– Вынужден тебя огорчить, любезный, – вмешался в разговор дядюшка Пио. – Завтра утром нам придется покинуть этот славный городишко.

– Жаль. Я бы сам не отказался еще раз увидеть того забавного дьяволенка с вилами. Уж больно справно сидит на нем его красный костюмчик. Прямо загляденье, да и только! Впрочем, одеяние Марты тоже заслуживает всяческой похвалы, потому что идеально вписывается в интерьер сцены.

– Спасибо за столь лестные комментарии. Обещаю как-нибудь к вам вернуться.

С трудом дождавшись, когда страсти вокруг их персон поутихнут, Октавио поспешил уточнить у учителя насчет странного решения срочно выдвинуться в путь и получил достаточно исчерпывающее объяснение.

– Понимаешь, юноша, – произнес дядюшка Пио, щелкнув замком вертепа, – мы слишком близко находимся от твоего родного города, так что существует большая вероятность встретиться с кем-то из его жителей. Даже если тому человеку не будет ведомо, почему ты здесь оказался, он потом обязательно обо всем узнает и посчитает нужным сообщить родителям, где следует нас искать.

– Тогда зачем нам надо ждать завтрашнего утра?

– Чтобы не навести на себя лишние подозрения. Да, и поменять репертуар тоже не мешает. У меня тут кое-что начало прорисовываться. Думаю, через недельку публика придет в восторг от новой истории, раскрывающей сущность коварной обольстительницы мужских сердец по имени Лусия, занимающейся до первого замужества пошивом одежды.

– Звучит интригующе.

– Я бы сказал "зловеще", поскольку к моменту повествования наша героиня успела отравить трех богатых сеньоров, став обладательницей внушительного состояния.

Довольно скоро выяснилось, что дядюшка Пио написал пьесу о Марте за одну ночь вовсе не случайно. На самом деле, он был настоящим мастером по части сочинительства, и в течение следующих пяти лет публика познакомилась с массой других героинь. Всех их объединяла жажда наживы, однако каждая добивалась поставленной цели иным способом, нежели ее предшественницы, порой творя совсем уж жуткие вещи – вплоть до вызова средь бела дня молнии или выкапывания из земли трупа самоубийцы, чьи растертые в порошок кости, согласно старинным преданиям, наделялись при полной луне магической силой.

В свою очередь, Октавио начал осваивать азы чревовещания, доведя за весьма короткий срок это поистине удивительное умение до совершенства. Также он старался во время переезда от одного города к другому перенять у учителя какой-нибудь полезный житейский навык, без которого жизнь странствующего актера превратилась бы в сущий кошмар.

– Смотри, не переусердствуй, – приговаривал дядюшка Пио, указывая пальцем на раскрытую полку пистолета, куда только что был засыпан затравочный порох, предназначенный для воспламенения основного порохового заряда, расположенного внутри ствола. – Иначе тебе оторвет кисть.

– А если порция будет меньше? – тотчас раздавалось в ответ.

– Тогда выстрела может не произойти.

– Как все сложно.

– Пустяки! Главное, не делать горку – и кисть останется цела.

– Ясно.

– Теперь возвращаем назад крышку полки, взводим курок до упора, вытягиваем от греха подальше руку вперед, после чего плавно жмем на спусковой крючок.

Спустя несколько лет, когда подросток окреп и заметно прибавил в росте, а старик, наоборот, стал стремительно усыхать и частенько отхаркиваться кровью (что являлось признаком тяжелого заболевания), стрельба из пистолета сменилась верховой ездой.

– Ты можешь не горбиться? – разлетался по скошенному полю хриплый голос недовольного наставника.

– Вот так? – переспрашивал начинающий наездник, выгибая спину дугой.

– Нет, юноша! Держи корпус строго перпендикулярно земле.

– Вот так?

– Да, так! И не вздумай опускать голову вниз, не то потеряешь равновесие.

– Хорошо.

– Еще старайся плотнее прижимать ноги к бокам лошади. Помни, они – твоя ключевая опора.

– Вот так?

– Нет. Ты прижимаешь только колени, а я имею в виду все ноги целиком.

– Кажется, до меня дошло.

– Отлично! Коль урок усвоен, ослабляй поводья, щелкай хлыстом и скачи.

– Ой-ой-ой! Сейчас выпаду из седла! – вопил наездник, вздрагивая от ритмичной лошадиной поступи.

– Прекрати вести себя словно девчонка! Здесь нет ни единого препятствия. Одна сплошная равнина.

– Вам легко говорить! Ай-ай-ай! У вас вон какой опыт за плечами! Ой-ой-ой! Точно выпаду!

– Уверяю, это скоро пройдет. Потом сам будешь просить покататься верхом.

– Сомневаюсь!

Несмотря на первоначальный страх, уже во время второго занятия Октавио настолько вошел во вкус, что рискнул пустить лошадь рысью, а во время третьего очередь дошло до галопа.

– Ну, и стоило так бояться?! – попытался съязвить дядюшка Пио, однако внезапный приступ кашля заставил его прикрыть рот рукой и затрястись всем телом.

– Может, все-таки покажетесь лекарю? – донеслось откуда-то издалека. – Не могу смотреть, как вы мучаетесь.

– Вряд ли лекарь чем-то мне поможет, – прозвучало через секунду вперемешку со странными булькающими звуками. – По-моему, мой смертный час близок, следовательно прибегать к его услугам лишь пустая трата денег.

– Даже не смейте об этом думать. У нас достаточно средств для оплаты самого дорогого и эффективного лечения, позволяющего больному встать на ноги, каким бы ужасным недугом он ни страдал.

– Все равно не разрешаю залезать в сундук! Кхе-кхе!

– Вы настоящий эгоист, сеньор!

– Почему?

– Потому что нельзя бросать обучение ученика на середине.

– Ты и без того многому научился.

– Вот-вот! Многому, но не всему.

– Отстань от меня! Кхе-кхе! Эгоист – это тот, кто занят собой, а я долгие годы жил исключительно ради тебя.

На том разговор закончился, и каждый остался при своем мнении. Хотя в одном оба артисты сходились – их счастливой идиллии должен был скоро прийти конец.

Тем не менее дядюшка Пио умудрился напоследок поделиться с Октавио еще кое-какими знаниями, способными облегчить его дальнейшее существование. Уже не в состоянии самостоятельно передвигаться, он объяснил молодому мужчине, достигшему к тому времени двадцатилетнего возраста и успевшему отрастить элегантную бородку, как заранее предугадать ухудшение погоды – дабы не оказаться застигнутым врасплох, как отличить здоровую лошадь от больной – чтобы не застрять навечно в глухом лесу, как быстро подлатать треснувшую ось повозки – не имея соответствующих слесарных инструментов, и как обеззаразить кровоточащую рану посредством прикладывания к ней раскаленного ножа.

– Вот и все, юноша, – еле слышно произнес дядюшка Пио, сплюнув на дорогу густую темную слизь. – Мой организм начал отторгать внутренности, так что я с минуты на минуту испущу дух.

– Проклятье! – воскликнул Октавио, не зная, чем помочь бедному старику, поскольку поблизости находилась только захудалая деревушка, где лекарей отродясь не водилось.

– Ругательствами наши дела не поправишь. Лучше останови повозку и дай мне немного насладиться тишиной. А то скрип колес отдается в висках нестерпимой пульсацией. Того и гляди мозги взорвутся.

– Мы же недавно их смазывали.

– Видать, плохо, раз вокруг стоит такой страшный шум.

К несчастью, причина крылась вовсе не в скрипе колес. Просто дядюшку Пио охватила предсмертная агония, повысившая кровяное давление до запредельного уровня. Что немудрено. Ведь в большинстве случаев уход из жизни сопровождался именно этим. По крайней мере, подобная информация присутствовала на страницах медицинских справочников, коими пестрили книжные прилавки. Жаль, в них не указывались способы воскрешения мертвых, тогда бы ситуация кардинально изменилась – и внутри бездыханного тела, сползшего через миг с облучка, вновь заколотилось бы сердце.

Последующие несколько часов Октавио провел будто в тумане. Он смутно помнил, как добрался до той деревушки, гонимый протяжными завываниями волков, чей неутолимый голод усиливала яркая луна, и как отчаянно колотил в двери местной церкви, пытаясь привлечь внимание настоятеля, без которого нельзя было провести обряд погребения. Затем ему кто-то предложил скоротать остаток ночи у себя дома, однако безграничная привязанность к учителю вынудила его ответить отказом. Разве можно нежиться в тепле, когда близкого тебе человека пронзил насквозь леденящий холод? Тут уж и соломенный настил будет в радость. Лишь бы не отлучаться далеко от повозки, по-прежнему служащей дядюшке Пио надежным пристанищем.