Чуть притормаживаем у ворот моего дома и въезжаем на территорию. Рома – следом. И только, когда слышу лязг кованых воротных решеток и щелчок электронного замка, понимаю, что Лида вне опасности.

По крайней мере, на какое-то время. И этой ночью она сможет совершенно спокойно выспаться.

– Погоди, – удерживаю ее, видя, что она отщелкивает ремень безопасности.

Обхожу машину и вытаскиваю ее на руках, чтоб она не шла босиком по асфальту. Всего десяток метров до входа в дом, но сейчас не сезон для прогулок босиком.

– Ты дома не один? – с тревогой интересуется Лида, глядя на освещенные окна.

– Один, и никаких женщин тут точно не было с момента покупки этого дома.

Вношу ее на руках в дом и Лида утыкается мне носом в плечо. Кажется, есть такой обычай невесту в дом вносить на руках? Значит, все правильно.

– Все, я уже могу идти сама, – тихонько протестует Лида, но я поднимаюсь с ней на второй этаж.

Прямиком в спальню.

Укладываю на постель и ищу в шкафу аптечку с перекисью. Надо обработать царапину на ноге Лиды.

– Твоя спальня? – с интересом осматривается Лида, а я слежу за ее взглядом.

– Да. Но я буду в соседней, гостевой спальне. Так что, комната – полностью в твоем распоряжении.

Как и весь дом, хочется добавить, но я вовремя замолкаю.

Лида ведет себя, как перепуганный, затравленный зверек.

Которому сейчас нужнее всего теплое одеяло, горячий чай и спокойный, безопасный сон.

Нахожу в аптечке разогревающий гель и мазь при ушибах.

– Давай-ка обработаем твои синяки, – мрачно киваю Лиде и не дожидаясь ее ответа, мягко переворачиваю ее лицом к подушке.

Мягкими движениями втираю мазь в гематомы и чувствую, как под моими руками Лида подрагивает от беззвучных рыданий.

Кирилл старается мягко втирать разогревающую мазь и, видимо, в нее добавлено еще и обезболивающее. Но мне становится невыносимо горько от осознания, что ко мне давно не прикасались именно так. С любовью и заботой.

Хочу сдержать слезы, но понимаю, что не могу. Беззвучно реву, уткнувшись носом в мягкую подушку. Понимаю, что Кир догадывается о том, что я плачу. И я совершенно запуталась в том, что чувствую в этот миг.

Мне просто горько. Три года моей жизни в аду закончились. Предательство Кира, на которое я ответила тем, что вышла замуж за Рената.

Все эти годы я старательно изображала счастье, лишь с одной целью.

Мстительно хотела ударить Кирилла побольней. Чтоб он видел, как я счастлива с другим. И не важно, какой ценой мне удавалось поддерживать эту счастливую картинку.

С годами, боль от предательства Кира стала чуть глуше.

И появилась другая боль. Реальная. Физическая.

– А…а-ай, – чуть постанываю, когда Кир надавливает подушечками пальцев на недавний ушиб.

– Потерпи еще немножко, уже почти закончил, – успокаивает Кир и продолжает мягко массировать мою спину и плечи, втирая остатки мази.

Чуть поскуливаю в подушку, от осознания слишком резкого контраста между привычно-грубыми движениями Багирова и мягкими прикосновениями Кира. Как будто я – хрупкая и ценная.

И когда-то я искренне верила в то, что я – ценность для Кирилла Мареева. Он всегда давал мне это понять. Пока все не перечеркнул сам же.

– Немного полежи так, минут пять, – полусонным ухом слышу голос Кира.

Он набрасывает одеяло на мою спину и бесшумно выходит из комнаты, погасив верхний свет. Да уж, влипла я в ситуацию.

Запах, исходящий от подушки, пьянит и в голове мгновенно проносятся сладковато-болезненные воспоминания. О моем самом первом разе, той сумасшедшей любви, в которой я тонула и счастье на разрыв.

Сразу же мысленно звучит его бархатистый шепот и безумные, порочно-нежные слова. Обещания любить меня и всегда быть рядом.

Все оказалось фальшивкой.

Слезами делу не поможешь, – тихонько бубню себе под нос и, завернувшись в одеяло, сажусь на кровати.

В комнате – полумрак и я могу рассмотреть спальню Кирилла. Оглядываю огромную кровать и чувствую, как моментально к щекам приливает кровь. Совершенно несвоевременные мысли и желания…

Сразу же вспоминается наш недавний поцелуй на террасе, пока Багиров решал вопросы с губернатором.

Любишь меня…

Простое утверждение. Даже не вопрос.

Кирилл Мареев всегда был чрезвычайно самоуверен. Вот только, я – больше не та доверчивая и, безумно влюбленная в него, девочка.

Погрузившись в собственные размышления, не сразу замечаю, что Кирилл появляется в дверях спальни и наблюдает за мной. Ловлю на себе его слишком откровенный взгляд и смущенно опускаю глаза.

Не сдаваться. Не показывать слабину, мысленно командую себе. И понимаю, что к чертям летит моя оборона.

– Думаю, твое платье надо снять и подобрать что–то более комфортное, – говорит Кир и открывает дверку шкафа.

Спустя полминуты поисков, он выуживает свою рубашку и протягивает ее мне.

– Держи.

Первый импульс – отказаться. Но у меня с собой нет никакой одежды, а светить своими «синяками» я точно не хочу.

Убеждаю себя в том, что абсолютно безразлично, что на мне – рубашка Кира. И снова ловлю на себе его взгляд с едва скрываемой ухмылкой.

– Лида, пошли ужинать. Уверен, что ты голодная.

– Угу, – шмыгаю носом и чуть прихрамывая на пораненную ногу, иду за ним на кухню.

Оказывается, пока я ревела в спальне, Кирилл успел разогреть ужин в микроволновке.

Тушеное мясо с овощами пахнет невероятно, а при виде салата из свежих фруктов со взбитыми сливками разум просто отключается. И да, только сейчас я отчетливо понимаю, насколько зверски я голодна.

Но одна мысль не дает мне покоя. И я понимаю, что сейчас все могу испортить, но слишком все сложно и запутанно.

– Кир, спасибо тебе за все, что ты делаешь… – неуверенно начинаю я.

– Но?

Кирилл удивленно выгибает левую бровь и, сдерживая усмешку, внимательно смотрит на меня. Мажет по мне слишком заинтересованным взглядом.

– Что – «но»?

Не совсем понимаю его вопрос.

– Обычно, за такой благодарностью всегда следует «но»… Я прав?

Набираю воздух поглубже в легкие и молча киваю. Пытаюсь подобрать слова, но как–то все сейчас не то, что должно прозвучать.

– Лида, знаешь, сейчас тебе лучше просто поесть. Безо всяких разговоров и условий, без выяснения отношений. Это просто ужин, и если захочешь – с добавкой.

Кир показательно берет вилку и нож и многозначительно добавляет.

– Сейчас это всего лишь еда.

Печально киваю и принимаюсь за еду. Но долго поддерживать вид грустной принцессы у меня не получается.

– Невероятно вкусно, – бубню с набитым ртом и жадно накалываю на вилку самый крупный кусок мяса.

– Рад, что нравится. Сам готовил, – сознается Кир.

Да я и так помню, что он отлично готовит. Правда, это правило распространяется только на мясные блюда, зато – во всех возможных вариациях.

– Да, помню. И еще ты терпеть не можешь жареную рыбу, – машинально вспоминаю и Кир снова кивает.

– А ты все еще любишь черный чай по утрам? Так же, без добавок?

От волнения на глазах снова наворачиваются слезы. Три года меня никто об этом не спрашивал. Багирову было все равно, что мне нравится. А вот Кир… интересно, что он еще помнит.

– Люблю, но вечер воспоминаний окончен, – расстроенно подвожу черту под этим разговором.

– Хорошо, – неожиданно миролюбиво соглашается Кирилл и собирает со стола пустые тарелки.

Молча помогаю ему уложить все в посудомоечную машину. Понимаю, что Кир лишь сделал вид, что отступил. И мы продолжим разговор.

Больше всего на свете я не хочу слышать ложь. В моей жизни ее было уже предостаточно. А Кир наверняка будет как–то выкручиваться и выставлять все в таком свете, будто бы и не было никакого предательства.

– Кир, я очень устала и хочу спать…