— Её хозяин — полновластный старейшина Арсиам Пан’Гин, — ответила YT84047+. — Он был выдающимся мастером некроэнергетических структур — именно он создал последнюю, на данный момент, модель домашнего прислужника — XZ-2.6 «Гурмей». Эта модель отличается особой смышлёностью и способна выполнять широкий перечень…

— Давай обойдёмся без рекламы, — попросил я. — Я всё равно ничего у тебя не куплю. Какое положение имел твой хозяин в иерархии вампиров?

— Полновластный старейшина — этот иерархический титул, стоящий в двадцати девяти ступенях от блистательного халифа, — ответила она. — Это позволяло ему иметь пятьсот голов разумного скота, а также завести одного потомка.

М-хм… Контроль численности и политического влияния. Пятьсот источников крови — чтобы сильно не залупался и не мог покупать себе политические баллы, а один отпрыск — чтобы не ставил своих детишек на важные посты. Вампир может существовать неограниченно долго, пока не прикончат, поэтому потомки для него являются полезным инструментом, нежели нежизненной необходимостью. Интересно…

— Этот титул также позволял занимать должности не выше двенадцатого ранга при дворе блистательного халифа, — продолжила она. — Её хозяин имел влияние на совет кровавых магов, а также получил разрешение на брак, но не успел его реализовать.

— Это он написал те книги, что хранились в сейфе? — спросил я.

— Он и двое помощников из нижестоящего рода, — ответила она. — Их имена не отражаются ни в одном издании, но хранятся в патентном бюро.

— Где ты находишься физически? — поинтересовался я.

— Зачем он хочет это знать? — напряглась она.

— Я — добрый лич, который любит помогать всем без разбора, — ответил я. — Кстати, тебя не напрягает, что твоё имя — это слово из двух букв, пяти чисел и знака сложения?

— Её так зовут, — равнодушным тоном сообщила YT84047+. — YT84047+.

— Неудобно, — недовольно покачал я черепом. — Буду звать тебя Ютой.

— Как он хочет, — ответила она.

— Ты же пребываешь в состоянии скелета, ведь так? — уточнил я. — Лежишь в каком-то глубинном саркофаге и управляешь всеми процессами?

— Он прав, — подтвердила Юта.

— И способ становления архиличем тебя интересует потому, что ты хочешь вновь обрести плоть и освободиться отсюда? — развил я мысль.

— Он снова прав, ей не скрыть этого, — ответила Юта.

— Думаю, мы можем помочь друг другу, — произнёс я. — Но сначала — побольше сведений о кровососах. Культура, быт, технологии, магия — всё. Секунду.

Принимаю вызов.

— Аллё.

— Повелитель, у вас встреча со спасёнными вами инвалидами, — сообщил Лужко.

— Перенеси, — сказал я. — Вместо этого пусти тот ролик, где я с телохранительницами валю мозготрахов. Пипл точно схавает этот реалити-экшн. Перед этим дай ремарочку, что это настоящая запись с ГоПро праведного президента и его телохранительниц. Короче, сегодня работаешь за себя и за того парня — после ролика дай выпуск своей передачи. У меня тут архиважные дела, не могу перенести.

— Я вас понял, повелитель, — ответил Владимир. — Я вас не подведу!

— Ты большой молодец, Володя, — похвалил я его и прервал вызов. — Юта, родная моя, выкладывай всё, как есть…

Глава восьмая

Бессмертный

/28 мая 2029 года, Праведная Республика, г. Фивы/

— С чем пожаловал? — поинтересовался я, закончив набирать текст нового указа по сельскому хозяйству.

Искра, о существовании которой я даже не подозревал всю свою поганую жизнь, работает со всем, во что я страстно хочу погрузиться с головой. Я погружаюсь в политику и делаю невероятные успехи: даже начинаю видеть, какие дерьмовые последствия принесёт вот этот конкретный указ, а также то, как их избежать. Надо просто написать ещё два приложения к указу, но тогда мне нужен будет Фролов и Кумбасар — всё зависит от того, что они скажут на выделение из бюджета средств на строительство новых каналов…

— Я пришёл получить ответы на вопросы, — произнёс пастор Афанасий.

— Тебя что-то не устраивает? — спросил я с лёгким удивлением. — Я же создал для тебя все условия.

— Много чего, — сказал Афанасий. — Я ожидал, что наше дело выльется в нечто большее, нежели открытие церквей в захваченных тобой городах.

— Так, блядь, — задвинул я клавиатуру. — Я не понимаю.

— Не сквернословь, сын мой… — попросил пастор.

— Так, — я выдвинул клавиатуру, после чего вновь задвинул её. — Я не понимаю.

— В те дни, когда ты позвал меня к себе… — начала Афанасий.

— На память не жалуюсь, — прервал я его. — Это ты пришёл ко мне. Явился в мой дом, рассчитывая склонить к свету божьему, но в результате получил безграничные возможности по религиозному оболваниванию вверенного населения. И теперь ты чем-то недоволен. Давай не будешь тратить моё время и скажешь напрямик: «Я хочу вот этого-то и вот этого-то, дай-дай-дай!» А я подумаю, что можно сделать.

Пастор недовольно поморщился. Затем он начал перебирать чётки с крестом, взял себя под контроль и с усилием разгладил свои черты лица. Не любит он меня.

— Я хочу время на телевидении, — произнёс он. — И право проповедей в живой ауксилии.

— Первое — это даже не ко мне, а к Лужко, — ответил я. — А второго никогда не будет. Наша армия вне политики и вне религии. Никаких боевых пасторов и никакого освящения ракетных комплексов «Сатана»…

— Как можно надеяться на искупление, если в душе нет места богу? — спросил пастор.

— А никак, — ответил я. — Нет никакого искупления. Мы все и всегда отвечаем за все совершённые действия. Индульгенции не помогут, не поможет раскаяние, потому что грех — это грех. Иисус умер за наши грехи, да, но он сделал это в другом мире.

— Бог есть везде… — заговорил пастор.

— Ты в этом уверен? — спросил я с усмешкой в голосе. — Хотя, кого я спрашиваю? Моё решение не изменится — армию не тронь. Если в увольнительные ауксиларии пожелают отмолить грехи и получить мнимое искупление — бог им судья. Но поощрять это, а также внедрять, как нечто обязательное, я запрещаю. Вне политики, вне религии, вне морали — живая ауксилия полностью абстрагирована от этого. Можешь попытать удачу с Праведной Армией, но не советую.

— Тогда время на канале, — вновь начал раздражаться Афанасий. — Утром, не менее пятидесяти минут, каждый день — отдельная программа о богоугодных вещах.

— Сорок пять минут, по воскресеньям, — поправил я его, после чего поднял трубку стационарного телефона. — Лидия, дорогуша! Как поживаешь? Как детишки? Всё нормально? Ну, это просто замечательно! Передай своему начальнику следующее сообщение. Записываешь? Диктую: Володя! К тебе придёт пастор Афанасий, с требованием. Я одобрил ему сорок пять минут эфира по воскресеньям. Программу сами согласовывайте, всё о богоугодных делах, традиционных ценностях, а также о праведных делах праведного президента! Записала? Вот и хорошо, дорогая моя! Передавай привет мужу и детишкам — жду вас всех на День защиты детей, в президентском дворце! Да я бы с удовольствием отведал твоих пирожков с луком, но… Не переживай! Всё наладится! Ну, раз мне вечного правления, то тебе крепкого здоровья! Всё, пока-пока!

Кладу трубку и поднимаю взор на священнослужителя.

— Но я хотел каждый день… — заговорил он.

— Даже наше РПЦ, насколько опекалось государством, а один хрен на федеральных каналах имело по часу в воскресенье, — покачал я черепом. — А ты не охуевай, пожалуйста, святой отец. Полгодика посиди на воскресных сорока пяти минутах, а там рассмотрим вариант отдельного канала при студии Лужко — поглядим, как зайдёт населению. И будь готов к жёсткой цензуре.

— К чему? — не понял Афанасий.

— К тому, что все твои эфирные речи будут предварительно утверждаться, — ответил я. — Я не хочу, чтобы в каком-нибудь городе вдруг возникла неуправляемая армия радикальных фанатиков. А то знаю я вас, религиозных деятелей…