Сван сомневался, что Абигайл все еще помнит те времена.

– Значит, деньги на маяк она предлагает в качестве платы? – уточнил Сван. – И если я не отдам вам дарственную, вы мне не поможете? Корт, у меня нет ничего из вещей Нико. Мой брат умер почти семьдесят лет назад.

– Тогда, может быть… – задумчиво начал Корт, устремив глаза на маяк поверх плеча Свана. Жадные голубые глаза. В точности как у его бабки. – Может быть, я сам поищу?

Но Сван достаточно от него выслушал. Он снова подумал о пятерых ребятишках на скале, смотревших на птиц, на китов и на льдины. Уже тогда ошибки Абигайл дорого им обходились, даже если сами они не придавали тому значения. И никто из них не подозревал, что ее самая страшная ошибка приведет к строительству этого маяка.

Все, что сейчас нужно было Свану, – это позавтракать ягодным пирогом.

– Думаю, наш разговор окончен, мистер Роланд, – спокойно сказал он, так стремительно шагнув к двери, что Стой всполошился. – Спасибо, что потратили время, но ваше предложение меня не заинтересовало. А теперь вам стоит заняться своими делами, пока не поздно, потому что, как вы верно заметили, надвигается шторм.

В шестидесяти одной с половиной мили[2] от южной оконечности Греции лазурно-синее Средиземное море лениво шлепало волнами о покрытые пятнами ржавчины борта научно-исследовательского судна «Меркурий». Вокруг корпуса корабля, от которого тянулся вниз дрожащий от натяжения кабель-трос, простиралась сверкающая зыбь, колыхалась и мерцала, размеченная позолоченной солнцем морской пеной, плавниками шустрых дельфинов и неспешно идущими вдалеке круизными лайнерами. Июньский бриз скакал по гребешкам легких волн, обдавая судно запахом водорослей.

Но ничего этого не видела Мари Адамс – она сидела в пурпурном полумраке лаборатории «Меркурия», сжимая в руках рычаг управления глубоководным роботом, который поднимался с морского дна.

– Тим! – бросила Мари в сторону открытого люка, не отрывая глаз от мониторов. Справа от нее стоял экран гидролокатора, и желтая полоса ползла по плотному сине-зеленому скоплению пятен. На экране слева колыхалась илистая тьма в четырех тысячах футов[3] у нее под ногами. – Механизм в порядке?

– Если с ним что-то случится, уж поверь мне, ты сразу узнаешь, – отозвался с палубы Тим. – В основном по громкому всплеску и моим воплям.

Мари усмехнулась и бросила взгляд в проем люка – ее коллега стоял у лебедки, наблюдая, как на барабан фут за футом наматывается нескончаемый кабель-трос. Тим был в своей любимой винтажной рубашке с эмблемой Океанографического института Скриппса[4] на спине – силуэтом корабля и трезубца. Эмблема была перечеркнута жирной черной полосой машинного масла – меткой, оставленной другим кабель-тросом много лет назад. Полоса пролегла по рисунку ватерлинией[5], как будто только самая верхушка корабля осталась над водой, и это всегда напоминало Мари о постере, который висел в ее детской спальне. На нем мультяшный галеон, весь в водорослях и причудливых наростах, стоял вертикально на морском дне, а его мачты торчали из воды. Иллюминаторы галеона были задраены, на пушках все еще горели фитили, и пират в плававшей рядом шлюпке торжествующе указывал на развевавшийся над галеоном флаг. Мари тысячу раз засыпала, глядя на него. Но впоследствии выяснилось, что затонувшие корабли редко выглядят так же, как на этой картинке, – гордыми, целыми, удобно расположившимися на дне. Обычно останки кораблекрушений выглядят, как останки: корпуса и мачты разбиты, разломаны, разметаны жестоко и безвозвратно.

Корабли, призванные покорять моря, вместо этого гниют в донном песке, разорванные морями в клочья.

На другом конце кабель-троса, который вытягивала лебедка Тима, был ТНПА – телеуправляемый необитаемый подводный аппарат, а попросту глубоководный робот, такой старый и своенравный, что Мари опасалась, что он однажды наплюет на ее команды и отправится самостоятельно исследовать морское дно где ему вздумается. В начале этой экспедиции, шесть недель назад, они уже лишились одного ТНПА – его кабель-трос зацепился за обломки на первом из мест кораблекрушений, которые они изучали, и лопнул, как зубная нить. Потеря первого робота была ударом под дых – показатель их финансовых резервов начал приближаться к критическому, сменив цвет воображаемого сигнала с бледно-зеленого на тревожно-красный. Потеря второго робота будет означать крах всего предприятия.

Мари нажала несколько клавиш на панели управления, пододвинув ее ближе к себе.

Рядом с экраном, на который передавал видео ТНПА, светился монитор гидролокатора, окрашивая ее руки неоново-зеленым. Густая россыпь огоньков неопровержимо свидетельствовала о том, что на песчаном дне лежит нечто созданное руками человека – искусственные объекты проявляются на экране четкими линиями и плотными формами, тогда как природные представляют собой переплетение размытых кривых. Эта россыпь имела форму ягоды – большое яркое пятно, из которого торчит хвостик-веточка. Так они и обозначили для себя затонувший корабль – «Вишня», чтобы не спугнуть удачу, поддавшись искушению признать его заранее тем, что команда Мари надеялась здесь найти, то есть останками парохода «Калифорниец».

«Калифорниец» был белым китом Мари, неуловимым Моби Диком, на протяжении всех двадцати лет ее профессиональной деятельности. Тот самый «Калифорниец», британский военный транспорт, подбитый во время Первой мировой войны. Солдат и команду матросов успело эвакуировать сторожевое судно, а пароход затонул, оставив за кормой и войну, и собственную дурную славу. Ибо за три года до того, как его погубила торпеда, «Калифорниец» погубил сам себя.

В апреле 1912 года, во время самого обычного торгового рейса, когда «Калифорниец» вез лесоматериалы из Ливерпуля в Бостон, капитан остановил его в Северной Атлантике, заметив ледяное поле впереди. Судовой радист Сирил Эванс передал предупреждение всем кораблям в этом районе океана, в том числе гигантскому пассажирскому лайнеру «Титаник» судоходной компании «Уайт Стар Лайн». Рабочая смена Эванса закончилась, и он отправился спать. Вскоре после этого члены команды «Калифорнийца» увидели неподалеку белые сигнальные огни. Они разбудили своего капитана, Стенли Лорда, и по его приказу попытались установить контакт с неизвестным судном при помощи ламп Морзе. Поскольку их радист спал, радиотелеграф молчал остаток ночи.

Световые сигналы «Калифорнийца» остались без ответа. А вскоре огни другого корабля и вовсе исчезли – команда «Калифорнийца» решила, что он тронулся в путь и покинул пределы видимости. Оставалось надеяться, что у него все в порядке. Однако на следующее утро стало известно, что случилось нечто немыслимое: таинственное судно оказалось «Титаником», и пока «Калифорниец» спал, оно затонуло. Его огни исчезли из виду не потому, что корабль благополучно продолжил путь, а потому, что вода затопила последний судовой котел огромного парохода.

Вскоре весь мир обвинил «Калифорнийца» в том, что он не пришел на помощь тонущим пассажирам «Титаника». Весь шквал ненависти принял на себя капитан Лорд, но до самой смерти он отрицал свою вину. Ведь «Титаник» был одним из судов, которых «Калифорниец» предупредил той ночью об айсбергах, дважды. И не его вина, если «Титаник» проигнорировал предупреждение. К тому же громкие заявления о непотопляемости этого гигантского лайнера заставили команду «Калифорнийца» потерять бдительность – ни одному моряку и в самом страшном кошмаре не привиделось бы, что случившееся с «Титаником» в принципе возможно.

Впервые эту историю Мари услышала однажды вечером, когда еще училась в начальной школе. Они с мамой смотрели документальный сериал о расследованиях катастроф, уютно устроившись перед телевизором на диване. Мари тогда испытала потрясение, и рассказ о «Калифорнийце», словно рыболовный крючок, застрял в ее памяти навсегда. Она не забывала о нем на протяжении трех морских археологических экспедиций и бесчисленных часов, проведенных под водой с преподавателями из Института Скриппса. «Калифорниец» маячил на ее мысленном горизонте, когда она изучала приливы, окисление металлов и премудрости подъема обломков кораблекрушений. И на каждый из десятков водолазных проектов, последовавших затем, куда более важных и значимых, падала тень парохода, терпеливо ждавшего ее и манившего.