Разгорелась революция за счет «дровишек» крестьянских бунтов к 1861 году. Тлела в реформах и контрреформах, коррупции и продажности власти во времена правления императоров Александра Второго и Александра Третьего, и вновь взорвалась, приняв облик крестьянской войны 1905 года, которая обозначила исход власти императора Николая Второго.
Русский крестьянин, а не Ленин, Троцкий и еже с ними, творец революции. Он жег помещичьи усадьбы и занимался переделом земли.
Он ничего не понимал в разных «измах», но свою правду-матку гнул и требовал возвратить «отчину и дедину», то есть собственность предков.
Его многовековая мечта о земле, общинном труде толкала его, крестьянина, на Его Голгофу. Ему рубили голову, его сажали на кол, его вешали, где придется, жгли в кострах помещичьей инквизиции, его расстреливали всякого рода трибуналы, а Он –КРЕСТЬЯНИН все об одном и том же: «Отдайте землю!»
1861-й год не только не принес исполнения извечного желания крестьянства, но и в форме отрезков отнял у крестьян немалые земли, а в форме выкупных платежей ободрал русского крестьянина до нитки.
То, как царь и его окружение, чиновничество и помещики провели крестьянскую реформу не могло привести ни к чему другому, кроме как к крестьянскому бунту.
Царь – глава государства и глава православной церкви утратил доверие трудящегося народа, а его окружение близкое и дальнее, погрязшее во взятках и мздоимстве, перестало быть опорой царской власти и ждало удобного случая избавиться от Помазанника Божиего.
Общинный дух, православное товарищество переросли при исходе богобоязненности в алчное желание любой ценой свергнуть обладателей земель, а значит и главную их опору – царя, сжечь их поместья (чтобы и духу помещиков не было на Русской Земле), а далее по ртам, по мужикам поделить землю.
«Огненное колесо» крестьянского бунта покатилось по России. Большевики оказались «первыми», кто не испугался его смерча. Наоборот, они стали его направлять в нужном им направлении.
В романах Достоевского, Толстого, других великих русских писателей можно встретить немало деятельных, трудолюбивых и заботливых помещиков. Но и жизнь показывала, и писатели сами это признавали – подлинных хозяев-помещиков не так уж много, в основном же – прожигатели собственности и бездельники-рантье, ненавидящие крестьян, как людей второго сорта.
Русская Реформация в конце концов завершила оформление двух миров России: один мир трудящихся и второй мир сидящих у этих трудящихся на шее.
Никто иной как дворянин, помещик, вице-губернатор, русский писатель М.Е. Салтыков-Щедрин автор сказки о том, как один крестьянин двух генералов прокормил!
Так причем здесь революционеры?
Пробил час и началась «война миров».
Какая разница как звали бы того, кто понял, что жаждут эти 110 миллионов крестьян, кто подметил бы растущие до небес беспощадные потоки русской реки! Главное было уловить волну и благодаря ей подняться на гребень!
Понимала ли это царская власть?
Понимала ли это русская интеллигенция и те, кто занимался русским духом, русской православной душой?
Власть жировала. Факт.
Проматывала деньги в «европах», а в России пореформенной на пятьдесят тысяч крестьян приходился один фельдшер. Факт.
Какой смысл продолжать перечень общеизвестных пороков, ведущих к бунту?
И главное, никакой управы на «белую кость» и «голубую кровь»!
И вот сегодня, когда требуется как никогда верно понять прошлое, об обездоленном русском крестьянине почти ничего не говорят.
Видимо считают, что за советские и постсоветские годы его полностью извели!
А ведь проблема земли и воли имеет еще более глубокое основание, ибо речь идет о собственности и свободе. Тогда их желал справедливо получить каждый из 110 млн. крестьян. Сегодня свою долю собственности (от природных богатств страны) желает иметь каждый гражданин Российский Федерации. И он, гражданин Отечества, взирая на тех, кто ее по какой-то там приватизации заполучил почти всю, вслед за своими предками, требовавшими земли, начинает постепенно формулировать свои требования на право обладать справедливой долей собственности, несправедливо у народа изъятой.
Крестьянин был не только пахарь и сеятель, он и солдат, и казак, и носитель традиции, народной мудрости и православной веры, общинной идеологии.
По сути и у гражданина России те же обязанности!
Конечно, очень малая толика крестьян читала Льва Николаевича Толстого. Но вот что интересно, почти все крестьяне могли безошибочно повторить на свой лад размышления писателя в романе «Анна Каренина», вложенные в уста одного из героев произведения Николая Левина.
Вот как он говорил брату: «Ты знаешь, что капитал давит работника, – работники у нас, мужики, несут всю тягость труда и поставлены так, что, сколько бы они ни трудились, они не могут выйти из своего скотского положения. Все барыши заработной платы, на которые они бы могли улучшить свое положение, доставить себе досуг и вследствие этого образование, все излишки платы – отнимаются у них капиталистами. И так сложилось общество, что чем больше они будут работать, тем больше будут наживаться купцы, землевладельцы, а они будут скоты рабочие всегда. И этот порядок нужно изменить…».
Какие тут Марксы и Ленины, Европы и Америки! Какие коммунизмы и социализмы!
Пьесу «На дне» А.М. Горький выдумал? Или это просто частный случай?
А дети подземелья В.Г. Короленко жили на Луне, а не в России?
Вся совестливая Россия все видела и обо всем знала. И еще до «лениных и троцких» эта самая совестливая Россия стала называться «подпольная Россия».
Первые главы романа Толстого были опубликованы в 1875 году. Володя Ульянов еще бегал под стол и добросовестно за мамой повторял заповеди Божьи и заучивал молитвы.
А Ф.М. Достоевский по поводу романа писал, что с социальным романом Толстого «…ничто подобное из европейских литератур в настоящую эпоху не может сравниться».
Раз за разом Русская Реформация пыталась «этот порядок» изменить сначала «вяло бунтуя», потом постреливая во власть и закидывая бомбами «опоры» трона, и все равно захлебывалась в контрреформах, болтовне, бюрократической ограниченности…
Отречения императора Николая II, февраля 1917 года с его страшными последствиями для успокоения крестьянства тоже оказалось недостаточно.
Понадобился Октябрь, гражданская война, понадобились страшные гибельные для русского народа советские десятилетия в немалом страшные, но в немалом и великие.
И где же ныне Россия, вдобавок после перестроечных горбачевских и антикоммунистических ельцинских потуг?
Да вновь перед задачей, сформулированной Толстым: «этот порядок нужно изменить».
Действительно, власть в век раннекапиталистический обнаружила еще большую слабость, гнилость, антинародность и в страшной мясорубке Второй Отечественной войны, начавшейся в 1914 году, утратила полностью доверие народа, сама, собственными руками подтолкнула его к укорочению совести и к преступной доверчивости декретам Советов.
При всей жестокости и беспощадности закономерной и вовсе не случайной революции 1917 года, она была гуманней, например, французской, которая терзала и пожирала народ, потакая всяким «наполеончикам» с 1789 до 1871 гг.
Русская Реформация длилась дольше и не угомонилась, и все же не была столь кровавой как французская, хотя и была более продолжительной – с времен Александра Первого и до дней сегодняшних.
Революции в рамках длительных Реформаций нигде и никогда не творит весь народ, даже большая его часть. Носителями революции являются те слои народа, для которых она единственный способ реализовать свои устремления. Именно те слои, которые готовы переступить через Бога, Царя и Отечество! И Русского Крестьянина, для которого Бог, Царь и Отечество были святы, до такого преступления русская продажная и прогнившая бюрократия довела!
Слои самого рьяного крестьянства, умывшиеся кровью растерзанных помещиков, делали свое черное дело с молчаливого согласия всех тех, кто, как и они ненавидел продажную власть, но все же не мог идти в ногу с «революционерами», остановился у последней черты, наблюдая кровавую бойню.