Антон переносит вес тела с одной ноги на другую, отчего пол под ним скрипит, и говорит:

– Хочу сказать спасибо за помощь. В прошлом году. С ментами и в универе. У меня… не получилось поговорить с тобой раньше. Ты, наверное, уже в курсе, я год в армии провел. Спасибо за помощь, ты меня очень выручила.

Мое горло перехватывает оттого, что у него был вагон чертового времени, чтобы поговорить со мной год назад, но он этого не сделал. Даже не попытался.

Плевать.

Плевать! Плевать! Плевать!

– Я сама создала тебе эти проблемы, – я стараюсь улыбаться, и это даже получается. – Если бы ты рассказал мне… до всего этого вообще не дошло бы. До отчисления и… полиции…

– Не думал, что у тебя были такие «возможности», – он смотрит на меня исподлобья, и взгляд у него тяжелый. – Или что ты захочешь этими возможностями ради меня воспользоваться.

– Интересно, почему ты так решил? – бросаю я почти зло, но тут же себя одергиваю.

Чтобы мои слова не звучали, как претензия. Как обвинение, вслед которому хочется швырнуть тарелку. Мы не в ссоре! Мы не пара, чтобы я швырялась в него посудой и претензиями, которые клокочут в груди. Этот до тошноты цивилизованный разговор единственное, что я могу себе, черт возьми, позволить, поэтому натягиваю на лицо фальшивую улыбку.

– Ты была у меня дома? – отвечает он на мой вопрос своим.

Мне становится не по себе. Почти так же, как в тот день, когда я притащилась к нему домой и получила пожелание катиться, куда подальше от его матери…

Не по себе от того, как он всматривается в мое лицо, но я никогда в жизни не покажу Антону Матвееву, как сильно он потоптался по моему сердцу.

– Да… я просто… хотела вернуть тебе твою толстовку, – пожимаю плечом, понимая, как по-идиотски это звучит, но большего он от меня не услышит.

– Толстовку?

– Да. Я теперь не знаю где она. Потерялась.

– Не страшно.

– Как дела? – спрашиваю нейтрально, сжимая пальцами сумку подмышкой до скрипа кожи.

– Все круто. Как у тебя? – чуть выгибает он брови.

– Так же. Знаешь, нам ничего не мешает быть друзьями.

Это полная чушь. Я не передумала. Я приложу все усилия, чтобы его больше не видеть, но он второй раз появляется без предупреждения.

Молчит секунду, не спуская своего тяжелого взгляда с моего лица, потом хрипловато растягивает одно-единственное слово:

– Наверное.

– Предлагаю мир, дружбу, жвачку.

– Круто.

– Ну, я тогда пойду. Работа…

– Угу…

Он продолжает стоять на месте, а мне нужно убраться от него подальше, пока я не натворила каких-нибудь глупостей. Первый шаг дается мне так, будто к ногам привязали гири.

Антон отходит в сторону на полшага, освобождая мне проход. Его голова поворачивается вслед за мной, когда мы равняемся, но чтобы заглянуть ему в лицо мне даже на пятисантиметровых каблуках нужно вывернуть шею.

Я этого не делаю.

Смотрю себе под ноги, но вопрос Матвеева все же заставляет меня на него взглянуть.

– Вам нужны волонтеры? – спрашивает, достав из кармана шорт сложенный вдвое буклет, которые размещены на стенде, здесь, в коридоре.

Вижу разноцветную брошюру в его руке и говорю:

– Они всегда нужны. Но это работа не оплачивается.

– Я в курсе, кто такие волонтеры.

– Вряд ли ты захочешь тратить на это время, – смотрю на него, подняв подбородок.

Его глаза плавают по моему лицу и задевают губы.

Из-за этого щеки у меня вспыхивают. Кажется, мне легче километр идти по пустыне, чем смотреть в его глаза равнодушно, поэтому я прячу взгляд.

Молчит, не опровергая моего предположения. Просто смотрит, и он слишком близко. Загар волшебным образом стал золотистым за каких-то два дня, ведь его кожа от природы смуглая. Как и у его сестры. Как и у его матери, на которую он так похож. Этот загар на нем, как родной, и к его глазам подходит так же. К тем самым, от которых потеряла голову Даша.

Мне достаточно поднять руку, чтобы до него дотронуться. Или качнуться вперед, чтобы ткнуться лбом в его каменный бицепс. И в эти секунды мне приходится дышать тонким запахом стирального порошка, которым пахнет от его одежды. И это слишком!

Делаю шаг в сторону, хватаясь за дверную ручку, и говорю, прежде чем скрыться за дверью:

– Пока.

Антон

– Что будете заказывать? – уровень позитива в звучащем над моей головой голосе на триллион децибел, не меньше.

– Ты, кажется, уже должна была уволиться, – говорю, не отрывая глаз от своего мобильника.

На экране список задач, которые на ближайшие пару недель нарезал мне мой новый работодатель.

Ден Фролов, вообще, оптимизатор от Бога, я это понял еще в первые месяцы армейской службы рядом с ним, а в те месяцы, которые он отслужил в качестве командира нашего отделения, его таланты заиграли особенно яркими красками. Да, твою мать, оптимизатор он еще тот.

Ухмыляюсь сам себе, потирая ладонью шею.

Из родного города нас там было двое таких удачливых счастливцев, и за год бывало всякое.

Я даже матери не должен говорить, где служил, это военная тайна. Да мы с Деном и сами толком не знаем, где на карте крестиком обозначить это место, но мы не тупые, чтобы не понимать приблизительную локацию, а уровень допуска к секретной информации сделал нас невыездными на ближайшие пять лет. С этим пришлось смириться. Этому нас там учили очень хорошо.

– Ну, командир Фролов мною не командует, – периферийным зрением вижу, как девушка Дена усаживается за мой столик. – Алена попросила доработать до конца недели, – объясняет все же, может потому что на моих губах слегка скептическая улыбка от ее предыдущего заявления. – Будешь что-нибудь заказывать? – тянет скучающе.

Кафешка, в которой она работает официанткой, принадлежит парню ее подруги. Я познакомился с обоими на прошлой неделе. В тусовке Дена вообще простых персонажей мало, и Никита Барков из массы никак не выбивается. Сын владельца если не завода, то пары пароходов точно. Алёна, девушка Ника, что-то вроде «зубочистки», именно так я определил уровень у ее обаяния по моим личным очень субъективным наблюдениям. И с Барковым, и с Аленой общение у нас склеилось.

Я отлично знаю, что в этой тусовке бывает и по-другому.

Год назад я дал в табло одному мудаку, у которого в каждом кармане по золотой ложке. Дал ему в табло из-за девушки. И чуть из-за этого не лишился всех достижений своей двадцатидвухлетней жизни. Да, они у меня нихрена не выдающиеся, но это был мой гребаный жизненный капитал, и я… был в бешенстве. Частица этого бешенства до сих пор сидит во мне, слившись с моим ДНК.

Я неделю в городе, а по ощущениям месяц. Я много с кем успел познакомиться и много чего переделать.

Сейчас три часа дня, и здесь сонное царство, как и во всем городе: жарко, плюс сезон отпусков. Асфальт плавится, мозги тоже.

Сонная атмосфера вокруг с моим внутренним миром никак не синхронизируется. Вообще никак.

Ден дал себе и, соответственно, мне, месяц с небольшим на то, чтобы отдохнуть и в пассивном режиме подготовиться к переезду в столицу. Он запускает свой бизнес-проект, и в этом проекте нас пока двое. Зарплата у меня очень стартовая, но на жизнь мне одному хватит, жилье оплатит «фирма».

Месяц, и я в город вернусь очень нескоро. Возможно, вообще не вернусь, потому что в перспективе – работа на износ времени и мозга. Все, чего бы мне хотелось в этот месяц – спать, жрать и трахаться, но ни хрена из этого списка реализовать не получается.

У меня в башке каждый свободный миллиметр вытрахан мыслями о девушке, знакомство с которой год назад чуть не прикончило все мои перспективы.

Это не отменяет того, что я… просто пиздец как хочу до нее дотронуться. Но не могу. Потому что лучше этого не делать.

Второй раз вывезти будет пиздец как сложно. Так же, как и в первый. С ней всегда все было сложно.

Твою мать…

– Чай, – отвечаю Карине.

– Черный, зеленый, с бергамотом? – набрасывает она варианты.