Рудник теперь вырос в настоящее поселение. Вместе с рабами, плавильщиками и охраной там постоянно находилось больше ста человек. Руду на поверхности и в верхних слоях оползня выбрали еще несколько лет назад. Теперь, используя кирки и ломы, копали внутрь склона, пробивая ямы, которые постепенно срастались в неглубокий карьер. При таком способе разработки руды хватит еще на десятилетия. А дальше… Дальше, если у местных рудокопов есть мозги, они отправят скаутов по окрестным горам искать камни, содержащие медь.
Довольный увиденным, Посланник помахал рукой десятнику, ведшему конвой, и направился в степь. Тот ответил ему таким же жестом, даже не понимая, что будет последним мергарцем, видевшим Атрахасиса, Посланника духов, осененного печатью пентаграммы. Степного кочевника, который за пять лет вывел Мергар из каменного века и открыл для всего человечества новый технологический уклад.
V тысячелетие до н. э. Пояс степей к югу от Каспийского моря
За восемь лет, что Атрахасис не был в родных местах, степь совсем не изменилась. Ветер также неторопливо гнал по бескрайним холмистым просторам волны ковыля. Все также мирно паслись небольшие стада, которые неспешно отходили в сторону, когда к ним приближался одинокий путник, ведущий за уздечку навьюченного мешками тарпана.
Путь на запад занял почти год. Как и во время путешествия в Мергар, Атрахасис останавливался в уже знакомых племенах. Кочевникам он показал, как делать усиленные луки, за что те были несказанно благодарны. Он не мог оставаться на месяцы, чтобы провести их мастеров через весь процесс изготовления, но те итак поняли, что обычный дуговой лук можно выгнуть в обратную сторону и усилить рогом и сухожилиями. А когда он демонстрировал мощь своего, становилось ясно, что для степняков новое оружие станет основным.
Лук его бил отлично. Понимая, что скоро будет не в силах с прежней ловкостью орудовать тяжелым копьем, он на протяжении последних лет много времени проводил с ним, метко посылая стрелу за стрелой на сто пятьдесят шагов в плотно стянутый веревкой сноп соломы.
Вот и сейчас шагах в сорока перед его тарпаном поднялась стайка степных фазанов и, немного отлетев, села в траву. Атрахасис быстро спутал лошадь, чтобы она ненароком далеко не убежала, вынул из сагайдака41 лук, а из колчана одну тонкую легкую стрелу с длинным острым, как игла, наконечником и пошел в сторону, где сели птицы. Осторожно подойдя шагов на сорок, он натянул тугую тетиву и легонько свистнул. Из травы показалось несколько голов любопытных петушков с ярко-красными бровями. Почти не целясь, пустил стрелу, и она под упругое «тунг», пропетое вибрирующей тетивой, ушла в траву. Испуганная стайка поднялась и перелетела подальше от охотника. Но в месте, куда попала стрела, было заметно шевеление. Степняк подошел и поднял с земли пронзенного стрелой крупного фазана. Ужин на сегодня обеспечен.
Довольный выстрелом, огляделся. Он был в своих землях. Слева от него шла гряда невысоких гор. Справа степь. Где-то здесь, в горах, должно быть ущелье, в котором он собрал первую руду для того, чтобы выплавить медь для своего племени. Значит, Красная скала в двух днях пути. Сейчас осень. Если ничего не изменилось, его племя должно уже быть в этой местности или скоро придет вслед за мигрирующими с севера стадами. Интересно, как они. Как вождь и братья-охотники. Смогли ли уберечь и преумножить то, что он им оставил. Под такие мысли Атрахасис распутал коня и начал забирать левее к предгорьям.
Солнце уже близилось к горизонту. Пора было становиться на ночлег. Делать это лучше на каменистых склонах. Там по камням никто не сможет подкрасться к нему незаметно, а редкий кустарник даст хворост для огня. К тому же с высоты предгорья его костер будет виден далеко в степи. Если его племя уже у Красной скалы, охотники могут быть где-то рядом. Увидев огонь в ночи, подойдут посмотреть, что за чужак пришел в их земли.
Выбрав для ночлега ровную площадку, усыпаннyю мелкой галькой, Атрахасис стреножил тарпана и, чтобы не отсвечивал, отвел его в кусты. Потом дал тому охапку травы и пошел расставлять сигнальные ловушки. Это была обычная практика в его племени. Когда охотники небольшими группами выходили на поиски стад, они всегда на ночь ставили вокруг костра ловушки. Огонь сам по себе отпугивал хищников, но бывало, что особо голодный старый волк-одиночка или спустившийся с предгорий леопард мог набраться смелости, чтобы атаковать остановившихся на ночлег людей. Поэтому шагах в пятидесяти от лагеря охотники обычно растягивали веревки, связанные из тонких стелющихся побегов ежевики. Одного их шуршания по траве хватало, чтобы понять, что кто-то подкрадывается к костру. Атрахасис же использовал льняные нити, которые растягивал на камнях. Когда их кто-то задевал, камни сдвигались и производили шум. Это была надежная и чуткая система, проверенная в деле. Прошлой ночью он так обнаружил каракала42, который в темноте пытался подобраться к костру. О том, что это был каракал, он узнал утром по следам. Но ночь не спал в ожидании незваных гостей.
Вот и сейчас Посланник, растянув нити, быстро ощипал, осмолил и поджарил на костре фазана. Половину съел, запив водой из бурдюка, половину завернул в кожу и оставил на завтрак. Подкинув в огонь толстых сырых веток, чтобы дольше горели, он сложил у костра вьючные мешки и накрыл их так, чтобы выглядели, как спящий усталый путник. Сам взял овечью шкуру и, расстелив ее на гальку, под прикрытием кустов завалился спать.
Сигнальные нити были первой линией безопасности, муляж человека у костра – второй. Была еще и третья – его тарпан. Помимо острого зрения, способного различать движение в темноте, и хорошего слуха, эволюция наградила диких лошадей и чутким обонянием, улавливающим посторонние запахи. Почуяв приближение чего-то незнакомого, тарпан обычно фыркал, привлекая внимание остальных животных в стаде, чтобы те были готовы сорваться в галоп и унестись в степь, подальше от опасности. В путешествии эти сторожевые функции очень пригодились. Особенно полезны они были ночью, в темноте. Например, вчера тарпан почуял крадущегося каракала даже раньше, чем тот задел ловушку.
Сейчас его лошадь стояла сзади в кустах, шагах в пяти и неторопливо хрустела травой, которую ей принес хозяин. Значит, опасности нет и можно немного подремать. Атрахасис лег на шкуру спиной к кустам, лицом в сторону костра. Сладко зевнув, он бросил взгляд на ночное небо в надежде увидеть на севере столб света, исходящий от Источника. Последний раз он видел этот таинственный сигнал две полные луны назад. С тех пор он больше не появлялся. Наверное, духи поняли, что их посланник возвращается, и больше не направляли ему свой зов. Прислушавшись к ночным звукам, он закрыл глаза и погрузился в чуткий сон степного охотника, живущего в мире, полном опасностей.
Его разбудило нервное фырканье тарпана. Костер еще не догорел. Значит, он дремал совсем недолго. Посланник напрягся и подтянул к себе лук и копье. За костром ниже по склону с сухим стуком сдвинулся камешек. Чуть правее еще один. Лошадь фыркнула и несколько раз глухо ударила копытом. Кто-то тихо приближался к костру. Это явно не каракал и не леопард. Те охотятся в одиночку. Волки обычно не лезут на камни предгорий. Их территория – степь. Может, горные гиены. Но те воняют так, что их слышно за сто шагов. Он принюхался. Пахло конским потом, паленым пером от фазана, кустами и остывающими камнями. Если не гиены, то тогда…
Его сомнения прервало вылетевшее из темноты копье. Оно темной молнией сверкнуло над костром и вонзилось во вьючный мешок, который у костра изображал человека.
Люди. К костру приближались люди. И они явно не желали ему добра.
Прихватив лук, Атрахасис медленно отполз в кусты.
То, что степняки атаковали спящего у костра путника ночью без предупреждения, было очень странно. Кочевники степей у соленого моря не воевали друг с другом. Даже когда одно племя заходило на территорию другого, все вопросы решались миром. Каждое лето, когда высыхала степь и стада мигрировали на север в предгорья Эльбруса, туда же собирались и племена. Там, на богатых альпийских лугах, они устраивали совместный праздник летнего солнцестояния.
