Гунько вспотев, достал носовой платок вытирал капли пота со лба.

Вы даже не представляете, сколько людей пришлось на ноги поднять, чтобы их задействовать. Мы же разным министерствам подчиняемся. Как так, я скажу, что кто-то из них не летит. Нет это решительно невозможно.

Юноша видя наши взгляды, грозно сверкнул злыми, как у волчонка, глазами в нашу сторону. Так, этот непонятно откуда взявшийся «пассажир» ещё и свои условия диктовал.

Мы ждали разрешения ситуации. Наконец Гунько сдался,

— Ну хорошо, доберемся до вертолетчиков, если они откажутся брать на борт семь человек, то не обессудьте — придется вашего юношу оставить.

— Не откажутся, — уверенно заявил Ямазов и что-то сказал юноше на своем языке.

Тот подхватил два рюкзака, свой и Ямазова и полез в «буханку»

— Что встали? — Гунько был раздражен тем, что мы видели, как только что его прогнули, — Грузимся в машину. Вам что? Особое приглашение нужно?

Молодой гаглай размашисто разложил свои вещи и устроился на сидении-скамье спиной к водителю, широко расставив ноги.

Он не только занял слишком много места, но еще и мешал остальным забираться салон.

— Ты бы чуть чуть подсобрал вещи и себя, чтобы другим места хватило. Друг, ты же не один едешь? — сказал я парню спокойно, совершенно без агрессии.

Тот подался вперед, почти оскалился, вытаращил на меня безумные глаза, будто был готов грызться за занятые позиции зубами и хотел, что-то ответить, но его старший прицокнул, что-то коротко произнес.

Поведение молодого человека резко изменилось. Он опустил голову, явно стыдясь полученного замечания.

Подтащил к себе оба своих рюкзака и сдвинулся на сидении таким образом, что рядом освободилось место еще для одного человека.

Мы один за другим поднялись со снарягой и оружием в салон «УАЗика».

Гунько полез вслед за нами.

— Может вперед? — поинтересовался Ямазов, указывая на пустое пассажирское место рядом с водителем.

— Да садитесь уже, — Гунько махнул рукой, — я в салоне с ребятами поеду.

Ага, теперь мы ребята. Недавно, «Что встали?», «Вам что? Особое приглашение нужно?», а теперь «с ребятами».

Выходит, что руководитель нашей поисково-спасательной группы особой дружбы с Ямазовым не водил, и каким-то дружеским расположением или уважением у него не пользовался.

«Только бизнес, ничего личного» в каком-то фильме произносили мысль, характеризующую отношения между Гунько и Ямазовым.

По-большому счету, мне это на руку. Ямазов будет расставлять свои приоритеты, исходя из простой и понятной системы «выгодно — невыгодно».

А вот мне предстояла куда более сложная задача. Вне зависимости от того, найдем ли мы Гибаряна, его записи. Нельзя было допустить, чтобы координаты золотоносной провинции узнал наш непрошенный «пассажир» и его подручный Гунько.

Добравшись до летного поля, Ямазов каким-то образом уговорил пилотов доставить одного лишнего пассажира.

Нельзя было сказать, что вертолеты все время летали с перегрузом, но в этот раз в управлении решили объединить переброску группы с доставкой запаса на прииск.

Выходило, что примерно девяносто-сто килограмм груза, придется оставить. Не критично, но кто-то останется с меньшими съестными запасами или с недостающим снаряжением.

Так и не понял: полетели мы перегрузом или нет. Судя по тому как бодро взлетала винтокрылая машина, часть груза решили оставить на повторный рейс.

Удивительно, как некоторым легко договариваться и добиваться своих целей, и как сложно другим. Кстати, я из первых.

Мне повезло, я сидел около иллюминатора и напевал. Люблю смотреть сверху на Землю.

Там внизу люди живут, работают, хозяйствуют, дети машут поднимающейся ввысь машине, а ты как бы отстраняешься на короткое время от всего этого, как философ.

Поднимаясь вверх на время, душа сбрасывает все сложное и неважное. В иллюминатор видно, какие мы маленькие и хрупкие.

«Адиос мучачос… компаньерос де ми вита».

Вертолет безрезультатно летал в течении трех часов, почесывая квадрат за квадратом над местом предполагаемого проведения поисковых работ.

Пилоты сообщили, что нужно определяться с точкой нашей высадки, до того, как выработается объем топлива необходимый для возвращения на базу в Поселок.

Гунько приказал идти на Верхний прииск.

На прииске мы приземлились без приключений через чуть больше чем час, и отмахов больше двухсот верст.

Мне с самого начала не очень нравилась идея этого маршрута, потому что она отдала нас от точки, где был разбит наш с Гибаряном последний лагерь.

Правда от прииска было ближе к району, где мы проводили с ним геологоразведку. По всему выходило, что в приоритете стоял поиск открытых нами месторождений.

— Николай Прокофьевич, но ведь с каждым днем, вероятность того, что мы сумеем найти и спасти Гибаряна, — я попробовал возразить.

— Наоборот!Следы от последней стоянки вели, как раз, в этот район, в сторону Верхнего прииска. Я уверен, что поняв, что ты не привел помощь он отправился обратно

Мне было нечего отвечать на этот очевидный бред, а спорить означало затягивать время.

Мы выгрузились, и отметив на картах в планшете координаты и начальную точку маршрута двинулись в путь.

Ямазов меня сразу поразил. Он шел практически налегке и нес свое только оружие.

Оба рюкзака взвалил на себя его молодой помощник, оказавшийся его племянником по имени Муса.

— Он так долго не сможет, может заберете у него один? — спросил Ямазова Степан, когда увидел эту картину.

— Сможет. Муса молодой и крепкий, пусть становится мужчиной и привыкает.

— Вы вообще не намерены свой рюкзак тащить? — поинтересовался Степан

— У нас старшие мужчины не должны ничего таскать, — ответил его собеседник не останавливаясь и не поворачивая головы.

— Нет, я конечно не против, ваших методов спартанского воспитания, — продолжил Степан, — но мы не на прогулку вышли и не в тур поход, мы идем искать человека. Скорость группы всегда равна скорости самого слабого звена.

— Муса — не слабое звено, — сказал его дядька с выражением лица, дающим понять, что обсуждение окончено.

Я с сомнением посмотрел в сторону парня. Всю его «борзость» сняло как рукой. Мы еще не успели отойти на два километра, когда Гунько, видя его состояние, остановил группу на привал.

К этому времени, он уже сильно устал. Пот заливал его лицо, он тяжело дышал. Это сильно походило на пытку. Через некоторое

Мы стали делать короткие остановки, чтобы дать ему отдохнуть. Чем дальше мы шли, тем чаще он останавливался. Наконец он выдохся и сбросил с себя оба рюкзака, сложившись вдвое и уперевшись руками в бедра.

Как только он это сделал, Ямазов остановился, развернулся, и, скинув с плеча ружье, дослал патрон в патронник.

Я не сразу понял в чем дело…

Перед началом Первой мировой войны, в 1914 году, Российская империя обладала самым большим в мире золотым запасом — 1311 тонн. Последовавшие за этим мировая, а затем и Гражданская войны привели к тому, что большая часть золота оказалась за пределами страны.

По официальным данным, в 1918–1922 гг. в Советской России было извлечено из недр 15,4 тонны золота, а «дополнительно получено от населения» 15,7 тонн. Реальный объем «полученного от населения» — изъятого и «добровольно» сданного — был намного больше. По ориентировочным подсчетам, только через границы прибалтийских государств в 1920—1922 гг. было вывезено не менее 500 т золота

Как только он это сделал, Ямазов остановился, развернулся, и скинув с плеча ружье, дослал патрон в патронник.

Я не сразу понял в чем дело… Ямазов выстрелил в воздух. Он смотрел куда-то назад, нам за спины.

Я обернулся и увидел, как метрах трехстах мелькнул силуэт тундрового волка.

Он смотрел на племянника налитыми гневом глазами.