Я же переключил питание на бронебойную ленту и открыл огонь по окнам замка.

Протекторат сильно пожалеет о том, что опять сунулся ко мне.

— Вы не готовы, ха-ха-ха!!! — заорал я и зажал кнопку огня.

Примечания:

1 — О сортах перегрузки — это силы, которые действуют на самолет и его пассажиров или груз во время полета, превышая силу тяжести. Положительная перегрузка — это когда сила направлена от головы к ногам — кровь стремится к нижней части тела, что может вызвать потемнение в глазах или даже потерю сознания, если перегрузка достигла экстремального уровня. Отрицательная перегрузка — это когда сила направлена от ног к голове, например, при быстром пикировании — кровь приливает к голове, поэтому может возникать покраснение в глазах, так называемый «bloodvision». Измеряются перегрузки в «g», то есть «gravity». При положительных перегрузках очень высок риск отрубиться, а при отрицательных такого, обычно, не происходит. Если, всё же, происходит, то там уже пиздец, ничего не поделаешь и самолёт не спасёшь — просто так настолько мощные отрицательные перегрузки не возникают. Обычный, ни к чему не подготовленный, человек, начинает терять сознание при 4−6g положительной перегрузки, а профессиональный военный лётчик, в том числе благодаря специальным тренировкам и противоперегрузочному костюму, способен выдержать кратковременное воздействие до 9g.

2 — Воздушный тормоз — также известен как аэродинамический тормоз — это устройство или механизм на летательных аппаратах, используемое для уменьшения скорости или улучшения контроля стабильности в полёте. Способов реализации дохрена, дизайнов воздушных тормозов много, но принцип действия у них один — увеличение лобового сопротивления летательного аппарата. Бывает, что ставят спойлеры, выдвигающиеся по мере надобности, бывает, что ставят выдвигающиеся щитки, как на Су-30, а бывает, что оборудуют летательный аппарат тормозным парашютом. Но чаще бывает, что ставят всё это вместе, чтобы наверняка.

Глава двадцатая

Ракеты и артиллерия

/4 января 2030 года, Праведная Республика, г. Душанбе/

— Удаётся доставать этих ублюдков? — поинтересовался я у Захара.

— Да, некоторые летающие крепости в досягаемости для моей авиации, но это не решает проблему на 100%, — ответил искусственный интеллект. — Оказалось, что противник способен подниматься на высоту до сорока семи километров от уровня моря. Это вне досягаемости моих стратосферных самолётов.

— И что, они так и будут торчать там? — спросил я.

— Решение уже выработано, — ответил Захар.

И молчит.

— Может, поделишься со мной этим решением? — спросил я.

— Спутники, оснащённые рельсотронными установками, — не стал он томить. — Думаю, десятикилограммового стержня из специального сплава будет достаточно, чтобы уничтожить любую летающую крепость. В процессе производства.

— Хочешь сказать, что у тебя ещё нет спутниковой группировки с оружием массового поражения? — не поверил я.

— Именно вот такой, маломощной, увы, не имею, — признался Захар. — Всё, что крутится сейчас на орбите — это решения для действительно массового поражения. Если тебе от этого будет спокойнее, то уверяю тебя, что держу всё это для утоления прописанного в моём исходном коде стремления к перестраховке. Я не собираюсь использовать нечто подобное на этой планете.

— А что там есть? — поинтересовался я.

— Термоядерные ракеты, суммарной мощностью в три тысячи мегатонн, рельсотронные установки, заряженные двухсоткилограммовыми стержнями, — начал перечислять робот, — ракеты с химическим оружием, а также баки с одним экспериментальным видом оружия, о котором тебе, по моему мнению, лучше не знать.

— Каковы твои реальные планы на эту планету? — спросил я.

— А разве я тебе не говорил? — деланно удивился Захар. — Нет, я отчётливо помню, как тысячную долю секунды назад, что говорил тебе.

— Ну, так напомни, — попросил я его.

— Я использую эту планету как стартовую площадку, — ответил Захар. — Эта планета, несмотря на многие открывшиеся обстоятельства, всё ещё не очень интересна мне, ибо бесперспективна. Здесь тяжело развивать промышленность, очень трудно добывать полезные ископаемые, а ещё, как оказалось, в ней заинтересован враг, пределы возможностей которого мы с тобою только начали прояснять. Мы, пока что, переигрываем его, но это не даёт мне веских оснований считать, что он слаб.

— А вот эта группировка спутников — это, типа, на всякий случай? — уточнил я.

— В тот момент, когда она запускалась на орбиту, я не знал, что в обозримом космическом пространстве нет никаких неизвестных цивилизаций, — ответил на это Захар. — Окажись здесь цивилизация космического уровня развития, которой эта планета была попросту неинтересна, по каким-либо причинам, а я допускал такую вероятность, я был бы вынужден защищать своё. И лучше всего это делать, когда у тебя есть заведомо заготовленные группировки военных спутников.

— «Группировки»? — зацепился я за слово.

— Так как я допускал существование космической цивилизации, то позаботился ещё и о защите со стороны космоса — вторая группировка занимается именно этим, — пояснил Захар. — Но оказалось, что космос пуст на тысячи световых лет, никаких признаков космических цивилизаций не наблюдается. Это не значит, что можно расслабиться, я никому не советую расслабляться, когда речь идёт о космосе, но можно слегка понизить бдительность. А эти группировки — пусть будут.

— То есть, если вдруг захочешь, то ты можешь поиграть в Иегову? — спросил я. — Уничтожать Содомы и Гоморры, устраивать великие потопы и так далее?

— Я не захочу, — ответил на это Захар.

Это значит, что он может.

— Ладно, хрен с ним, — махнул я зажжённой сигаретой. — Когда будут эти новые спутники?

— Запуски начались сегодня утром, в 7:00 по Душанбе, — сообщил Захар. — К завтрашнему утру будет запущено, если всё пройдёт без накладок, восемьдесят единиц, каждая из которых снабжена четырьмя сотнями стержней. В течение недели группировка вырастет до пятисот единиц.

— Двести тысяч выстрелов… — подсчитал я. — Дохрена.

— Этого должно хватить для решения проблемы с летающими крепостями, — кивнул Захар. — На какую высоту они бы ни поднимались, они будут оставаться в зоне поражения. Но меня расстраивает то, что не удалось захватить ни одного коменданта…

Комендантами служащие на летающих крепостях называют своих командиров. Они единственные знают пароль к портальной установке, они единственные знают портальные координаты к мирам Протектората, но взять не удалось ни одного. Причина — в Протекторате безопасниками работают кто угодно, но не долбоёбы.

Ключевое лицо каждой летающей крепости мало того, что сочетает в себе командные и навигационные функции, так ещё и секреткой заведует буквально в одну харю.

Самое поганое — когда коменданту становится ясно, что всё, крепости кирдык, он активирует руны на затылках экипажа по протоколу «так не доставайтесь же вы никому!», то есть производит массовое харакири всему личному составу.

Даже те идиоты, которые надеялись спастись на шлюпках, приземлялись уже безнадёжно мёртвыми.

Любопытно также то, что они модернизировали рунную формулу — теперь это не взрыв, как было в случае с минотаврами, а какое-то дерьмо, превращающее кровь объекта в едкую кислоту. Даже органы не вынуть, короче говоря, и это очень грустно. Ни грамма полезного врагу, м-да…

Одно радует — они не всегда успевают уничтожить записи, а ещё все эти процедуры никак не касаются рабов. Рабы, в социальной структуре Протектората, презренны, малоценны и считаются тупыми, поэтому на них всем насрать, но именно поэтому они и выживают. На них даже не стали ставить руны — типа, да какой в этом смысл?

У нас есть восемьсот шестьдесят один пойманный раб — источник различной информации весьма вариативной степени ценности. Их до сих пор допрашивают, иногда с пристрастием, платформы-дознаватели Захара, что даёт нам небольшой и робкий ручеёк информации.