Итак, минные катера Казанкова сделают своё дело. В Сайгоне вспыхнет мятеж, город захлестнёт кровавое безумие — и в этот самый момент на Меконге появятся корабли под Андреевскими флагами.

Десантные отряды быстренько погасят мятеж (сделать это будет несложно, предводители мятежников в курсе и окажут русским всяческую поддержку) вице-адмирал Копытов возьмёт под защиту уцелевших европейцев, и в первую очередь, чиновников колониальной администрации и их семьи. И тогда французам не останется ничего, кроме как вступить в переговоры. Посредником в них будет русский консул во Французской Кохинхине; делегацию от повстанцев возглавит уже знакомый русским морякам Тон Тхат Тхует. В первую очередь он потребует смещения императора-марионетки, после чего высокие договаривающиеся стороны приступят к главному: выводу французских войск из Кохинхины, Аннама и Тонкина и признанию их независимости от Парижа.

Но всё это нисколько не интересовало Макарова — во всяком случае, сейчас. Переговоры — так переговоры, когда они завершатся, он прочтёт о результатах в газетах. А сейчас главное — это не разминуться в этом проклятом тумане ни с эскадрой Копытова, ни с катерами Казанкова. Кавторанг поправил капюшон плаща-дождевика и поднял к глазам бинокль — в его линзах едва угадывался милях в полутора от «Байкала» контур берега. Ничего похожего на дымки из труб приближающихся катеров заметно не было, и Макаров обратил взор на зюйд-вест — туда, где в сплошной дождевой мути в любую минуту могли возникнуть мачты и реи русских кораблей.

* * *

Французская Кохинхина.

Река Меконг,

несколькими милями ниже Сайгона.

— Что-то не так, Сергей Ильич? — осторожно осведомился Матвей. Вид у Казанкова, и правда, был встревоженный — и, пожалуй, несколько озадаченный. Матвей и Казанков в катере.

— Ничего особенного, друг мой… — отозвался офицер. — Показалось, что увидел знакомое лицо — на той французской гичке, что шла к «Ахерону»…

Матвей кивнул. Кавторанг перебрался на катер после того, как они взяли на буксир шлюпки, на которых спасались моряки с «Парсеваля». Теперь катер волок шлюпки вниз по реке, но течение, к удивлению Матвея, было встречным — видимо, было время прилива, и под его давлением массы речной воды в устье Меконга хлынули в противоположном направлении. Это не должно было составить для паровой машины катера никаких трудностей — однако, слух бывшего гимназиста улавливал в её тарахтении перебои, словно механизм кашлял, захлёбываясь очередной порцией перегретого пара. Осадчий тоже заметил неполадки — он матерился, шпынял безответного Шассёра, и то и дело склонялся к манометру, показывающему давление в котле.

— А этот ваш знакомый — он что же, морской офицер?

— Не знакомый, а знакомая, дама.

Да нет, быть того не может, откуда она здесь? Видимо, примерещилось от всей этой суеты…

Звуки, издаваемые машиной, изменились — к привычному «пых-пых-пых» прибавился металлический лязг и скрежет. Осадчий замысловато выругался, премьер-старшина бросил штурвал и рванул за какой-то торчащий рычаг. Лязг и дребезг стихли, из-под бронзового колпача предохранительного клапана ударила в низкое кохинхинское небо струя пара. Гребцы-аннамиты, сидевшие до сих пор на решётках-пайолах, закрывающих дно катера, шарахнулись в стороны, один едва не вывалился за борт.

— Амба, вашсокобродь! — сказал Осадчий. — Хода нет, надо идти к берегу, смотреть, в чём дело.

Казанков приподнялся, заглянул под корму — так и есть, винт не вращается, катер и буксируемые им шлюпки продолжают двигаться по инерции. Остальные четыре катера держались дальше, по фарватеру, и с того, что шёл впереди, уже махали сигнальными флажками.

— Пишут — «Нужна ли помощь?» — сообщил Осадчий. — Чтоотвечать, вашсокобродь?

В руках он уже держал пару смотанных флажков — и когда это, удивился Матвей, он успел извлечь из парусиновой сумке, привешенной к борту? — Матвей не заметил

— Отвечай — помощь не нужна, следуйте прежним курсом до рандеву с «Байкалом». — ответил Казанков. — А мы пока пристанем к берегу, попробуем починиться.

Осадчий бодро ответил — «слушшвашсокородь!» — и засемафорил не хуже заправского сигнальщика, у Матвея аж в глазах зарябило.

— А вы пока… — сказал Казанков пластунам, вытягивая из кобуры большой американский револьвер, — … разбирайте, братцы, карабины и палаши. Мало ли как нас встретят на берегу?

Матвей кивнул, стащил чехол с телескопа своего «Винчестера» и упёр локти в планширь, изготовившись к стрельбе. Берег, заросший высоченным тростником, приближался, и юноша до боли в глазах всматривался в путаницу стеблей, стараясь угадать там малейшее движение.

Им повезло — на этот раз обошлось без стычек, перестрелок и прочего ненужного кровопролития. Один из гребцов-аннамитов провёл моряков в рыбацкую деревушку, откуда он сам был родом. Туземцы встретили гостей без тени радушия — для них любой белый, европеец, был врагом и во взглядах обитателей деревушки Матвей читал одну только злобу. Он уже стал прикидывать, в какой куст прыгать, когда из-за плетёных изгородей полетят в них стрелы и копья (винтовкам и даже кремнёвым ружьям в нищей деревушке взяться неоткуда), но тут проводник отодвинул Казанкова, вышел вперёд и заговорил. Он объяснял односельчанам, что явившиеся к ним белые никакие не французы, а наоборот, воюют с ними — вот и переполох в городе учинили они, взорвав на воздух большие корабли с пушками.

Вещал проводник, разумеется, на наречии аннамитов, и понимал его, да и то через пень-колоду один Осадчий, удосужившийся выучить десяток-другой фраз этого языка. Но этого хватило, чтобы понять — обитатели деревни вняли земляку и сменили гнев на милость. Сразу нашлась и еда, и даже выпивка — рисовая водка и нечто вроде местного сорта рома, приготавливаемого из сахарного тростника. Нашлись и две хижины, в которых могли отдохнуть вымотавшиеся до предела моряки. А утром Казанков объявил аврал — следовало как можно скорее починить катер. На вопрос Матвея — попробуют ли они догнать тех, кто ушёл вниз по реке? — кавторанг ответил, что смысла в этом он не видит. Угля на катере кот наплакал, придётся топить дровами, и нормального давления пара, позволяющего развить полных ход, не добиться. Лучше уж подождать здесь — вот-вот на фарватере должны показаться корабли русской эскадры, и вот тогда…

«Тогда» случилось около полудня. Повреждения машины оказались пустяковыми, Осадчий и старшина Шассёр с помощью Казанкова справились с ремонтом за каких-то два часа. Могли бы и скорее, но не хватало инструмента — своего в катере не было, а местный кузнец мог разодолжить русских разве что, зубилом, клещами и парой молотков. И вот когда пламя загудело в котле и машина дала обороты на вал — за поворотом реки показались дымы. Однако, они сразу показались Матвею какими-то жидковатыми, неубедительными — да и мачт над верхушками пальм и прочей кохинхинской растительности заметно не было. Через несколько минут загадка разъяснилась: из-за островка, коими изобиловало русло Меконга, показалась процессия из трёх паровых катеров — тех, что чуть больше суток назад ушли искать «Байкал». Правда, сейчас на них не было и следа прежней бутафории в виде клыкастых драконьих голов и хвостов — но сомнений не было, это были те самые катера.

— Что же, «Байкал» вы, не отыскали? — хмуро осведомился Казанков. Такого оборота событий он не ожидал

— Почему же? — удивился Новосельцев. — как раз отыскали. — Только вот беда, не только его. Мы увидели транспорт, когда он полным ходом улепётывал на зюйд, а за ним гнался французский крейсер. Да вы его знаете, Сергей Ильич — «Вольта», тот, что был в эскадре адмирала Ольри, припоминаете?

— Такое, пожалуй, забудешь… Знаете, я припоминаю заметку в одной французской газете — там говорилось, что капитан-лейтенант Пьер-Жорж Ледьюк — это он тогда командовал «Вольтой», — получил новое назначение. И не куда-нибудь, а на одну из тех бронированных канонерок, которые мы пустили на дно у Сайгона, так-то!