Отсюда непосредственно и вытекает антиномия чрезвычайной важности: всякая часть, живя самостоятельной жизнью части, в то же время живет и общей жизнью целого. К этой доктрине можно привести довольно большое количество примеров и иллюстраций. В особенности же интересны своей наглядностью новейшие достижения физиологии и гистологии. Так, каждый орган тела, оказывается, настолько самостоятелен (даже сердце), что может пережить иногда на довольно значительное время смерть существа [18], а в частности, может быть перенесен в другое тело [19]. Относительно второстепенных тканей это давно было известно, по новейшим же исследованиям это распространяется и на самые важные органы. Если, таким образом, автономность отдельных органов необходимо признать вполне доказанной, то и одновременная с этим их связанность не менее очевидна.

С другой стороны, самые понятия «часть» и «целое» исключительно зависят от точки зрения или, вернее, масштаба зрителя. Действительно, отдельная клеточка человеческого организма обладает самостоятельностью, рождается, развивается и умирает, является крохотным индивидуальным существом, но в то же время она есть лишь ничтожно малая часть тела. Но эта же самая клеточка является целым по отношению к составляющим ее молекулам, количество которых измеряется многими сотнями миллионов [20].

За молекулой идет атом, который представляет собой крохотную солнечную систему, ибо он образуется частицей положительного электричества, вокруг которой обращаются несколько сот частиц отрицательного электричества – электронов [21].

Здесь мы, по-видимому, встречаем границу. Идя от человека в противоположном направлении, мы видим, что он прежде всего является частью своего племени, по отношению к которому он является лишь простой клеточкой. Племя, в свою очередь, есть составная часть, клеточка народа, за народом идет раса и, наконец, человечество, т. е. все население земного шара. По словам Густава Лебона [22], «можно сравнивать расу с соединением клеточек, образующих живое существо. Эти миллиарды клеточек имеют очень непродолжительное существование, между тем как продолжительность существования образованного их соединением существа относительно очень долгая, клеточки, следовательно, одновременно имеют жизнь личную и жизнь коллективную, жизнь существа, для которого они служат веществом». Я не буду доказывать здесь, что каждый народ или раса являются живым существом, имеющим свои особенности, привычки, страсти, заблуждения, миссию, идеалы и судьбу, ибо литература об этом слишком обширна, да и сама эта мысль не может вызвать сомнения у вдумчивого человека. В дальнейшем изложении мы еще вернемся к этому вопросу. Идея человечества, по-видимому, оказывает второй верхний предел нашей иерархии, которая, таким образом, оказывается справедливой только в определенных границах. Но так ли это?

Всякая идея по природе своей бесконечна, и именно эта бесконечность составляет ее основной признак, отличающий ее от конкретной мысли. Мысль есть нечто вполне конечное, относительное, феноменальное, а идея есть вестник бесконечного и абсолютного мира ноуменов. Самое рождение понятия «предел» есть признание разумом своего банкротства на весах абсолютного. Иерархия есть не только идея, но и идея первоверховного достоинства, и из нее проистекают целые гроздья идей более частного порядка. Поэтому иерархия даже в наиболее грубом, материальном ее приложении, когда она утверждает возрастание синархичности лишь по размерам и сложности, необходимо должна продолжаться в бесконечность.

И действительно, строение атома невольно вызывает мысль о полной аналогичности его с Солнечной системой; с другой стороны, созерцание звездного неба пробуждает идею, что все эти мириады солнц – только атомы бесконечного… Эта мысль не нова и общеизвестна, но должного внимания к ней не обращалось очень долго. Размеры пространства и находящихся в нем тел не являются совершенно произвольными, а находятся в зависимости от скоростей. Все известные нам в мире скорости колеблются в определенных границах, а потому в них видели некоторый определенный масштаб пространства, существующий вполне объективно. С этой точки зрения размеры молекул существенно ничем не отличались от нуля, а диаметр Млечного Пути вполне удовлетворял обыденную потребность в бесконечном.

Дикари считают только до пяти, а затем говорят «много», европеец вполне удовлетворялся соответствующим количеством нулей при единице [23]. По существу, разницы в их «много» нет никакой. Отсюда же родились попытки раз и навсегда закрепить это «много» в виде теорий о криволинейности и замкнутости пространства, а потому и вполне определенной его конечности. Когда же мечтатели говорили о бесконечности вселенной, то их встречали насмешкой, ибо в таких громадных пространствах скорости всех известных движений становились исчезающе малыми, а потому такая бесконечность представлялась царством покоя и смерти. Между тем при всех этих рассуждениях упускали из внимания произвольность утверждения о строгой определенности масштаба времени. Последнее, как известно, ярко раскрыло свою несостоятельность в связи с открытием принципа относительности.

Совершенно непостижимо, как это могло произойти, но Плотин предвосхитил эту основную идею принципа относительности: «Некоторые думали, что время проявляется в покое так же хорошо, как и в движении, и что вечность есть лишь бесконечность времени [24]. Они переносили так на каждую из вещей атрибуты другой… Как движения души отличны от движения звезд, ее время отлично от времени звезд, ибо деление этого вида времени соответствует пространствам, пройденным каждой звездой (т. е. скорости) [25]». Одному ученому [26] пришла мысль построить динамику для инфра-мира и супра-мира, для первого из которых наши атомы и электроны являются солнцами и планетами, а для второго – наоборот. Результаты этого исследования воистину поразительны.

Сравнивая размеры Земли, время ее обращения вокруг солнца с размерами электрона и временем его обращения вокруг ядра, Фурнье Дальб в обоих случаях находит то же отношение k=10²², т. е. в инфра-мире пространство в k раз меньше, а время протекает в k раз быстрее. Поэтому для жителей инфра-мира «электрон несется в пространстве так же легко и величественно, как наша Земля на наш взгляд» [27]. При уменьшении пространства и времени в k раз, скорости, наблюдаемые в обоих мирах, будут одни и те же, но центробежные силы для уравновешивания движения в инфра-мире должны превосходить а 10³³ раз ньютоновское тяготение. «Мы знаем, что это за новая центробежная сила. Это сила электростатического [28] притяжения». Но для инфра-мира – это его сила тяготения.

Показав таким образом динамическую устойчивость мира, Фурнье Дальб с разных сторон раскрывает полную аналогичность его нашему (сила, жизнь, механика, физика, астрономия, оптика, химия и биология инфра-мира). Одним словом, если бы мы в некоторый момент уменьшились в размере и во времени в k раз, т. е. стали бы жителями электрона, то видимый мир по существу остался бы совершенно тем же. В пучинах неба так же сочли бы звезды и планеты (другие атомы и электроны), а жизнь протекала бы по тем же законам. Во второй части своего труда Фурнье Дальб рассматривает наши звезды и планеты как атомы и электроны супра-мира, время и пространство которого в k раз больше нашего. Показав закономерность его жизни, он делает гениальную догадку, что Млечный Путь есть супра-организм. По числу своих атомов (звезд) и по простой форме устройства он удивительно напоминает скромную амебу. Более того, по исследованию проф. Каптейна и Эддингтона, наша Галактика состоит из двух независимых систем, которые постепенно движутся одна сквозь другую и обладают не одинаковой скоростью. Поэтому то, что для нас есть два пронизывающих друг друга океана миров, в супра-мире есть лишь брачное сочетание двух амеб или акт рождения насекомого.