– Да вы смеётесь надо мной, что ли, господин мэр? Куда я его дену? – трагическим шёпотом возопила Кэндис Вуд, подаваясь к собеседнику, немолодому чиновнику с мягким лицом и стальным взглядом. Кричать во весь голос женщина не решилась: предмет обсуждения сидел спиной к ним за прозрачной перегородкой, неподвижный, как манекен, и мрачный, как налоговый инспектор. – Мистер Коулман, он же здоровый мужик, а я – хрупкая женщина, и живу одна!

– Вот именно, мисс Вуд, – с усталым терпением ответил мэр. – Вы живёте одна в коттедже с двумя спальнями. А майор Уокер, во-первых, – офицер Космического флота, во-вторых, он оправляется после тяжёлого ранения, а потому не представляет для вас ни малейшей угрозы.

Кэндис непреклонно скрестила руки на груди. Коулман вздохнул.

– Поймите, мисс Вуд… мы в безвыходном положении. В недавнем столкновении с вооружённой группировкой пострадало очень много бойцов Космофлота, и почти все они были доставлены на лечение в ближайший полноценный медцентр – в наш. Но поскольку на Крайме очень много пациентов и помимо военных, мы не можем держать выздоравливающих бойцов в госпитале до самого отлёта с планеты.

– Так и пусть летят себе, – буркнула Кэндис, с раздражением глядя в бритый налысо затылок майора Уокера. За последние четверть часа мужчина ни разу не пошевелился, сидит как приклеенный… – Что, на лайнерах свободных мест нет?

– Есть, но это же военные, – тоскливо отозвался мэр, тоже покосившись на офицера. – Кто-то из них должен будет вернуться к службе, кто-то, как майор Уокер, выходит на пенсию по ранению, но так или иначе, они все ограничены в своих передвижениях и могут покинуть планету только по билетам, оплаченным Космическим флотом. А когда вопрос не касается военных или полицейских операций, флотское руководство не слишком… расторопно. Так что увезут наших гостей только через месяц чартерным рейсом. Поймите, мисс Вуд, мы не можем отказать им в помощи. При этом у нас маленький город, гостиницы все заняты приезжими – пациентами и их родственниками, незаселённого жилья нет, а у горожан не так уж много свободных комнат. Ну не пихать же мне бойцов к молодожёнам и старикам?

Кэндис упрямо нахмурилась, не глядя на собеседника. Нет, она прекрасно понимала все резоны мэра Коулмана, но, проклятье, это же ей придётся месяц жить в одном доме с незнакомым мужиком, у которого, между прочим, кибернетическая рука, рожа в свежих шрамах и почти наверняка посттравматический синдром! А если Уокер орёт по ночам? Или неадекватно реагирует на резкие движения? Она не сможет целый месяц не размахивать руками!

– Мисс Вуд, поверьте, если бы майор Уокер представлял опасность для окружающих из-за каких-то непроизвольных реакций, никто бы не позволил его выписать до отлёта, – словно прочитав её мысли, вкрадчиво сообщил мэр. – И конечно, мы не собираемся взваливать на ваши плечи сопутствующие траты. Вы получите триста кредитов за каждые сутки, которые майор проведёт в вашем доме. Не бог весть сколько, но…

В ответ на последнюю фразу Кэндис смерила Коулмана таким взглядом, что тот, кажется, слегка смутился, и снова посмотрела на торчащего за стеклом Уокера. Себя было очень жалко – себя, своего спокойствия на ближайшие недели. Но с другой стороны, военных строжайше отбирают и по психическим показателям тоже, верно? Да и майор не просто так тут застрял… Кэндис внезапно представила себя на его месте и скривилась, как от кислого: пострадать на опасном и важном задании, лишиться работы из-за ранения, а вместо благодарности сидеть и слушать, как тебя отказываются приютить даже за деньги!.. Чувствовать себя мерзкой эгоисткой женщине не понравилось, и она, решительно хлопнув себя по коленям, с преувеличенной бодростью сказала:

– Ладно, что мы, не люди? Что я должна подписать?

– Майор Уокер, познакомьтесь – это мисс Кэндис Вуд. Мисс Вуд – это майор Маркус Уокер, – с казённой жизнерадостностью сообщил местный мэр, появляясь наконец в дверях своего кабинета. Стоящая рядом с ним молодая женщина, симпатичная зеленоглазая блондинка в белом летнем платье, безуспешно пыталась изобразить на лице приветливую улыбку. – У мисс Вуд вы поживёте до отлёта: она любезно согласилась предоставить вам свободную комнату.

Маркусу жить не хотелось – ни у перепуганной мисс Вуд, ни вообще. Хотелось лечь и не вставать, чтобы всё это наконец закончилось: соболезнования от сослуживцев, фальшивые ободрения от врачей, тупая боль, жующая правое плечо и давящая в виски, отвращение к собственному отражению в зеркале, вся эта бессмысленная тягота, в которую превратилась его жизнь. Но правила приличия нужно было соблюдать, а потому он всё же заставил себя подняться на ноги и вежливо наклонить голову:

– Рад знакомству, мисс Вуд. Я ценю ваше великодушие и постараюсь не слишком обременять вас своим присутствием.

– О, не переживайте, – нервно улыбнулась женщина, отчётливо вздрогнув при звуке его хриплого голоса. – Пойдёмте, мэр Коулман любезно вызвал нам такси до дома.

Маркус молча кивнул и подхватил левой рукой тощую сумку с вещами – правую, протезированную, врачи велели не нагружать ещё с неделю.

***

Городок Фуллери, мелькавший за окнами такси, был совсем не похож ни на знакомый Маркусу с детства земной Кардифф, дышащий многовековой историей, ни на урбанистические нео-города более крупных планет-колоний: чистенькие новые коттеджи в один-два этажа, в центре несколько офисных и торговых зданий, тоже новых и не слишком высоких, да громада Имперского госпиталя чуть в стороне, окружённая потрясающих размеров парком. Космопорт, единственный на Крайме – курортной планете, терраформированной всего лет пятьдесят назад, – был расположен в часе лёта от Фуллери, и отсюда, с этих тихих ухоженных улочек, можно было увидеть разве что инверсионные следы изредка стартующих кораблей.

Домик, у которого остановилось такси, практически ничем не выделялся среди своих соседей – крыша, золотящаяся солнечными батареями, сложенные из местного камня светло-серые стены, большие окна затянуты голографической рябью от любопытных взглядов с улицы. Перед крыльцом раскинулся аккуратный газон, обнесенный по краю символическим заборчиком из белого пластика «под дерево». На крыльце, растянувшись поперек дороги, грелся на солнце большеухий длиннолапый кот медно-рыжего цвета. Увидев хозяйку, он и не подумал встать, только лениво приподнял голову.

– Что ж, добро пожаловать, – открывая незапертую калитку, почти радушно произнесла мисс Вуд. За время недолгой дороги она успела подуспокоиться, и сопроводившая слова улыбка была почти искренней. – Кота зовут Лось. Ну… если вам интересно.

Маркус неопределенно кивнул, но когда Лось всё же соизволил встать и подойти к незнакомцу, чтобы его понюхать, мужчина мимоходом наклонился и погладил кота кончиками пальцев.

Внутри дом оказался таким же светлым, как и снаружи. Лёгкие ткани, полированное дерево, минимум вещей. Одетый в армейские штаны и чёрную футболку Маркус моментально ощутил себя чернильной кляксой на акварельном рисунке. Зачем он здесь? Неужели не нашлось какого-нибудь хостела или рабочего общежития?.. Ах да, здесь же нет серьёзных производств, только госпиталь и курорты.

– М-м… наденете тапочки? – неуверенно топчась рядом, подала голос хозяйка дома.

– Да. Конечно.

Уокер торопливо присел и принялся расшнуровывать ботинки, путаясь непослушными механическими пальцами в скользких шнурках. Кот, подумав, принялся тереться башкой о колено Маркуса – присваивал нового человека.

Рядом на пол бесшумно опустили нейтрально-серые тапки, и лёгкие шаги прошуршали взад-вперёд по короткому коридорчику.

– Свободная комната за правой дверью в конце коридора. Ванная и туалет по левой стороне. Есть хотите?

– Нет, спасибо. Я поел в Госпитале, – управившись наконец с непослушной обувью, Маркус прошёл прямиком в отведённую ему комнату: большое окно, обрамлённое полупрозрачными золотистыми занавесками, односпальная кровать под зелёным покрывалом, пустой узкий шкаф с приоткрытой створкой, стол и стул. А над столом… Уокер остановился на пороге, удивлённо разглядывая наклеенные прямо на кремовые цветочные обои детские рисунки – кособокий, но узнаваемый домик, люди, коты и собаки с одинаковыми ногами-палочками, какие-то то ли бабочки, то ли алиеновские истребители… У мисс Вуд же, вроде, нет детей?