К сожалению, пока инициативных людей вокруг не наблюдалось и приходилось ограничиваться бутербродами, собранными в трактире.
– Что читаешь? – заскучавшая Ная отряхнула руки и подсела поближе к Лису, с таким потерянным видом изучающим лист бумаги, словно там было написано что-то на древневернийском вперемешку с северными рунами.
– Хотел бы знать, – растерянно сказал он и неожиданно протянул лист ей. – Как ты думаешь, что это?
Ная удивленно пробежалась взглядом по тексту. Кто-то очень старался, витиевато и вдохновенно расписывая достоинства некой дамы, «встречи с которой жаждал весь последний месяц». Вышло до ужаса слащаво и, на ее вкус, совершенно нереалистично; впрочем, не каждому же влюбленному мужчине быть поэтом.
– Тебе не стыдно читать чужие любовные письма? На женщину ты мало похож, а писал бы сам, так не удивлялся, – она принюхалась и сморщилась. – Оно что, надушено?
– Ты о чем? – удивился Лис и попытался забрать письмо, но Ная увернулась и поднесла лист совсем близко к носу.
Необычные духи – не сладкие, но терпкие, как будто смесь трав и благовоний… или не духи? Хотя бумага тонкая, совсем обычная, удивительно, как не порвалась. Додумать мысль не дал Лис, изловчившийся выхватить письмо и с самым сосредоточенным видом принявшийся его нюхать. Нахмурился.
– Ты его что, у барда украл?
– Нет, – коротко отозвался он и поднес бумагу к костру; не слишком близко, чтобы могла сгореть, но достаточно, чтобы прогрелась. – Почему так думаешь?
На чистой стороне письма медленно проступило несколько скачущих строк, написанных нервным почерком, на первый взгляд тем же, что и любовное послание.
– Чернила с таким запахом использует только шинтийский Дом бардов. Правда, бумага обычно другая, более плотная, иначе не выдерживала бы вымачивания в растворе, а без него…
– Не проявлялись бы буквы, я знаю, – нетерпеливо перебил ее Лис и цепко, нехорошо на нее посмотрел. – А откуда знаешь ты? Барды не делятся секретами внутренней переписки.
– Брось, я бывала у них, – передернула плечами Ная. От его взгляда стало неуютно, захотелось спрятаться за ближайшим деревом. – И кое-какие дела доводилось иметь. В конце концов, какой музыкант не мечтает иметь такие способности? А если их нет, приходится компенсировать сотрудничеством. Я же не спрашиваю, откуда тебе об этом известно, хотя подобную информацию знают далеко не все клиенты.
– Доводилось иметь с ними кое-какие дела, – он отвернулся к огню и прочитал записку сначала один раз, потом еще и еще, и на его лице явственно отразилось недоумение. Протянутую руку Наи он как будто даже не сразу заметил, а, заметив, скривился, как будто вместо раскрытой ладони к нему было обращено острие ножа.
– Да брось, – закатила глаза Ная. – Это что, какая-то твоя тайна? Даже слепому ясно, что нет, иначе бы знал про чернила, а потом так не удивлялся и не хотел бы спросить, что за бред тебе подсунули. И подумай, что я с этой информацией сделаю, будь она хоть трижды секретной? Может быть, я чем-то помогу?
– И зачем тебе это? – хмуро спросил Лис, не спеша отдавать письмо.
– Обожаю совать нос в чужие дела. Иногда там такие сюжеты можно подцепить, что при художественной обработке выйдут отличные пьесы или рассказы. Лу, может, к себе только ими и привлекает взыскательную публику. Вот ты ради чего к ней ходил – ради интересных впечатлений или голых ножек местных девиц?
Он удивленно изогнул бровь, но отвечать ничего не стал, только перечитал записку еще раз, а потом все-таки вложил в протянутую руку. Ная тут же вцепилась в бумагу, повертела сначала перед глазами на просвет, потом еще раз обнюхала и чуть ли не попробовала на зуб. Интересное дело, буквы не исчезли, хотя на холодном воздухе должны были; значит, им действительно достался лист обычной бумаги, разве что слегка сбрызнутый раствором. Кто-то пытался на ходу копировать стиль переписки бардов? Нет, едва ли, такие чернила в лавке не достанешь, их изготавливают самостоятельно, а рецепты берегут. Значит, кто-то из них пытается… что? Отбился от стаи и ушел на вольные хлеба, охотиться на своих же? Или же искать постоянных клиентов, среди которых наверняка хватает знати, причем не местечковой аристократии, а вполне способной ворочить судьбы мира…
Невольно вспомнился неведомый бард, который ходил вокруг двух трактиров, и находиться в стремительно темнеющей роще разом стало неуютно. Ная встряхнула головой и вернулась к записке, пытаясь отвлечься. Может, здесь написана такая ерунда, что достаточно просто спрятать от посторонних глаз, а тратить дорогую бумагу жалко? В ее комнате в доме Лу хранилось несколько таких листов на случай, если вдруг потребуется связаться с шинтийскими бардами – с ними было нечто вроде дружеского соглашения, что они не лезут в дела друг друга, но при случае могут попросить о помощи. Если очень, очень надо.
Отвлечься, впрочем, не вышло.
– О, – только и смогла сказать она, дочитав до конца. – Ты хоть понимаешь, что это?
– Простое сообщение партнеру. На первый взгляд, – медленно ответил Лис. – Чувствую подвох, но не вижу.
– Это заказ на устранение человека, не по обычной форме, но. Причем наглый и на высокий уровень, которому эта бумажка не соответствует, – пояснила Ная и, придвинувшись к нему ближе, принялась обводить пальцем строчки. – Госпожа Дарита, к которой обращается заказчик – глава шинтийского Дома и театра. «Последние события заставляют обратиться к вам не только как другу, но и профессионалу»… здесь понятно, что не на представление попасть хочет. «Если вам дорога Шинта, вы не позволите Крейгу и дальше бесчинствовать на ее землях, иначе еще до конца этого месяца регион вымрет». А здесь про объект и срок… Что происходит в Шинте? – встрепенулась Ная и растерянно посмотрела на Лиса, недоверчиво взмахнув бумагой. – Даже не так… Здесь что, речь о принце? Кто-то посмел обратиться к бардам ради его убийства, еще и так нагло? Они же не пойдут на это, особенно госпожа Дарита, она не самоубийца!
– Пойдут, если попросит нужный человек, – Лис осторожно забрал у нее бумагу и убрал подальше от огня, всматриваясь в буквы.
– А писал нужный?
– Нет, и совсем не важно, чьему перу принадлежит письмо. Но причем тут Шинта?
– По-моему это самое важное, – возразила Ная и нахмурилась, соотнося перехваченное письмо с кружащим по окрестностям бардом. – Если ты так осведомлен об их делах, то понимаешь, что так просто рецептами для переписки между собой не разбрасываются! Сам же говоришь. Кто-то из них работает на сторону, пытаясь подставить весь Дом.
– Симптом, а не болезнь, – Лис аккуратно сложил лист и убрал в карман куртки. – Если бы король не разругался с сыном и не пытался раз в полгода убить его чужими руками, мы бы с таким не сталкивались. Гораздо интереснее, почему речь идет о Шинте? Кто бы там что ни считал, она – самостоятельный регион, не имеющий отношения к Лангрии, с собственным правителем, который хоть и симпатизирует принцу, но лоялен королю.
Ная помотала головой и, вытащив из сумки стопку заметок, нарисовала неровный сильно вытянутый овал. Парой росчерков выделила небольшую территорию на севере и внушительный кусок на северо-востоке – находящийся на материке Стормгрит, столицу севера, и владения герцога Брамса, одного из самых влиятельных лордов Верны. На юго-востоке маленькими кружками изобразила владения таких же мелких дворян, а весь юго-запад отделила толстой извилистой линией, для наглядности подписав: «Лангрия».
Получившийся рисунок показала Лису, но тот только поморщился и отобрал лист с углем, отрезав от Лангрии почти всю приграничную территорию.
– Шинта – владения графа Мейсома, – пояснил он. – Самостоятельный регион с некоторыми послаблениями. Если бы граф не был лоялен или территория действительно принадлежала Лангрии, у нас давно развязалась бы война за выход к границе с Даргией и торговые пути.
– Ты – беглый королевский советник, – вдохновенно предположила Ная, окончательно запутавшись в политических хитросплетениях родного королевства – именно поэтому она старалась держаться от них подальше. – Впал в немилость и был вынужден бежать к соседям, чтобы спасти свою жизнь, но узнал секретную информацию и в приступе патриотизма решил вернуться на родину, надеясь, что король тебя помилует.
