Но чем дольше я наблюдал за происходящим, тем больше убеждался, что выдаю желаемое за действительное. Дюран просто нашла свое счастье, и это счастье — не я.

— Ты чего так надулся? — Маша дернула меня за нос. — Откуда я знаю, спят они или нет — свечку не держала. Но не одной же мне ревновать, что мой будущий муж идет на свидание с тварью при моем полном поощрении.

Все же любопытно, почему у нас такой рассинхрон между левелами эромантии и реальными отношениями? По идее, на пляже должна была быть не симпатия, а страсть, однако красотка все равно едва меня не оседлала.

С другой стороны, отношения могут развиваться и без всякой эромантии. Все-таки я не полный конч, чтобы меня любили только благодаря колдовству.

Размышляя об этом, я пустился вслед за подругой в просторный подвал, больше похожий на полноценный подземный этаж с низким потолком. За одной из множества дверей обнаружился небольшой, но весьма богатый частный музей, с порога напоминающий сокровищницу.

Чего здесь только не было — и украшенная самоцветами посуда, и артефакты разных рас, и целый арсенал парадного оружия.

Мария подвела меня к небольшому постаменту, где под стеклянным колпаком лежало нечто вроде ребристой клизмы из чистого золота — с рукояткой и поворотным колесом сбоку. Надпись на табличке гласила:

Груша Фулиуса Гримма

Пыточный инструмент времен испанской инквизиции

— Что это, блин, такое?

— А на что похоже? — на стекле отразилась зловещая улыбка.

— На то, что куда-то засовывают. Не хочу даже думать, куда.

— Все гораздо интереснее.

Девушка достала грушу и провернула колесо на полный оборот, после чего «ребра» разошлись в стороны, подобно цветочным лепесткам.

— Охренеть, — от увиденного аж в паху все сжалось.

— Не бойся, — хохотнула спутница. — Это — сувенирная реплика. Золото мягкое, а лепестки — тонкие. Даже если попытаться засунуть ее в рот, она просто погнется. Но тварь явно обрадуется такой редкости.

— Надеюсь, — взял штуку двумя пальцами и завернул в платок, точно дохлую чумную крысу. — А теперь — за дело.

Когда привел себя в порядок, Мария уже принесла поднос. Добавил к десерту особый фрукт, убедился, что никто не смотрит и выбрал «зелье» в списке активных умений.

Ожидал некоего подобия крафта или алхимии, но все ограничилось тем, что на еду осело розовое облачко и впиталось подобно приправе — только без запаха.

По идее, гадина ничего не заподозрит, так что все должно пройти удачно.

— Теперь все готово.

— Не все, — княжна поправила мне галстук и чмокнула в щеку. — Удачи, чародей. Возвращайся с победой.

Я взял поднос и побрел к кораблю. Стоило шагнуть на трап, как в черном проеме вспыхнула голубая черта, а навстречу с грозным лязгом шагнул голем.

И направил на меня раструб огнемета, где из зажигательной форсунки вырвалась тонкая струйка — один неверный жест, и утону в потоке ревущего пламени.

Я вытащил из-за пазухи лист, едва не уронив поднос — ну и стремная же это хреновина, с такой лучше биться на расстоянии. Желательно — в пару километров, навесной наводкой. Один такой гигант способен обратить в бегство целый полк без тяжелого оружия, что уж говорить про обычных горожанах.

— Пропуск! — я поднял лист над головой и только тогда вспомнил, что существо вряд ли понимает русский: — Passport! By personal order of agent Jones!

Голем замер, но руку не опустил. На шум показался сонный морпех и бегло взглянул на бумаги:

— А, ты тот русский на побегушках. Топай за мной.

Я тебе, пидору, устрою побегушки. До самого Вашингтона побежишь.

Каюта Кассандры выглядела как люкс в трехзвездочном отеле — и не скажешь, что на боевом корабле. Отдельный санузел, совмещенный со спальней рабочий кабинет, довольно большая кровать и два кресла у обеденного столика. Не хватало только окна — вместо него висел морской пейзаж в окружении приглушенных ламп.

Судя по плеску, хозяйка еще наводила марафет. Я поставил поднос на стол, занял свободное кресло и стал ждать. Минут через пять вода стихла, и вскоре наружу выпорхнула брюнетка в черном шелковом халатике. Закрыла входную дверь, приземлилась напротив и щелкнула ногтем по бутылке вина:

— Открой.

Вынул пробку и наполнил бокалы. Девушка взяла свой, поднесла к лицу и принюхалась.

— Пей, — холодно произнесла, неотрывно глядя в глаза.

Выпил. Мне любовного зелья бояться нечего. Кэс хотела уже сделать глоток, как вдруг поморщилась и коснулась живота.

— Удачно попал, ничего не скажешь. До сих пор болит, если съем больше нормы.

— В расчете, — потер грудь.

— Я не в обиде. Более того, весьма удивлена, что ты не забоялся выйти против агента. Только один вопрос остается неясен.

— М?

— Почему ты не использовал молнию?

Я замер с бокалом у рта.

Разумеется, вопрос был риторическим — и с очень большим намеком. Заметив мое беспокойство, девушка сунула руку под стол и достала оттуда здоровенный «кольт нэви» с восьмигранным стволом, сплошь изрезанным колдовскими рунами.

— Перед тем, как бурно кончить, твоя служанка показала мне кое-что весьма интересное. Собственно, я специально простимулировала зону удовольствий, чтобы вызвать наиболее приятные и восторженные воспоминания. И в них я увидела именно тебя. И Белиана неоднократно отзывалась о тебе не иначе как о том чужаке с магией молний. И радовалась, что из всей прислуги ты запал именно на нее. Странно, не так ли? — она взвела курок. — И сейчас ты предельно подробно расскажешь о том, как здесь оказался.

Вот же дерьмо… Недаром чуял подвох. Придется как-то выкручиваться, потому что сдавать подлодку нельзя. Главное, растянуть беседу так, чтобы гадина не успела и прощупать и мою память. А то простимулирует мне зону удовольствия от военной техники, а я субмарину сразу и представлю.

— Все кончено, — строго произнесла американка. — Говори сам — или я взболтаю тебе мозг, как глазунью.

Я повторил давно заученную легенду про кораблекрушение и портал. Джонс слушала это с видом мужика из мема «ну, давай, рассказывай», после чего сокрушенно покачала головой.

— Мистер Дуров… или, быть точнее, Любимофф, — она расплылась в змеиной улыбке. — Я ведь не только о вас узнала от Белианы. Служанка очень падка на слухи и сплетни, а я умею отсеивать правду от вымысла.

— Все так и было, — спокойно ответил я.

— Понимаю, вы — крепкий орешек, — Джонс закинула ногу на ногу, ничуть не стесняясь оголенного бедра — довольно таки крепкого и подтянутого: видно, что на Авалоне ее не только людей пытать учили, но и в должной мере озаботились физической подготовкой. — Если бы я составляла резюме для доклада в штаб, то охарактеризовала бы вас как чрезвычайно волевого и целеустремленного человека. Возможно, вас придется зондировать так долго, что никакой маны не хватит, а я уже изрядно утомилась. Но что если я задам пару вопросов не вам, а дорогому для вас человеку? Я уже говорила, что пытать близких — куда эффективнее, чем самих подозреваемых?

Она сняла телефонную трубку со стены и отдала короткую команду. Вскоре дверь распахнулась, и двое морпехов втащили в каюту Анри, явно вытащенную прямо из кровати — и явно не просьбами и уговорами.

Кружевную ночнушку разорвали на груди, отчего лямка съехала с плеча, и связали руки за спиной. Из опухших губ сочилась кровь — рыжую то ли разбудили кулаком, то ли повозили лицом по полу, когда крутили, но выглядела подруга весьма паршиво — горбилась, хромала и тихо шипела на каждом шагу.

Я встал, но восьмигранное дуло в лицо быстро вернуло на место. Джонс меж тем уступила свое кресло и велела привязать к нему гостью, а после — заняться и мной. Как только солдаты закончили, брюнетка выдворила их в коридор и села на край стола, как црушник на допросе. Ее черная туфелька с острым мыском оказалась между моих ног в опасной близости от самого ценного, а ствол то и дело покачивался перед лбом.