– Тогда будь послушной девочкой.
– Да, Учитель.
– И иди, приготовь чистое белье и простыни для бани.
Олга опустила глаза и, выскользнув из тесного пространства между нелюдем и битой, на негнущихся ногах направилась к дому. Она до сих пор не могла привыкнуть к запаху смерти, который особенно сильно ощущался рядом с Рыжим. И к этим жутким пустым глазам.
Лис несколько мгновений смотрел вслед удаляющейся Младшей. Потом, выдернув меч из дерева, убрал его в поясные ножны, и только после этого смотал снятую с рукояти ленту, состоящую из разноцветных, по числу полос в радуге, лоскутов. Сосредоточено потирая пальцем висок, Учитель направился в дом.
***
– Ну, так что ты сегодня хочешь услышать от меня?
Вторая цепочка оказалась легкой. Солнце было еще высоко над горизонтом, когда Змея возвратилась с трассы. Вчера Лис с утра ходил на оленя в долину, возвратился на самом закате, так что ему было не до развешивания меток. Он даже не достал кнута, чтобы наказать Младшую за незавершенную цепь, и не отправил дрожащую от усталости ученицу наново выполнять задание. Вместо порки Олга полночи занималась разделыванием туши убитого зверя. Сегодня утром Рыжий как попало раскидал лоскуты по лесу, не уходя далеко от убежища, и Змея быстро и без особого напряжения собрала цепь. Она даже успела приготовить хороший ужин и испечь хлеба к возвращению Учителя из… а, мрак его знает, откуда!
И теперь, отодвинув миску, полную обглоданных костей, он прихлебывал из глиняной чашки горячий травяной чай и вопросительно смотрел на свою ученицу.
– Скажи, почему ты нарушил ритуал и сделал женщину духом? Почему именно я?
Последняя фраза была произнесена с такой тоской, что Олга даже испугалась своего голоса: а вдруг Учитель рассердится такому ее недовольству! Но Лис остался спокоен, лишь смерил Младшую оценивающим взглядом. Сегодня он явно был в хорошем настроении.
– Ты, как я помню, училась при храме Святого Змея, и, значит, должна была слышать историю о вашем духе-покровителе.
Олга утвердительно кивнула.
– Так вот, практически все, что там наплели – ложь. И не по злому умыслу ваши священники так исказили правду, а по неведению. Давно это было… многое утеряно, а кое-что и спрятано.
У Олги брови удивленно поползли вверх.
– К сожалению, правды я и сам толком не знаю. Не успел расспросить… у Учителя. Да он бы и не сказал, – с горечью добавил нелюдь, – хоть и знал, тьма ему в печень. – Но то, что знаю, я тебе расскажу.
– Дух Великого Змея, который, как ты, надеюсь, догадываешься, живет теперь в тебе, изначально имел женскую сущность. Принимая человеческое обличье, он становился ею, а не им. Это уже после святые отцы приписали Змею мужское… кхм, достоинство, ибо женщина, по их мнению, существо зависимое и маленькое, так что не к чему ставить ее рядом с великими деяниями. Возгордится еще, чего доброго.
– Неизвестно, кто, когда и как смог впервые закупорить Змея в человеческой оболочке, но с тех пор того умельца проклинают все, кому не лень. И люди, и сами “сыны смерти”, и оракулы. Проблем с ним была такая куча, что разгребать ее приходилось десятилетиями. Змей – существо сильное, одно из сильнейших, к тому же сохранившее остатки былого разума. Он не желал покоряться оракулам. Его закрывали шестью Печатями, он же ломал их, и носящий его человек, будучи мужчиной, сходил с ума. Его пробовали вселить в женщину, но заставить такое существо убивать людей было невозможно. Змей либо уничтожал тело, либо начинал уничтожать духов. Он никогда не шел против своей созидающей природы, а родных детей, положенных на алтарь зависти, если следовать легенде, помнил очень хорошо. В конце концов клинок, хранящий в себе Змея, закопали поглубже, и оракулы запретили возрождать непокорное существо. Додумались они до этого примерно пять сотен лет назад, когда случился великий мор на Княжьем острове. Да-да, тот самый проклятый остров, где некогда располагалась столица Приземского княжества.
Олга помнила эту историю, прочитанную в одной библиотечной книге, еще в то время, время обучения при храме. Там говорилось о великой Смерти, пришедшей от разъяренного Духа на славный Белый город.
Древняя столица тогда еще небольшого княжества располагалась на острове Железного архипелага, тянущегося вдоль западного побережья Нутряного моря, примерно в двух верстах от материка. Белград изначально строился как крепость, обороняющая берег со стороны моря. Город из белого камня раскинулся на острове, соединяемый с более мелкими островками и большой землею перешейками, что открывались во время отлива. В этих местах строили прекрасные каменные мосты, по которым и осуществлялось сообщение между островами и материком. Но после страшного мора, устроенного в Белграде якобы пробудившимся ото сна Великим Змеем, люди к Княжьему острову плавать боялись, ибо ни один смельчак не возвращался из проклятого места. Считалось, что души погибших от ярости Великого – а полегли тогда в одночасье все жители, бывшие в городе – утаскивают осмелившихся ступить на их землю и приносят в дар Змею, пытаясь задобрить и вымолить прощение. Мосты разрушили, чтобы нечистый дух не проник на обитаемые острова и не распространился по материку.
Теперь столица объединенного Великого Верийского Княжества располагалась севернее, там, где в глубокой бухте, отороченной мелкими островками – фортами, возвышался на холмах город Истарь.
– Так вот, – продолжил Лис, – в Белграде тогда произошло лишь маленькое представление всем известной легенды, правда, с другими действующими лицами. Тогда Змея в целях… научного познания… носила в себе женщина. И представь себе удивление оракулов, когда эта женщина родила двойню: оракула и живого духа. Духи не могут зачать, ибо мертвое тело не способно дать жизнь кому-нибудь, кроме могильных червей. А эта выкрутилась. Ясное дело, такого нарушения закона никто не потерпел. Люди, узнав о том, со страху начали бить духов. А вдруг те плодиться станут, что тогда будет?! Ну и порубили малышей, вместе с десятком йоков, что охраняли детишек. Народу в той драке полегло немеренно. До мамаши они, конечно, не добрались, не осилили бы. А Змея, узнав о том, от горя и ярости двинулось умом, и, прямо как в легенде, выпустила свою силу, сломав все шесть Печатей, и порешила жителей целого города.
Лис отхлебнул чая и, отломив кусочек от свежего каравая, обмакнул его в плошку с топленым бараньим жиром и принялся жевать, внимательно глядя на озадаченное Олгино лицо. А удивляться было чему. В написанных людьми книгах, сошедшую на Княжий остров Смерть вызвало отнюдь не людское бесчинство. Всю вину возлагали на йоков, как расчетливых убийц, карающих Змея, преступившего букву закона. Интересная ситуация получается. Кому-то выгодно было очернить духов, подкинув народу очередную байку про злодеяния жутких монстров и заодно еще один повод для ненависти к ним. Выгодно и сподручно, тем более что живых свидетелей, способных опровергнуть ложные сведения, не осталось. А на деле выходит, нелюди пытались защитить незаконнорожденных детишек. Вон оно как получается. Впрочем, не к чему соваться в дебри политических интриг пятисотлетней давности. Есть вещи более насущные.
Лис тем временем доел хлеб и произнес, расстегивая ворот рубахи.
– О Змее забыли, и вот, спустя время, некий умник раскопал кинжал и решил – опять же, опыта ради – возродить Великого. Кажется, это был человек, может быть, свихнувшийся ученый, точно неизвестно. И вот на земле снова появился дух Змея. Правда, его поселили в мужское тело, и в скорости йок сошел с ума, как и положено.
Лис стянул рубашку через голову и бросил ее на лавку позади себя.
– Ты спросила, почему я нарушил ритуал. Глупый вопрос. Я-то как раз все сделал правильно. На кой ляд мне полоумный ученик. А почему я выбрал тебя? Ну, во-первых, ты была единственной живой девкой в том смердящем болоте, где я тебя нашел. А во-вторых…
Тут Рыжий потянулся за своей сумкой и, покопавшись в ней, извлек на стол сверток. Развязав просмоленную тряпицу, он вынул лист бумаги, сложенный вчетверо, и протянул Змее. Она аккуратно развернула ветхую страничку, и кровь гулко застучала в висках. “Некоторые мудрецы-богословы склонны утверждать, что мор, эпидемии, смерчи, наводнения и прочие бедствия, приводящие к гибели целых народов, вершатся волей Творца, как кара за грехи, содеянные человечеством…” Строчки, написанные дрожащей рукой, прыгали и вихляли, как пьяные, буквы перемежались кляксами, но Олга сразу узнала свой почерк, свои мысли… последние мысли, как она тогда считала.
