— Я могу познакомить вас с главным инженером Геологического Управления, он может многое вам рассказать. Это мой руководитель.

— А он знает, что-нибудь про то богатое месторождение у притока реки Такин-Жам, — теперь я заметил, что Марина совсем не пьяна.

Меня осенила мысль. Она всего на миг расслабилась, чем выдала себя. Вот оно что, голубушка. Ты сама ищешь информацию про золотоносную провинцию!

Я пошел в атаку. Попробуем посостязаться с тобой в артистизме.

— Не знаю, а что за месторождение у этого притока? Вам

старатели рассказали? Я про такое ничего не слышал.

Но Марина оказалась уменее, чем могло показаться на первый взгляд. В самом начале журналистка так громко обсуждала «Такин Жам», потому что изучала реакцию людей в зале. Она искала тех, кто что-нибудь знает об этом.

Теперь же она попробовала вырваться из сетей, которые я плел.

— Забудь, Илюха. Это все фигня, не помню, кто-то на корабле наплел мне про это месторождение. Меня мутило от морской болезни весь маршрут. Никто про него ничего не знает — значит всё это вранье. А у нас редакционное задание написать про то, как золотодобытчики открывают новые месторождения и укрепляют мощь нашего государства! Когда танцы начинаются?

Она врала убедительно, не моргнув глазом, не иначе ходила в театральную студию. Я всё время внимательно наблюдал за Катей.

Когда Марина заговорила про приток реки, то Катя опустила глаза и её скулы покраснели. Она понимала, что ее подруга нагло врет.

Ну да, Катюха, ты права, откуда Маринке месяц назад знать, про месторождения, которые мы с Гибаряном открыли пару недель назад.

— Через полчаса

— А где ваш симпатичный приятель, кстати как его зовут?

— Семен, он скоро придет.

Но в следующее мгновение она стала смотреть мне поверх головы.

— Серж дорогой! Привет, иди к нам! — Марина замахала ладошкой.

Разговоры снова смолкли. Все внимание устремилось ко входу в кафе. На пороге стояли двое мужчин абсолютно уголовной наружности.

Похоже, это именно те, о которых рассказывал Семён. Татуировки на кистях и пальцах, золотые зубы, впалые глаза на мясистых лицах.

Добыча золота в России началась в 1735 году на Алтае на Змеиногорском руднике.

Иные месторождения были открыты позднее: в 1745 году — на Урале и в Карелии, в 1746 году — на Нерчинских рудниках.

Более или менее правильная регистрация получаемого в России золота началась только с 1814 года.

Древнерусское государство строилось практически без золота. Из-за неумения искать и разрабатывать собственные месторождения поначалу золото по примеру викингов завоевывали в военных походах.

— Серж дорогой! Привет, иди к нам!

Разговоры снова смолкли. Все внимание устремилось ко входу в кафе. На пороге стояли двое мужчин абсолютно уголовной наружности. Одинаково одетые в костюмы. Водолазки под пиджаками.

Я напряг память и попробовал вспомнить их лица, понять не встречались ли они нам с Гибаряном в походе. Но нет, я их не знал и нигде с ними не сталкивался. Правда память освежила мои воспоминания о преступном мире в целом.

Похоже, это именно те, о которых рассказывал Семён. Татуировки на кистях и пальцах, золотые зубы, впалые глаза с синяками на мясистых лицах.

Приглаженные темно-русые волосы, зачесанные набок. Острые и массивные челюсти. Нахмуренные брови, которые, казалось, никогда не расслабляются, выдавали в них жесткость и высокое положение в преступной иерархии

Они выглядели ужасающе для окружающих. Посетители кафе тут же отворачивались, если чувствовали, что эти двое начинают смотреть в их сторону.

Они постояли секунд пять у входа, потом направились к нашему столу. Интересные знакомства водят московские журналистки. Я никогда не боялся зеков и представителей преступного мира.

Как-то так получалось, что я с ними мало встречался. Я всегда понимал, что никакие не демоны в физическом смысле. Они такие же люди из мяса и костей.

А если и пересекался где-нибудь, то это были работяги, сошедшие на скользкую тропинку по пьяни. Или дворовые парни-хулиганье, загремевште на зону по буйству гормонов и собственной удалой, молодецкой глупости.

Что касается идейных, серьезных преступников, противопоставляющих себя государству и системе, то, как правило, нельзя было встретить на Северах.

Они очень скрытно, по-умному, управляли своими делами через своих наместников, стараясь не выказывать своё присутствие.

Как-то давно, во время стоянки поезда, я видел на вокзале в Красноярске одного жулика в законе.

Это был, пожилой, очень тихий, на вид интеллигентный, и даже в чем-то обаятельный, человек, по которому совершенно не скажешь, что его взгляда и слова, как огня боялись матерые урки.

Он сидел на скамеечке у перрона, опираясь на трость в окружении мордоворотов, и улыбаясь, что-то выговаривал одному из них.

Тот, здоровый детина под метр девяносто, стоял перед ним, опустив голову, словно нашкодивший школьник и мелко дрожал.

В холодных глазах его соплеменников татуированных на воровской манер с ног до головы, читалось презрение к оступившемуся.

Один из моих коллег, вышедших покурить из вагона, уже не помню кто, сообщил что это «вор в законе». Даже назвал его воровскую кличку — прозвище.

Если бы я увидел всё это сам, то скорее всего не понял бы, что это за человек и какое место он занимает в преступной иерархии.

Эта привокзальная сцена произвела на многих неизгладимое впечатление. Магия власти этого старичка, какими-то метафизическими волнами ощущалась окружающими и некоторым внушала благоговейный трепет

Многим но не мне. Меня больше интересовал психологический аспект безусловного подчинения ему. И речь о силе тут уже не шла. Ведь, физически, он был слабее каждого отдельного урки, стоящего рядом. Наверняка, кто-то из них если и не был убийцей, то точно не брезговал насилием в своей жизни.

И тем не менее, эти взрослые сильные мужчины внимали каждому слову жулика.

Вот и теперь, двое вошедших в зал не вызывали у меня страха, а скорее любопытство. По тому, как они себя вели и были одеты, я точно мог сказать, что не местные и были присланы сюда, кем-то из воровской «элиты» для разрешения сложившихся проблем.

Немного поразмыслив, я пришел к выводу, что причиной их появления вполне могла быть конкуренция с «Гаглай-золотом» за будущие преступные доходы от золотодобывающих промыслов. «Гаглай Золотом» называли такую этническую неистребимую мафию, занимающуюся теневым бизнесом драгметаллами и камнями.

Скорее всего они представляли противоположный полюс преступного мира, действующего в районе, подконтрольном нашему Геологическому Управлению.

Марине отводилась роль наживки, которая должна была привлечь к себе напарника Гибаряна. Этакая подсадная утка, которая должна была «примагнитить» того, кто знает координаты открытой провинции на местности.

Это очевидно. Как там было в английской пословице? Если нечто выглядит, как утка, плавает, как утка, и крякает, как утка, то это, вероятно, и есть утка!

Кто не знает: подсадные утки — это порода домашних уток, похожих на диких. Их специально выращивают для охоты. В качестве живой приманки. Подрезают крылья и учат не бояться ружейных выстрелов.

Мариночка, у тебя и губки пухлые, как у утки.

Складывалась хреновая картина. У меня для тебя, товарищ Бурцев, две новости. Одна хорошая, другая плохая. С какой начнем? С плохой?

Мда. Вероятность того, что Гибарян мертв — девяносто девять процентов. Скорее всего не выдержал и у него началось что-то типа сепсиса — в народе заражение крови.

Хорошая новость заключается в том, что хоть они и знают, что у него был напарник, но не знают его имени. То есть моего. Они не нашли меня. И ищут прямо сейчас. Зачем? Гибарян им не отдал координаты или они не сумели разобраться.

А если бы были внимательными, то прочли бы его в журнале, который был выброшен с вещами Гибаряна. Правда не факт, что в тундру ходили именно эти двое.