— Тишины! — Алиат, нынешний председатель Совета, постучал по гонгу телекинетическими ударами. — Требую тишины!

Без умолку переговаривавшиеся главы благородных домов утихли.

— На повестку выставляется вопрос мира Архидревних… — заговорил кот Алиат. — Гиеран, оратор великих домов, тебе слово.

Тучный кот, внучатый племянник прошлого главы царского дома, неспешно прошёл к кафедре и забрался на неё.

— Хочу начать с того, что я вместе со всеми обеспокоен тем, что случилось с Тш’лашкой… — заговорил он.

Далее он пустился в тягучие и ничего в себе не несущие словесные плетения, что откровенно утомляло Савола.

Как он и ожидал, Гиеран сказал много, но не сказал ничего. Бессодержательный монолог просто вымотал занятых котов, но с Гиераном ничего не поделать — он лично приближенный к царскому дому. Оставалось только терпеть.

— Урудин, оратор домов, — объявил председатель. — Тебе слово.

Этот, в отличие от спикера великих домов, избираемый. Савол в его выборе не участвовал, но Урудину осталось ораторствовать лишь три года, а потом будут новые внутренние выборы, которые Савол обязательно выиграет.

Срок на посту оратора домов — это долго, но очень хорошо для приращения влияния на остальные благородные дома.

А там, глядишь, Мафтот станет великим домом и Савол начнёт кампанию по завоеванию места оратора великих домов…

Урудин, в отличие от Гиерана, выражал мнение большинства благородных домов — надо решать проблему с личем силовым путём.

Савол, к слову, относился к меньшинству. Его позиция, широко известная общественности, заключалась в оставлении Мира трёх лун в покое. Лич не сможет взорвать ядерную бомбу в их мирах, если они сами не откроют ему путь в эти миры.

Кирилл, ознакомленный с графикой самописцев, изображающей последствия взрыва в мире Киач, сказал, что это была атомная бомба, причём не простая, а, скорее всего, «грязная». Как он объяснил, на Земле были только теории о таком оружии, но технически они могли сделать нечто подобное.

По словам старшего раба, бомба была доставлена на Киач вместе с захваченной техникой. Вероятно, на одном из высотных самолётов. Очень много места, как оказалось, для этого было не нужно.

Бомба загрязнила весь город, который сейчас очень медленно угасает и умирает.

Горожане бегут в соседние регионы, создают этим перемещением гуманитарную катастрофу, а также грозят голодом всему континенту.

Личинки, которыми питалось население всего города, лишились пищи, так как растения умерли раньше всех, а без личинок будет голод — Алексей убил сотни тысяч сразу, а миллионы обрёк на постепенную смерть.

«Как он стал таким?» — спросил себя Савол. — «Раньше он пытался действовать согласно своему внутреннему пониманию справедливости…»

Возможно, это понимание справедливости ушло вместе с его жизнью.

«Он не мог не понимать, что делает», — подумал Савол. — «Это хладнокровное и осознанное решение».

С другой стороны, это они напали. Это они начали уничтожать города.

«Но это же лишь люди», — внутренне возмутился Савол. — «А-а-ах, точно…»

Алексей — человек. Был человеком.

Воспоминания его людские, он мыслит людскими категориями — смерть не могла отнять у него это.

Как-то так сложилось, что Савол привык думать об Алексее как о личности, а не как о человеке. Слишком долго он с ним общался, проникся к нему некоторой симпатией и из-за этого забыл, что он был лишь человеком.

Если его понимание верно, то выходит, что Алексей приравнял жизни людей к жизням граждан Протектората. Возможно, это была месть за десятки миллионов погибших.

А ещё возможно, что Алексей мстил не за людей, а за безвозвратно потерянные ресурсы. Десятки миллионов людей — это десятки миллионов потенциальных немёртвых. С точки зрения экономики, Алексей понёс колоссальный ущерб, который будет устраняться очень и очень долго. И с этой точки зрения Савол понимал его гнев.

«Но как толкнуть Совет к правильному решению?» — задал он себе конструктивный вопрос. — «Мне выгодно массированное вторжение, я заработаю на нём ещё пару сотен тонн золота, а может и больше. Только вот если Алексей зашлёт сюда хотя бы одну „грязную“ бомбу, какой мне будет смысл от всего этого золота?»

Нужно было срочно вырабатывать решение.

«Ниалль», — адресно обратился он к своему старому другу.

«Чего хотел?» — спросил тот.

«Приходи сегодня на ужин — нужно обсудить одну тему», — позвал его Савол. — «Подробности при личной встрече».

Глава двадцать седьмая

Диктатура нездравого смысла

/27 июля 2030 года, Праведная Республика, г. Душанбе/

Сижу на лавке перед дворцом и задумчиво курю.

Протекторат бездействует.

Я ждал, что они, в самое ближайшее время, начнут масштабное иномирное вторжение, в стиле «Дня независимости» с Уиллом Смитом, но вместо громкого фестиваля планетарного масштаба мы получаем тишину.

Они вообще никак себя не проявляют, будто отступились от идеи ворваться и порваться.

Нет, я их понимаю — на той случайной для нас планете, где взорвалась кобальтовая бомба, сейчас пиздец. Причём он не на пороге, а уже бесцеремонно вошёл прямо в дом, марать ковёр в гостиной своими грязными сапогами.

Если бы Протекторат мог обрушить на меня что-то эквивалентное, я бы тоже обосрался.

Блядь, если бы у них было что-то эквивалентное, они бы давно уже пустили его в ход. Впрочем, они уже лучше, чем словами, рассказали мне, что у них нет ничего похожего. Заброска вендиго и массированные обстрелы с летающих крепостей — это всё, чем они располагают, это точно.

Никаких тебе магической природы атомных бомб, никаких тебе ядерных триад — ничего.

Сейчас Протекторат переживает экзистенциальный кризис, вызванный отчётливым осознанием собственной уязвимости. Такое тяжело принять, когда у тебя были тысячелетия безраздельного правления над бесконечными горизонтами миров.

— Привет, — подсел ко мне на лавку Сергей Стрельников.

— Здоров, — кивнул я ему. — Какими судьбами в наших палестинах?

— Поговорить хочу, — ответил он.

— Просто поговорить или есть деловая тема? — уточнил я.

— Стал бы я лететь в Душанбе ради простого разговора? — усмехнулся Сергей.

— Ну, тогда выкладывай, — стряхнул я пепел в урну.

— С Орлеаном всё, — сообщил мне он. — Пришлось заключить контракт с наёмниками, но всё закончилось благополучно.

— Зачем тебе нужны были наёмники? — заинтересовался я.

Наёмники — это один из источников пополнения живой ауксилии. Все наёмничьи банды (1) в радиусе полутора тысяч километров вокруг Праведной Республики оповещены, что больше не надо тратить свою жизнь зря, ведь теперь можно вступить в ряды живой ауксилии. В живой ауксилии платят дохуя, берегут твою жизнь, лечат даже самые серьёзные болезни, а коли уж ты случайно умрёшь в ходе боя, то есть второй шанс — стать могущественным мертвецом.

Не все обитатели этого мира считают, что получить второй шанс — это плохо и вообще харам. Сомнительный второй шанс, но это тоже, своего рода, продолжение существования.

Кто-то идёт, чтобы поправить здоровье — за полный комплект здоровых зубов можно убивать, это все знают, а за искусственную конечность, мало в чём уступающую оригинальной, можно даже предавать.

Вот и едут, ползут, идут к нам всякие ветераны бесчисленных и забытых войн — калеки и старики. Правда, поток уже почти закончился, потому что основная масса ветеранов уже обработана и взята на службу, но есть немобильные, которых приходится искать в городах и деревнях.

Старичков мы восстанавливаем высокотехнологичной медициной от Захара — полноценного омоложения не получается, конечно же, это всё те же старики, но зато устранение старческих болезней, восстановление суставов и нервной системы, повышение мышечного тонуса и вживление имплантов, позволяют получить ауксилария среднего качества.