Литмир - Электронная Библиотека
A
A

К этому надо добавить, что разрешение на создание первой в Сибири бумажной мануфактуры было дано в июле 1744 года. Фабрика начала работать в 1751 году. Она располагалась в пятнадцати верстах от Тобольска, на речке Суклёме (Суклёмке). Ее основателями стали тобольские купцы Евсевий, Антон и Иван Варфоломеевичи Медведевы. В 1778 году они продали половину мануфактуры тобольскому купцу второй гильдии Василию Яковлевичу Корнильеву, который позднее, в 1793 году, выкупил и вторую половину предприятия[9]. Фабрика поставляла бумагу в присутственные места 202 сибирских волостей[10].

Кроме того, В. Я. Корнильев основал первую в Сибири частную типографию[11], но не в 1787 году, как сказано в семейной переписке, а двумя годами позднее (соответствующее прошение было им подано 5 апреля 1789 года). Сравнение же с Б. Франклином вообще не выдерживает критики. Последний основал свою типографию в Филадельфии в 1727 году, она успешно работала многие десятилетия, и власти ее не закрывали. Судьбы же российских частных типографий, в том числе и корнильевской, были, как будет видно из дальнейшего, несколько иными.

Типографией Корнильевых, находившейся поначалу при их «стеклянной фабрике» в селе Аремзянском, а затем – в собственном деревянном доме Корнильева в Тобольске, было издано множество книг и журналов, в том числе труд П. С. Палласа «Описание растений Российского государства» [Паллас, 1792][12], а также журналы «Иртыш, превращающийся в Ипокрену»[13] и «Библиотека ученая, экономическая, нравоучительная, историческая и увеселительная в пользу и удовольствие всякого звания читателей»[14].

Разумеется, историки и краеведы стараются акцентировать внимание на позитивных сторонах тобольской жизни: культурное влияние ссыльных декабристов, концерты А. А. Алябьева (некоторые из них были организованы при участии И. П. Менделеева), визит А. фон Гумбольдта в 1829 году, частные библиотеки, типография Корнильевых и т. д. Однако в целом Тобольск был вполне провинциальным городом[15]. Петр Андреевич Словцов (1767–1843), историк и писатель, человек весьма затейливой биографии [Степанов, 1935], в книге «Прогулки вокруг Тобольска в 1830 г.» описывает воображаемую застольную беседу в Екатеринбурге. Хозяин дома предлагает супруге отправиться в Тобольск «послушать и посмотреть изящных искусств». На что та охотно соглашается: «Очень рада посмотреть Азию». И на уточняющий вопрос одного из гостей (Советника) – о каких изящных искусствах идет речь – хозяйка отвечает: «Да! Вы не слышали, что там с 20 Генваря 1829 г. начались по праздникам большие инструментальные и вокальные концерты». «Диковинка!» – восклицает Советник. «Нимало не диковинка, – замечает гость, приехавший из Тобольска, – когда поэзия уха и сердца управляется талантом известного музыкосочинителя Алябьева. Это наш Россини».

Далее собеседники заводят разговор о модах, преимущественно женских, и на вопрос одного из присутствующих: «Откуда получаются у вас модные наряды?» – один из гостей не без иронии замечает: «Без сомнения из ближайшей столицы, сиречь Бухары или Пекина».

Присутствующие интересуются также тобольскими мастерами изобразительных искусств. На вопрос тоболяку, есть ли в его городе «портретные живописцы», тот откровенно признает: «Есть, но правду сказать, с кистию мещанскою. Гостиные наши и залы, где есть залы, увешиваются портретами разными, начиная с хозяев или с начальников до городничих», на что следует восклицание хозяйки дома: «Вот прелестные пантеоны сибирского бессмертия» [Словцов, 1834, с. 173–177].

Слово за слово, и один из гостей спрашивает: «Сколько у вас публичных училищ?» – на что тоболяк сообщает: «Всех гражданских, духовных и военных наберется, кажется, до 6-ти». В ответ другой гость бросает реплику: «Изрядно! А питейных домов, недавно сказывал откупщик, который торговался на Тобольске, состоит в штате 29. В 6-ти заведениях можно кой-чему научиться, а в 29-ти – после от всего разучиться!» Видя, что градус беседы начинает расти, хозяйка примирительно предлагает: «Прошу дорогих гостей покушать водки или мадеры и закусить, что Бог послал. Заморив голод, авось разучимся мы от столь искренних переговоров» [там же, c.178].

Вернемся, однако, к Корнильевым.

Василий Яковлевич скончался в 1795 году, а спустя год типография была закрыта согласно именному указу Екатерины II от 16 сентября 1796 года «Об ограничении свободы книгопечатания и ввоза иностранных книг; об учреждении на сей конец Ценсур в городах: Санкт-Петербурге, Москве, Риге, Одессе и при Радзивилловской таможне, и об упразднении частных типографий» [ПСЗ-I, т.23, № 17508]. Когда в 1802 году, уже при Александре I, частные типографии были вновь разрешены, Дмитрий Васильевич Корнильев и его брат Яков решили продолжить начатое их отцом дело. Возрожденная ими типография просуществовала недолго, с 1804 по 1807 год, когда начала работать казенная типография Губернского правления [Есипова, 2000; Соболевская, 1989].

Брат Марии Дмитриевны, Василий, некоторое время служивший управляющим делами и имениями князей Трубецких, знакомец А. С. Пушкина, который звал его «наш Корнилий», еще в 1828 году отписал сестре доверенность на управление маленькой стекольной («стеклянной», как тогда говорили) фабрикой, построенной купцами Корнильевыми в 1749 году в 25 верстах от Тобольска в селе Верхние Аремзяны[16] на пустопорожних землях[17]. Фабрика (которую иногда называли «заводом») в конце XVIII века юридически находилась в собственности сначала ее основателя Алексея Яковлевича Корнильева, а затем (после его смерти в декабре 1783 года) его сына Николая Алексеевича Корнильева, опекуном которого в сентябре 1792 года стал его дядя Василий Яковлевич, прадед Менделеева[18]. Документы свидетельствуют, что опекунство было взято по причине «пьянства и распутной жизни» Николая. По словам С. Мамеева, «с переходом фабрики в самостоятельное управление Николая Корнильева производство на ней стеклянной посуды настолько упало, что Тобольская казенная аптека, снабжаемая ранее в потребном количестве посудой с этой фабрики, принуждена была выписывать стеклянную посуду из России. Готовой посуды и оконных стекол не имелось в продаже даже местным жителям» [Мамеев, 2004, с.337].

После смерти Василия Яковлевича в январе 1795 года его вдова, Марфа Ивановна, бабка Марии Дмитриевны, пыталась заполучить аремзянскую фабрику вместе с крестьянами в свое и своих сыновей (Дмитрия и Якова) владение и затеяла судебное разбирательство в совестном суде. Но суд не смог «дойти до настоящей между спорящими… истины» [там же, c.338], после чего удалось-таки достичь между сторонами полюбовного примирения, в результате которого фабрика должна была перейти к Марфе Ивановне и ее сыновьям, а затем и внукам, но лишь юридически, поскольку Марфа Ивановна как новая владелица должна была оплатить долги Николая Алексеевича, чего она, однако, не делала. В итоге тяжба затянулась, и только в ноябре 1804 года Марфа Ивановна и ее сыновья были окончательно утверждены в правах на фабрику (Николай к тому времени уже пять лет как умер). От того, что у фабрики сменились владельцы, дела там не улучшились, да и старые долги Николая Марфа Ивановна и ее сыновья не выплатили, наделав к тому же много новых.

В итоге Тобольская палата гражданского суда приняла в сентябре 1809 года решение о продаже злосчастной фабрики с людьми и землею с аукциона. Но и это решение не было выполнено, фабрику не продали, и в результате она досталась в наследство титулярному советнику Василию Дмитриевичу Корнильеву, внуку Марфы Ивановны и родному брату Марии Дмитриевны, матери Менделеева.

вернуться

9

Правда, уже в изданиях 1791 года («Иртыш, превращающийся в Ипокрену») встречается бумага с филигранью: «ТФ/ВК» (Тобольская фабрика Василия Корнильева) и датой: «1790».

вернуться

10

Спустя несколько лет после смерти В. Я. Корнильева (1795) его сыновья, Дмитрий и Яков, продали в апреле 1802 года фабрику тобольскому купцу второй гильдии Алексею Григорьевичу Дьяконову.

вернуться

11

Разрешение на создание частных типографий было дано Екатериной II именным указом от 15 января 1783 года [ПСЗ-I, т.21, № 15634].

вернуться

12

Фактически это была перепечатка в упрощенном виде (без иллюстраций) издания 1786 года [Паллас, 1786].

вернуться

13

Согласно древнегреческому преданию, Пегас как-то ударил копытом на горе Геликон, и от этого удара там открылся источник. Каждый, кто пил из него, мог потом говорить стихами.

вернуться

14

«Библиотека» стала выходить в 1793 году, после прекращения издания «Иртыша» и «Журнала исторического», подробнее см.: [Мамеев, 2004, с. 328–331].

вернуться

15

Временами Тобольск имел весьма почтенный статус: с 1708 года был столицей Сибирской губернии, простиравшейся от Урала до Тихого океана; с 1796 года – центром Тобольской губернии, в 1822–1838 годах – центром Западно-Сибирского генерал-губернаторства. Подробнее см.: [Копылов, Прибыльский, 1975].

вернуться

16

Так пишут в некоторых биографиях Менделеева, однако, как уточнил Е. В. Бабаев, в начале XIX века «никаких Верхних Аремзян не было, на старых картах значится крупное село Аремзянское, где жили фабричные крестьяне, а неподалеку – маленькая деревушка Мало-Аремзянская (на одной из карт – просто Аремзянка), где на высоком косогоре стояли господский дом, фабрика и живописная церковь» [Бабаев, 2009а, с. 48].

вернуться

17

Строго говоря, в 1749 году купцу Алексею Яковлевичу Корнильеву (ум. 1783), брату упоминавшегося выше Василия Яковлевича, было разрешено построить фабрику, само же строительство началось в следующем году. Некоторые любопытные подробности можно найти в статье Е. В. Бабаева: «Некоторое время он [Василий Дмитриевич] приводил дела фабрики в порядок, однако в 1825 году окончательно покинул Тобольск, став управляющим дел и имений князей Трубецких в Москве. Бесхозную фабрику власти могли попросту отнять; вполне вероятно, что именно этот факт побудил Василия в том же году обратиться к сестре с предложением переехать из Саратова в Тобольск. Ее муж Иван Павлович в тот момент как раз оформлял титул потомственного дворянина, надворного советника, из которого вытекали требуемые имущественные права. Похоже, именно этим можно объяснить то упорство, с которым Менделеевы отказывались от переезда из Саратова в любой другой город. Лишь однажды, в минуту ссоры и горького отчаяния, Мария Дмитриевна… обмолвилась об этом дочери в одном из писем: „Время открыло мне, что я нужна была для его фабрики, которая давно уж не принадлежала бы ему, если бы я умерла в Саратове или не согласилась убедить мужа моего для детей наших ехать в Сибирь, а не в Пензу“» [Бабаев, 2009, с. 55]. Думаю, предположение Е. В. Бабаева совершенно правильное, учитывая весь контекст отношений между Марией Дмитриевной и ее братом.

вернуться

18

Другим опекуном Николая, «от общества», Тобольским магистратом был назначен мещанин Петр Абросимов. Я опустил здесь некоторые подробности, которые можно найти в работе: [Мамеев, 2004, с. 336–337].

3
{"b":"893157","o":1}