«В окончательном выводе энергия должна быть признана единой сущностью во Вселенной, причем все вообще превращения материи или вещества и все вообще формы движения, не исключая и движения нервного тока, представляют собой не что иное, как проявление мировой энергии, непознаваемой в своей сущности, но являющейся первоосновой известных нам физических энергий, являющихся также лишь определенной формой проявления мировой энергии, т. е. проявления ее при определенных условиях окружающей среды».

«Нервно-психическая деятельность как выражение энергии, заимствуемой человеком по праву рождения от родителей и накопляемой им в течение жизни, благодаря превращению в нервный ток внешних энергий, действующих на воспринимающие органы, и вследствие тех внешних проявлений, которыми она характеризуется, имеет все условия для распространения от одних лиц к другим и для передачи из поколения в поколение.

Отсюда мы имеем основание говорить о том, что «духовная» личность человека, имея самодовлеющую ценность, никогда не исчезает бесследно и таким образом каждая человеческая личность, имеющая в себе опыт предков и свой личный жизненный опыт, не прекращает своего существования вместе с прекращением индивидуальной жизни, а продолжает его в полной мере во всех тех существах, которые с ней хотя бы косвенно соприкасались во время ее жизни, и таким образом живет в них и в потомстве как бы разлитой, но зато живет вечно, пока существует вообще жизнь на земле».

«Мы приходим, таким образом, к идее социального бессмертия всякого вообще человека. Это бессмертие необходимо и неизбежно вытекает из положения о неисчезании энергии во внешнем мире, вследствие чего нервно-психическая деятельность одного человека, как выражение энергии его центров, проявляясь внешним образом в той или иной форме и воспринимаясь всеми окружающими, или посредством особых органов, как своего рода трансформаторов, служит импульсом к возбуждению процессов в других существах и, следовательно, дает тем самым толчок к новым их проявлениям во внешнем мире».

«С совершенствованием человеческой личности связан и тот божественный принцип, который обеспечивает существование добра на земле, проникающего жизнь в различных ее проявлениях и являющегося в высших своих формах венцом мирового прогресса. Вот почему можно не только верить и питать надежду, но и высказать убеждение, что мировой процесс, двигаясь по тому же пути, приведет в конце концов путем прогенерации человеческого рода к созданию того высшего в нравственном смысле человеческого существа – назовем его прогенеративом, – которое осуществит на земле царство любви и добра. Это случится через много веков, но случится непременно, ибо законы, управляющие жизнью вообще и жизнью человека в частности, столь же непреложны, как и законы, управляющие движением небесных светил».

Петя взъерошил волосы. «Ну да, психолог, конечно, крутой. Но что мне с этим знанием делать?»

Подходя к нужному зданию на «Китай-городе», Петя подумал, что вообще не представляет, как психолог выглядит и какой будет его первая психотерапевтическая сессия. Безусловно, Петя ожидал встречи с профессионалом, уж очень нахваливала его Света. В то же время Петя испытывал изрядную долю скепсиса психически здорового человека. Его интриговало отсутствие публичности Бехтерева, несвойственное современным гуру психологии. Да и чуйка продолжала мерцать звоночком, на что-то намекая. «Может, скрытность – это маркетинговая стратегия, как у одного известного писателя?» – размышлял Петя.

Петя вспомнил стишок Агнии Барто о том, как мальчик, никогда не видевший сверчка, фантазирует, что это за зверь такой.

Летает сверчок

Или ходит пешком?

С усами сверчок

Или с пестрым брюшком?

А вдруг он лохматый

И страшный на вид?

Он выползет на пол

И всех удивит.

Эту книжку Петя в детстве очень любил, иллюстратор от души постарался, изображая насекомое в разных образах. Бородатый сверчок там тоже присутствовал.

В подъезде было темно, на первом этаже еще слабо светила лампочка Ильича, выше света не было. Следуя инструкции, Петя поднялся на третий, последний, этаж, нащупал ручку двери – она открылась. Но на выходе из темного тамбура в кабинет стукнулся головой о дверной косяк. «Вот черт!»

А в кабинете было относительно светло. Жмурясь после темного коридора, Петя быстро огляделся. Интерьер кабинета напоминал кадры из американских фильмов начала 1990-х. Прямоугольный письменный стол с двумя простыми креслами. На единственном окне – жалюзи, в углу растение в кадке, на желтых стенах постеры в квадратных рамках. Петя поискал глазами кушетку, но у стены слева увидел солидный кожаный диван. Самого психолога в комнате не было.

– Иван Петрович, здравствуйте, – позвал Петя. – Это Петр Соколов, я по записи на 19:00.

– Да-да, Петр, проходите.

Откуда-то сбоку раздался голос, и через мгновение показался его обладатель – невысокий лысеющий мужчина в пиджаке и галстуке. Окладистая борода на его лице казалась наспех приклеенной, словно человек готовился к роли русского классика для участия в самодеятельности и его внезапно вызвали из гримерки. Странная борода оттянула на себя внимание Пети.

– Я просто мыл руки, – сказал Бехтерев, внимательно глядя на Петю.

«Доктор Свитцер?» – Пете вспомнился юмористический ролик о сеансе психотерапии за пять минут.

Бехтерев и Петя некоторое время смотрели друг на друга, Бехтерев – выжидательно, Петя – с несвойственной ему неловкостью, чувствуя себя участником комедийного шоу. Не хватало только закадрового смеха.

Наконец он спросил:

– Мне сюда? – и показал на диван. – Кушетки здесь нет.

– О, нет, нет, – спохватился Иван Петрович. – Мы больше так не делаем. Присядем здесь! – он указал на два кресла по разные стороны стола.

Пока Петя усаживался, первое впечатление от внешности психолога у него изменилось. Он рассмотрел, что залысины прилизаны прядями в блестящем от седины проборе ровно посередине головы, борода уже не казалась неуместной, да и рост вроде бы повыше среднего, хотя высокому Пете ошибиться немудрено. Какого возраста Бехтерев, Петя определить на глаз затруднился, но вряд ли больше шестидесяти.

– Итак, что привело вас ко мне, Петр?

Петя поймал себя на мысли, что теперь его взгляд залип на сувенире, стоявшем на столе у Бехтерева. Моделька вскрытого человеческого черепа с выглядывающим разноцветным мозгом лежала на тарелке в обрамлении скальпеля и зажима, как ножа и вилки. Он сделал над собой усилие, выпрямил спину и вошел в рабочий режим «репортера под прикрытием».

– Я вообще журналист, – начал Петя, – мне вас многие рекомендовали как выдающегося специалиста.

Бехтерев с достоинством кивнул.

– Вот, например, Илья Тарасович Ковальчук… Он сказал, что вы помогли ему обрести себя в религии. Не могли бы вы прокомментировать это противоречие? Как вы, светский ученый и врач, связаны с йогой и восточными учениями?

– Это профессиональная тайна, Петр, я не могу разглашать то, что происходит между мной и клиентом.

Петя был к этому готов.

– Само собой, – начал было он, – я просто хотел…

Психолог жестом остановил Петю.

– Вы, конечно, слышали про Зигмунда Фрейда? Вот что он говорил, – Бехтерев указал на стену.

Петя прочитал на постере: «Мы встречаем только тех, кто уже существует в нашем подсознании».

– У меня есть правило: каждый, кто переступает порог этого кабинета, получает ответы. Только вопросы должны быть заданы правильно.

«А он не прост, – подумал Петя. – Что ж, попробую подыграть».

– Давайте начнем сначала, – продолжил между тем Бехтерев. – Расскажите о себе, с чем вы пришли, вопросы, сомнения, беспокойства. Если вы будете говорить от себя и о себе, возможно, вы получите желаемое.

– Так, предположим, я пришел, чтобы…