Покидая порт, шхуна прошла мимо бортами с русским клипером, стоящим на бочке на внешнем рейде Александрии, и капитан невольно залюбовался изящным, остроносым силуэтом с высокими, слегка отклоненными назад мачтами. Капитан знал, что клипер задержался в Александрии на пути с Тихого Океана, через Индийский, красное море, потом Суэцким каналом и далее, через Гибралтарский пролив, мимо бессильно уставленных на море пушек британской цитадели -и на север, в Россию, в Петербург. Это был обычный маршрут русских крейсеров, преподавших недавно унизительный урок владычице морей, Британской Империи. Впрочем, теперь уже бывшей владычице — ничего не поделаешь, мир неузнаваемо изменился и теперь уже никогда не будет прежним, и Юнионг Джеку придётся потесниться на океанских просторах, где он безраздельно властвовал не одну сотню лет.

Капитан усмехнулся собственным мыслям и помахал рукой вахтенным матросам, скучающим на полубаке клипера. Те ответили и крикнули что-то явно дружелюбное. Русских капитан уважал — недаром его прадед, уроженец Архипелага, состоял в эскадре греческих корсаров, которых Россия вооружала против извечного врага его народа, Османской империи. Правда, сейчас между османами и русскими мир, и всякий моряк в любом средиземноморском порту знает о славной битве, которую дала турецкая эскадра англичанам здесь, на самом рейде Александрии — но знают они и о том, что на мостиках османских броненосцев стояли русские капитаны и из орудий палили русские комендоры! Да, северный медведь пришёл на Восточное Средиземноморье всерьёз и надолго; он уже подгрёб под свою тяжкую лапу главную судоходную артерию этой части мира, Суэцкий канал — и даже, как поговаривали в портовых тавернах, обосновались на берегах Красного моря, устроив там военно-морской пост и угольную станцию для своих судов, направляющихся на Тихий Океан и обратно. Капитана-грека новое положение дел вполне устраивало — с русскими моряками легко было иметь дело, не то, что с высокомерными британцами или коварными, лживыми османами, вынужденными теперь вести себя потише.

Русский клипер остался позади, и капитан скомандовал прибавить парусов. Матрос-грек споро расшпилил кливер, двое других с уханьем налегли на фал, и треугольный кусок парусины по грота-штагу пополз вверх. Порыв горячего африканского ветра выпукло выгнул его, и шхуна побежала быстрее, прибавив ещё один узел к прежнему пятиузловому ходу. Капитан удовлетворённо крякнул, полез, было, в карман за трубкой — и увидел стоящего шагах в пяти, у борта, пассажира. Сухое, грубое лицо его, изуродованное глубоким шрамом, сохраняло невозмутимость, однако в глазах, обращённых на русский клипер, полыхала такая неуёмная злоба, что капитану сделалось не по себе. Впрочем, это его забота, поспешил напомнить себе старый грек, его дело — довести судно до порта назначения вовремя и, желательно, без происшествий. А уж кто там и за что кого не любит — пусть сами и думают, а ему спокойнее оставаться в неведении.

* * *

Египет, Луксор.

Долина Царей

Бледно-жёлтая с грубо обтёсанными краями каменная плита сдвинулась, поддаваясь усилиям рабочих, налегающих на подсунутые под её крайжелезные ломы. В открывшуюся щель с сухим шорохом посыпался песок, и барон Карл фон Греве невольно сделал шаг назад — богатое воображение подсказало обонянию хлынувшие из темноты запахи тлена, пыли, и древних бальзамирующих мазей благовоний, неизвестно как сохранивших свои ароматы за несчётные века, прошедшие с тех пор, как эта плита встала на своё место. Но ничего подобного, конечно, не было — не ощущалось даже вполне ожидаемой для подземелья сырости и прохлады. Воздух здесь, был сух, и если чем и пах, то лишь горячим песком.Он царапал носоглотку не хуже рашпиля, отчего барона уже третий день одолевал сухой раздражающий кашель.

Впрочем, барон охотно мирился с этим неудобством — как и с другими, составляющими обязательные атрибуты жизни в лагере археологической экспедиции. Недаром в последние пару лет он без счёта глотал книги и статьи на «египтологические» темы — по большей части, беллетристику и популярные «научные» статьи в иллюстрированных изданиях. Этого, однако, вполне хватило, чтобы загореться этой темой, набирающей с некоторых пор в Европе нешуточную популярность — достаточно сказать, что отпрыск германского кайзера Вильгельм, всерьёз увлёкся этой научной дисциплиной и собирается самолично поучаствовать в раскопках, мечтая, видимо, о славе Генриха Шлимана, обнаружившего легендарную Трою. Тот, если верить иным изданиям, тоже не был профессиональным археологом, и во многом полагался на удачу и интуицию. С последней у Карла Греве всегда всё было в порядке — правда, проверять сей факт применительно к поиску древностей он пока не пробовал. Но ничего, всё же когда-то случается в первый раз? Может, как раз под этой плитой его ждёт неожиданный подарок судьбы?…

В отличие от германского кронпринца, барон не стал откладывать свои намерения в долгий ящик. Воспользовавшись обширными связями своей супруги, он раздобыл приглашение посетить археологические работы, которые вёл в знаменитой на весь мир Долине Царей Эжен Габо, директор Булакского музея в Каире. Как раз сейчас этот учёный стоял рядом с бароном, отдавая распоряжения рабочим, заводившим под сдвинутую плиту широкие лямки из сложенного в несколько раз брезента. Другие рабочие торопливо ладили над входом в гробницу деревянную треногу, с помощью которой плиту предстояло приподнять, открывая ход внутрь. Барон представил, как захрустит под его сапогами песок и мелкие камушки когда он, первым из людей за неведомо сколько тысячелетий спустится туда, в зловещий полумрак… Хотя — вряд ли француз уступит ему эту честь… или, всё же, уступит? Это ведь не первое обнаруженное им захоронение — пользуясь записками, составленными другим крупным французским египтологом Эженом Лефебюром, нанёсшего на карты гробницы фараонов Сети Первого и Рамзеса Четвёртого, а так же полудюжины других, чьих имён барон запомнить не удосужился. Слишком много сведений обрушивал на него мсье Габо, делясь по вечерам в «штабной» палатке экспедиции своими грандиозными планами — в частности, намерением расчистить лапы и ступни Сфинкса, между которыми наверняка скрывается маленький храм, а возможно, и вход в подземную гробницу.

Археологией барон увлёкся с подачи доброго своего знакомого, Ивана Фёдоровича Повалишина, капитана первого ранга в отставке. После южноамериканской эскапады, за отличия в которой Повалишин получил от правительства Республики Перу чин адмиральские эполеты и солидное денежное содержание, оставил русскую службу, перебрался в полюбившуюся ему Перу и всерьёз занялся изучением древностей, организовав раскопки на острове Пасхи, называемом иначе островом Рапа-Нуи. Два года назад Греве даже побывал у него в гостях, и с тех пор твёрдо решил попробовать свои силы на этом новом для него поприще. Супруга всячески поощряла барона — она-то видела что тот тяготится и светской жизнью и деловыми обязанностями владельца крупной судоходной компании. Душа беспокойного барона настоятельно требовала приключений и путешествий, и поиски египетских древностей представлялись ей вполне приемлемым и респектабельным вариантом — особенно учитывая растущую популярность науки археологии даже и в высших кругах Европы.

— Жаль, что ваша очаровательная супруга не смогла присутствовать. — заметил француз. — Я ожидаю поразительных находок, ей наверняка было бы интересно.

Греве покосился на учёного — «нет, не позволит он идти первым, сам нацелился…» Что касается баронессы — то тут он испытывал некоторые сомнения по поводу того, что обнаруженные древности заинтересуют её… в той степени, как она это, безусловно продемонстрирует.

— Мы решили, что ей лучше подождать в Александрии, где стоит наше судно. — ответил он. — Баронесса, видите ли, находится, как пишут литераторы, в интересном положении, и менять морской климат на сухой, жаркий воздух пустыни может оказаться для неё… некомфортно. Даже переход из Марселя в Александрию дался ей нелегко — и это при её-то привычке к морским путешествиям! В-общем, мы решили, что ей лучше пока поберечься. Я даже снял в городе очень милый особнячок, чтобы она могла сменить обстановку и насладиться ощущением твёрдой земли под ногами. Хотя — полагаю, долго она там е усидит. Только вчера из Каира доставили депешу — баронесса пишет, что через два-три дня она всё же присоединится к нам.