Ная любила лангрийскую суету, но события в Шинте настолько эмоционально вымотали, что меньше всего хотелось крутиться среди людей. Добраться бы скорее до кабаре Лу и, пока есть время до вечернего шоу, пошарить за стойкой. Подруга, конечно, снова будет ругаться на расхищение коньяка, но как-нибудь сочтутся.

Лошадь Ная оставила в конюшне на окраинах, где владельцы были не такими жадными, и теперь брела вдоль проспекта, уворачиваясь от людского потока и приставучих мальчишек, норовящих всучить то листовку об открытии нового ресторана на углу проспекта и Широкой, то свежую газету. Отбиваться от них быстро надоело, и к тому моменту, как она добралась до кабаре, в руках собралась целая стопка.

Дверь оказалась не заперта, а внутри царили тишина и запустение: ни самой Луизы, ни ее сотрудников не было видно, только из соседней комнаты доносился шорох. Ная огляделась, убедилась, что на спланированный налет не похоже, и, сгрузив листовки на стойку, залезла под нее, к закрытому, но не запертому шкафчику с алкоголем. Хорошо, что Лу не видела, иначе бы Дорг, бросивший выпивку в таком общедоступном виде, от души получил бы по мозгам.

Нашарив и без того почти пустую бутылку, она отпила прямо из горла, поймала за хвост мысль, хмыкнула и, прокашлявшись, окликнула пустоту, подражая высокому и властному голосу Луизы.

– Почему дверь открыта и никого нет? – Ная поболтала перед глазами бутылку. – И кто не запер шкаф с алкоголем? Дорг, раздолбай, не прячься!

Шорох разом прекратился, и сразу за этим что-то с глухим стуком упало, а в коридорчике послышались торопливые шаги. Влетевший в зал Дорг не рассчитал скорость, врезался в один из столов, опрокинув вазу с цветами, и теперь стоял, осоловело хлопая глазами и не видя перед собой Луизу. Выглядел он презабавно: стоящие дыбом короткие волосы, красное пятно на лбу, как будто он бился головой о шкаф, изгвазданная в пыли рубашка.

– Ваше сиятельство? – неуверенно позвал он, и тут его взгляд остановился на Нае, довольная улыбка которой не оставляла сомнений в происходящем. – Тьфу ты, шутница! Я же делом был занят, а ты перепугала.

Дорг схватил перекинутое через спинку стула полотенце и раздосадовано шлепнул им по руке Наи, но та только шире улыбнулась и развела руки в сторону.

– Ничего, тебе полезно встряхнуться. А кто, если не я? – она крепко обняла старого приятеля, в очередной раз подивившись, какой он мелкий, едва достает ей до подбородка. – А чего и правда никого нет?

– Повара придут через полчасика, так что если хочешь есть, уж потерпи. Уборщица все вымыла еще с утра, а графиня ушла встречать сегодняшнего артиста, – проворчал Дорг, похлопав ее по спине, отошел и, оценивающе посмотрев на бутылку, сам полез в шкаф. – Давай пока никто не видит. Ты чего там уже схватила, коньяк?

– Да.

Он похмыкал, позвенел стеклом и поставил на стойку совсем полную, даже, кажется, закрытую, пару стаканов и не иначе, как из собственной заначки, банку с орехами.

Полчаса спустя их дошедшие до нужной степени душевности посиделки, когда Дорг начал болтать без остановки, а Ная окончательно расслабилась и развалилась в кресле, сумев, наконец, выкинуть из головы образ горящего поместья, прервали самым нахальным и возмутительным образом. Дверной колокольчик звякнул, и в зал ввалился посетитель, бухнув что-то на пол.

Дорг, вспомнив, что он здесь все-таки работает и отвечает за сохранность заведения, высунулся из своего кресла и не слишком почтительно спросил у стоявшей на пороге девицы, у ног которой лежали две сумки:

– А вы кто?

– Ассистент маэстро Джона Уршельского, – гордо задрав нос, заявила она. Кто такой этот Джон, Ная краем уха слышала, но никогда лично не пересекалась, а вот его ассистентка с первого взгляда производила впечатление нахальной и бесцеремонной, для этого даже эмпатом быть не надо было. – Он сегодня здесь выступает и велел все подготовить.

– Так три часа дня, какое подготовить, – удивился Дорг. – Обычно за час приходят, ну может два.

– Я должна убедиться, что во время выступления не будет никаких накладок, – девица обвела зал цепким взглядом, остановившись на бархатной портьере-занавесе у сцены. – У вас здесь так пыльно.

– На прошлой неделе делали генеральную уборку, – обиделся Дорг за свои усилия. – И честное слово, я совершенно не представляю, что можно так долго проверять с трех до восьми.

– И акустика у вас явно так себе.

– Отличная акустика, специально для выступлений в отличие от большинства трактиров!

Ная фыркнула: девица ей решительно не нравилась, ее замечания были абсолютно пустыми – попробовала бы сначала выступить, а потом рассуждала! Кстати, а неплохая ведь идея! Из этого бы вышла неплохая шутка – грубоватая и не слишком изящная, но таких нахалок, лезущих не в свое дело, в котором вдобавок не разбираются, определенно требовалось иногда ставить на место, чтобы знали!

– Слушайте, а вам не надоело вечно таскаться за маэстро Джоном, а? – с самым сочувствующим видом спросила Ная. – У вас столько артистизма, я же вижу, а вы его бездарно растрачиваете, нося за другим сумки. Нельзя вечно оставаться в тени!

– О чем вы? – заметно растерялась девица, да и Дорг в первый момент недоуменно посмотрел на приятельницу, а потом понял в чем дело, и, развеселившись, но кое-как сохранив серьезное лицо, подхватил:

– О вашей карьере, разумеется!

– Мы же в этом кабаре не посторонние люди и помогаем молодым талантам найти дорогу на большую сцену, а леди Луиза нам за это приплачивает, – подмигнула Ная и выползла из кресла. – Вы что-нибудь слышали про Наю Лангрийскую?

– Да, но никогда…

– Так вот, она ищет себе талантливую ученицу и обратилась к нам. Коллега!

Дорг тоже подхватился, и вместе они, подхватив несчастную ассистентку под руки, выволокли ее на сцену. Дорг посмотрел на початую бутылку на столике, слазил за стаканом, плеснул туда до середины и решительно протянул девице.

– Для храбрости, – и снова вальяжно развалился в кресле, как хозяин жизни.

– Что я должна делать? – спросила она, таращась в стакан.

– Спойте что-нибудь. – Ная тоже села и повелительно махнула рукой. – Мы оценим ваши данные.

Ассистентка выдохнула, залпом выпила весь коньяк, но стоило ей открыть рот, как колокольчик особо уныло брякнул, предвещая нечто совершенно ужасное, просто нечеловечески кошмарное.

– Что здесь происходит? – гневно зазвенел голос Луизы, а следом послышался стук каблуков – за спинками кресел не было видно виновников безобразия, тем более что оба усиленно втянули голову, но угадала она почти безошибочно. – Дорг, мерзавец, ты что творишь?

– Графиня, – сдавленно пискнул он, как будто его схватили за горло, и попытался стать еще незаметнее.

Луиза обошла кресла и, встав спиной к сцене, зло хлопнула себя по ладони сложенными кружевными перчатками. Вообще-то она была понимающей и очень вежливой девушкой, но теперь так сверлила Дорга взглядом, что Ная не рискнула лезть в ее эмоции.

– Я все еще жду объяснения.

– Ваше сиятельство, это всего лишь невинная шутка…

– Шутка?! Вы затащили на сцену постороннего человека за несколько часов до открытия! И это еще что такое? – она обличающе указала на бутылку.

– В самом деле, Лу, ничего страшного мы не хотели. Просто когда кто-то вваливается и начинает прямо с порога говорить, что все у тебя не так… А за коньяк я тебе отдам, хороший, кстати, покупай еще.

– А ты бы вообще… Ная?! – Луиза с опозданием поняла, кого видит перед собой, и разом остыла. Наверняка кинулась бы на шею, но в присутствии посторонних не позволяло воспитание, да и Ная сидела и вставать была уже не готова. По крайней мере, не для того, чтобы на ней висли. – Ты вернулась! Не представляешь, как я тебе рада! Но все-таки вы что удумали, паршивцы? Зачем над девушкой издеваетесь? А вам, дорогая, я приношу искренние извинения за этих шутников.

– Это была моя идея, если что, и я, кстати, и есть Ная Лангрийская, так что почти не соврала, – хмыкнула Ная и все-таки поднялась. – Я лучше поднимусь к себе в комнату, пока ты разбираешься, а то же еще этот, Джон Уршельский придет. Закончишь, заходи… Дорг, поможешь? За стойкой где-то моя сумка.