Маша скромно улыбнулась и еще раз представилась теперь еще и двум новым пухленьким соседкам, они оказались сестрами Федоровыми. Та, что с косой потолще – Варя, а вторая – Оля. Варя была на пару лет старше и вся немного мощнее, а младшая чуточку нежнее, но обе были похожи карими глазами, плавными крупными чертами лица, полными плечами, мягкой грудью и крепкими ногами.

Сама Маша не была ни слишком худой, ни слишком полной. У нее были русые волосы ниже лопаток, которые она чаще всего заплетала в косу на прямой пробор, зелено-голубые глаза, ровные черты лица с еще пухлыми щеками и обычное тело. Она застегивала пуговицы на голубом ситцевом платье, пока Катя ее рассматривала, а затем добродушно вынесла новенькой критику:

– А я-то думаю, чего ты такая вся спокойная ночью приехала? Так ты ладненькая вся, как Аленушка с картинки! Ну все понятно теперь! Я бы тоже спокойная была, будь я такая ладненькая! Ух и весело будет, когда тебя первый этаж заметит!

– А что будет? – осторожно спросила у нее Маша.

– Внимание уделять начнут, может подерутся, – откликнулась Варя, – там на первом студенты строители в основном, еще трактористы и инженеры, они нам проходу не дают.

– Точно-точно, – подхватила младшая Оля, – мы обычно все вместе ходим, а то по одной в угол зажмут и все.

– Что, все? – испуганно спросила Маша.

– Да не бойся ты, Машка-мышка, никто ничего плохого не сделает. Но лучше все равно вместе ходить, – подбодрила ее Катя и добавила, – значит техникум в этом году четыре койки тут выделил. В прошлом году мы тут втроем швеи были – я, Варька и Оля, а с твоего места девочка из медицинского выпустилась и съехала. Весело заживем!

Все наконец собрались спускаться вниз умываться и потом идти на кухню завтракать. От новых подружек Маша узнала, что их голубятня как правило просыпается раньше всех, в основном из-за духоты. А еще между этажами сам собой прижился порядок очереди в туалеты и на кухню – первыми все свои дела делали девушки, потом семейные, а потом парни – те и просыпались позже и вообще редко мылись и меньше хозяйничали. Совсем рано вставали те, кому раньше всех идти на работу, но таких было мало. Толстая бабулечка Тамара Тимофеевна, баба Тома, открывала им дверь, закрывала за ними, а потом шла обратно к себе спать до шести. Она давно похоронила мужа и теперь жила тут в комнатке на втором этаже, работала, а в выходные ездила к детям возиться с внуками. В субботу и воскресенье на замену выходила ее подружка баба Клава, такая же маленькая и толстенькая. Она могла зайти в гости и на неделе и тогда две бабуси сидели то рядышком на проходной в коридоре первого этажа, то прямо на скамеечке у входа. Знали всех и все про всех.

***

Влиться в этот распорядок Маше было несложно во-первых потому, что она и правда была спокойная. А во-вторых она привыкла жить у себя в маленьком городе среди кучи двоюродных сестер, родных братьев, родственников и соседей. Она рано поняла, что если хочешь жить с пользой для себя и без конфликтов в месте, где находится сразу много людей и у всех совершенно разные дела, то для начала стоит придерживаться местных привычек, обычаев и графика. И третье, что помогало терпеливо жить в создавшихся условиях – жгучее желание получить профессию и работу, что означало иметь в будущем возможность заботиться о себе, не обременяя свою семью, а еще лучше – помогать ей. Поэтому, как только в их городке стали открываться школы, Торошину вместе с одним из младших братьев сразу отправили учиться. Второй был еще мал для школы, а третьим мама еще тогда ходила беременная. Когда Маша пошла в первый класс ей было десять. В первый класс многие дети пошли старше семи лет, так что она не сильно выделялась, к тому же никогда не была особо рослой. В семьях ее подруг обычно было очень много детей, а у Торошиных считалось как-то маловато. Но Маше казалось, что их вполне еще может стать больше, ведь мама с папой не были старыми и друг друга любили. И именно в тот день, когда она уселась первого сентября учиться в переполненный класс рядом со своим братишкой, тогда она размечталась и решила что будет умной, что будет работать когда вырастет, чтобы в семье всегда было что поесть, что надеть и чтобы мама с папой не боялись рожать им новых братьев и сестер, потому что она подаст пример остальным младшим и все будут помогать друг другу.

Она закончила восемь классов на отлично и поступила в ближайший большой город в техникум, даже получила место для проживания. Ей еще и полагалась стипендия! Небольшая, разумеется, даже почти крохотная, но такая чтоб хватало заплатить за жилье и как-нибудь прокормиться. День, когда Маша поступила в техникум и получила место в четвертом обувном, стал днем родительской гордости и соседи с улицы приходили поздравить их и поговорить об этом. Родных братьев уже стало было четверо – младшему было три годика, он сидел у Маши на коленях вместе с малюткой двоюродной сестрой. Остальные братья ходили вокруг нее, показывали свои рисунки, свои уроки, игрушки, болтали как ни в чем не бывало, что-то спрашивали. Только старший, тот с которым они вместе пошли в школу, Костя, ему уже было шестнадцать, сидел в сторонке молчаливый. Он тоже закончил школу, но в город его не пустили. Он должен был остаться учиться в местном училище на машиниста и продолжать помогать папе работать. Костя не отказывался учиться здесь и работать, но Маша была его любимой сестрой и разлучаться с ней он не хотел. Он сидел за столом в углу обиженный и царапал карандашом на тетрадном листке портрет сестры – у него был талант к рисованию.

Когда семья провожала их студентку на электричку, Костя крепче всех обнял ее и заручился от сестры честным словом писать ему почаще и ничего не скрывать, и пообещал, что если кто из чужих ее тронет, он непременно приедет и обидчику мало не покажется! Расцеловав всех сквозь слезы, взяв две небольшие сумки, Маша поднялась в вагон и пошла к свободному месту. Ей не хотелось уезжать. Детские мечты о том как она станет взрослой, выучится, будет работать и помогать не предупредили самой болезненной и горькой правды во всем этом – долгой разлуки с домом. Она уезжала одна, куда-то в незнакомое и неизвестное, прекрасно понимая, как будет тихо плакать по ночам, вспоминая личики своих маленьких братьев и стыдясь того, что пропускает важные мгновения их жизни. Как будет тосковать по самому близкому ее душе брату Косте, представлять как скучают родители по единственной дочери в семье. Она утешила себя тем, что будет писать им письма или отправлять телеграммы, что сама будет приезжать по праздникам или выходным. Да и они тоже могут, не все сразу конечно, но хоть кто-нибудь. А потом они обязательно снова будут вместе. А пока что нужно сделать задуманное.

Маша приехала за два дня до начала учебного года, свободное время они провели вчетвером с Катей и сестрами Федоровыми; постояли в очередях за покупками, погуляли по скверику и даже прокатились на карусели в парке. Сходили до техникума и еще раз уточнили свое расписание, а также время и даты разных осенних сборов и мероприятий. Им очень повезло, что идти до техникума было не дольше чем полчаса – экономились деньги на трамвай. Так что на нем можно было покататься просто так, для развлечения, и пока что не вникать в неудобства езды в толкучке и тесноте по утрам и вечерам. Как и угадала Лопатина, парни с первого этажа не смогли не отреагировать на Машу. Раз десять за эти дни она услышала: «О! Новая голубиха прилетела! Лети к нам, с нами веселее!» Парни кричали ей, когда видели на кухне и когда они с девочками спускались и поднимались. А всякие будущие трактористы и машинисты подбегали и шли рядом с ней до лестницы в голубятню, задевая плечом и пристально заглядывали ей в лицо и строя многозначительные глаза, а потом получали шлепок мокрым полотенцем от какой-нибудь тетушки со второго этажа и с театральным страданием разворачивались в обратную сторону. На чердаке стояла вечная духота, правда хорошо спасали сквозняки с крыши, но все равно там старались находиться как можно реже. То есть по возможности уйти рано утром и вернуться ближе к ужину, а до сна провести время на втором этаже либо на улице в скромном сквере рядом со зданием общежития. Заниматься учебой можно было в училище, все домашние задания делались в пустой аудитории, в цеху, в столовой или в библиотеке.