо никому не интересны, а челновские поняли, что с нами дел лучше не иметь, что будет, когда о Казани узнают, например, в Йошкар-Оле, или Нижнем Новгороде, где исключительно организованная преступность? Мне стоит продолжать, что будет дальше?

— Юк, мин барысын да аңладым, [сноска: Нет, я все понял.] — постарался как можно сдержаннее ответить Азамат, но оба поняли, что Хаматов хорошо сбил его пыл.

— Вот и славно. И теперь нам важно, чтобы этот турист не рассказал всем, что в каждом городе его встречали с хлебом и солью, а рассказал, что ближайший к нам живой город — это Волгоград. Ты меня понял?

— Понял, Марат. Как скажешь. Ты прекрасный руководить, поэтому верю, что ты делаешь все правильно.

Азамат немного погрустнел. Видимо, он рассчитывал, что визит туриста — это и правда открытие новых возможностей для контакта со всеми подряд. С другой стороны, снятие розовых очков ему иногда полезно. Немного отрезвляет.

— Ну вот и славно, — повторил Марат и нажал на кнопку коммуникатора. — Влад, выйди на связь.

— На связи, — ответил командир охраны.

— Мы выходим.

Охрана, которая и так уже стояла около машины, открыла двери, выпуская пассажиров. На парковке «Кремлевской» было довольно оживленно. На нижний уровень с поверхности и со стороны Терра заезжало все больше черных внедорожников, фургонов и броневиков сопровождения. Охрана выстроилась «коробочкой» вокруг Марата, захватив заодно и Азамата, и они все вместе направились на станцию.

Как только они миновали двери в служебный сектор, к Марату тут же подбежала девушка-организатор с подробным отчетом о том, что все готово. Они уже двигались в сторону оборудованных за сценой гримерок, когда словно из ниоткуда появился Фархат.

— Марат Рустемович! — стараясь скрыть легкую отдышку, окликнул он.

— Как раз вовремя, — президент показал охране пропустить агента, — рассказывай.

Он вкратце пересказал весь диалог со Смоловым. Если Фархат не упустил никаких деталей (в чем Марат даже не сомневался), то ситуация как минимум интересная. Получается, Волгоград, скорее всего, пал или в значительной степени ослаб. Конечно, в гибели городов нет ничего хорошего, но сейчас это только на руку. Не говоря уже о том, что за целую тысячу километров турист встретил лишь небольшую шайку бандитов. Хотя, в то же время, в рассказе Смолова было и много сомнительных моментов и нестыковок. В частности, очень сильно заинтересовали Марата его рассказ о мутантах и их появлении, а также версия туриста относительно оружия для их уничтожения. Правда, конечно, всегда где-то посередине, но в деталях точно нужно было разобраться.

Пока они разговаривали, к ним подошла Катя, которая что-то сообщила Азамату, чтобы не отвлекать Марата от разговора.