Они шли по усыпанным влажными рыжими листьями сентябрьским, уже темным улицам, разговаривая, как давние знакомые, про все на свете, и очутились перед дверью Ташиного подьезда. Таше не хотелось расставаться, и она чувствовала, что Гена тоже не хочет с ней прощаться. Она не удивилась, когда он начал уговаривать её продолжить прогулку: “А можно мы еще немного погуляем? Я завтра уезжаю в Москву и не знаю, когда увижу тебя снова. Давай ты отнесешь свой тяжеленный портфель домой и вернешься ко мне, а я подожду тебя в подъезде”. Сердце у Таши радостно “ёкнуло”, но она не подала виду и, изобразив минутное раздумье, согласилась, не сказав кавалеру о том, что ей надо подняться с дипломатом на шестой этаж пешком. Дело было в том, что Таша жила в центре города в одном интересном, элитном, по тем временам, доме, который построили в 1939 году по проекту знаменитого архитектора в стиле сталинского ампира. По масштабной для 30-х годов двадцатого века архитектурной задумке в шестиэтажном доме с высокими трехметровыми потолками предусматривались два подъезда с лестничными клетками, внутри которых должны были располагаться лифты. Однако по неизвестным причинам амбициозным планам архитектора не суждено было сбыться, и лифты не установили. Возможно, да и скорее всего, это произошло потому, что в 1941 началась война.

Сама себя не помня, Таша “взлетела” на шестой этаж. Стараясь не шуметь во избежание лишних вопросов, она открыла дверь, не заходя в квартиру, поставила дипломат у дверей с внутренней стороны и тихо, без щелчка, закрыла дверь, спеша продолжить прогулку с мужчиной по имени Гена.

Он стоял в подъезде у окна и смотрел на темную улицу. Услышав Ташины шаги, Гена обернулся: “Куда идем?” Таша пожала плечами и улыбнулась: “Куда глаза глядят”. Они вышли из подъезда и повернули направо, прошли мимо Ташиной школы, единственной в городе с углубленным изучением английского языка, мимо стадиона, который зимой превращался в каток и где в детстве Таша любила кататься на коньках, взятых родителями из проката на все зимние месяцы. Потом дошли до главпочтамта и верстового столба с нулевой отметкой, означающей начало почтового пути. И оказались на Театральной площади, к этому часу совершенно безлюдной и тихой. Они разговаривали не переставая. Гена рассказал о том, что родился и живет в Краснодаре, а в командировку приехал по заданию “Союзмаргаринпрома”, который осуществлял руководство всеми масложировыми комбинатами в стране. Гене было 29 лет, он закончил политехнический институт и, став инженером, занимался пусконаладкой оборудования для производства растительных масел, маргарина и майонеза. Будучи студентом, он женился на своей однокурснице Татьяне, быстро развелся, позволив тем самым бывшей жене второй раз успешно выйти замуж и родить двоих детей. Оказалось, что полтора года назад Гена был между жизнью и смертью, попав в страшную аварию, когда на жировом комбинате, где он работал, взорвался котел с кипящим растительным маслом. Во время взрыва Гена находился в цехе недалеко от котла. Он оказался стоящим почти по колено в горячем масле и, пытаясь выбраться из цеха, поскользнулся и упал, получив множественные ожоги рук и ног. В бессознательном состоянии Гену увезли в центр Склифосовского, где он провел несколько месяцев, перенес операции по пересадке кожи и сложную реабилитацию. Таша слушала, удивляясь жизненной силе этого человека, спокойно рассказывающего ей о том, как он выжил после ужасной катастрофы, и теперь уже понимала, почему кисти рук Гены покрыты пятнистыми светлыми заплатами.

Они могли бы гулять еще, но Таша поняла, как сильно она замерзла. “Возвращаемся домой, не хватало еще того, чтобы ты простыла после этой прогулки, – скомандовал Гена и, взяв, не спрашивая, Ташину ледяную руку, засунул ее в карман своей зеленой куртки, – Грейся, хоть немного”. Их первое свидание подходило к концу.

Гена уехал, и у Таши вроде бы ничего не изменилось в жизни, за исключением того, что она вдруг возненавидела свою бесперспективную работу “по охране” резиновой обуви. Её чувство нелюбви к магазину “Богатырь” стало настолько сильным, что это заметили и Ташины родители, и друзья, и продавцы-коллеги. Таша понимала, что ей срочно нужна новая работа, которая хоть как-то будет связана с финансовым институтом, куда она планировала поступать весной следующего года. Её Мама, закончившая в молодости торговый техникум и более двадцати лет проработавшая продавцом, потом товароведом и заведующей отдела, в итоге стала директором самого центрального гастронома в городе. Именно она устроила Ташу в школу-магазин, а теперь понимала, что дочь тяготит торговая профессия. Ташина Мама, сильная и энергичная, красивая женщина за сорок, обладающая множеством полезных связей, ничего не говоря Таше, задействовав своих подруг и знакомых, организовала поиск работы для дочери. Подходящая вакансия нашлась быстро, и в один прекрасный день Таше было объявлено, что, благодаря договоренности маминой подруги Зинаиды Владимировны с директором местного отделения Госбанка, Ташу принимают на должность младшего кассира-операциониста в отдел авизо7.

Таша “прыгала до потолка”, всех благодарила, обнимала-целовала, быстро написала заявление об увольнении и через две недели очутилась на новом рабочем месте за отдельным столом в операционном зале банка, где под зорким взглядом начальницы расположились еще семь девушек. Новая деятельность с серьезными бумагами и цифрами Таше нравилась, а ещё она была очень рада тому, что от дома до работы ходу было ровно три минуты, и посему, не тратя много времени на путь до банка, спать утром можно было дольше.

Вторая восхитительная новость среди обыденности заключалась в том, что у Ташиных родителей подошла долгожданная очередь на телефонизацию, и в квартире Таши появился домашний телефон. Ей хотелось, чтобы об этом скорее узнал Гена и звонил бы ей из Москвы, но связь с ним была потеряна – Таша не знала ни его фамилии, ни его адреса.

Гена появился через три недели. Таша, сидя на кухне, ужинала после работы и одновременно читала только что полученный по подписке журнал “Юность”. Краем уха она услышала, что в комнате зазвонил телефон, но оторваться от чтения было выше Ташиных сил. В кухню прибежала её сестра: “Наташка, тебя к телефону, иди быстрее, мужской голос…”. Оставив ужин и журнал, Таша вмиг оказалась в комнате у телефона, выдохнула и, понизив голос, произнесла в трубку: “Ал-л-ло”. На другом конце провода прозвучало: “Привет, это я. Узнала?” Она, конечно, узнала и возликовала, но, сдерживая себя и изображая томную барышню, которой беспрестанно названивают кавалеры, удивленно спросила: “Гена?” Он засмеялся в ответ: “Рад, что ты меня помнишь”, – сказал он и начал объяснять, как в магазине “Богатырь” всеми правдами и неправдами выведал номер телефона Таши у товароведа Ирины, пообещав пригласить её в кафе, кстати, куда он и его коллега-приятель приглашают и Ташу. Но, так как в этот раз Гена приехал в командировку один, то он приглашает на прогулку по вечернему городу прямо сейчас только её, Ташу. “На улице холодно, одевайся теплее, – говорил Гена. – Я жду тебя в телефонной будке напротив твоего подъезда”. Эмоции, наполняющие во время разговора Ташу, заставили её, в отсутствие наблюдателей, тихонько подпрыгнуть на месте, а в трубку она ответила: “Хорошо, я сейчас оденусь и выйду”.

Таша быстро оделась и через три минуты была готова к выходу, но сама себя остановила и, прилагая неимоверные усилия, просидела на кухне с сестрой долгие десять минут. Она вышла из подъезда и наткнулась на Гену, который, улыбаясь и глядя ей в глаза, произнес: “Привет!” Он взял её за руку, Ташино сердце “вздрогнуло” и радостно заколотилось. Она предприняла последнюю попытку казаться невозмутимой, но потом, когда, держась за руки, они сделали несколько шагов по темной безлюдной улице, Таша решила: “Будь, что будет”, и Гена, почувствовав это, остановился и крепко прижал её к себе. Таша закрыла глаза, ощутила нежное прикосновение к своим губам губ Гены и его запах, показавшийся ей каким-то родным. Гена поцеловал её. Как внезапная теплая волна, первый поцелуй накрыл Ташу с головой и обострил все Ташины чувства. Ей больше не нужны были ни слова, ни мысли, она полностью погрузилась в новые восхитительные ощущения от мужского поцелуя. Таша робко и неумело ответила, и дразнящие, пылкие поцелуи Гены заставили забыть её обо всем на свете. Весь мир отступил, она уже не помнила ни о чем, а только хотела, чтобы эти головокружительные, желанные для неё поцелуи не заканчивались.