Сентябрь 2015 года. Токио. Екатерина Голицына

Впервые её досье он прочитал на прошлой неделе а сегодня, уже более внимательно, одновременно с выводами аналитика и материалами проверки.

Детский дом. Изнасилование. Постоянные издевательства одноклассников и педагогов за ярко-рыжие волосы. Букет проблем, с которыми надо было что-то делать. И он знал как.

– Сергей Сергеевич, – помощник вошёл без стука, если вопрос касался семейных проблем, – можно сегодня уйду раньше?

– Хорошо, – кивнул он головой, и продолжил изучение материала.

Она явно нравилась ему. Такую легко подчинить. Такой легко манипулировать. Такая за тебя разорвёт любого. И не предаст, если ты докажешь ей, что она под защитой.

Надо встречаться. Личный контакт самый важный. Он это знал из собственного опыта. Открыл нижний ящик и из нескольких удостоверений прикрытия выбрал с аббревиатурой ФСБ. Генкин Николай Васильевич. Подойдёт. Теперь цель контакта, впрочем, он её знал. Шесть месяцев. У неё шесть месяцев. А дальше что-нибудь и придумаем.

Он улыбнулся, словно рыбак, выловивший самую большую рыбу в своей жизни.

Первая встреча Екатерины Голицыной с вербовщиком состоялась в офисе интернет-компании, где она работала программистом после окончания университета в Москве, почти четыре года назад. Директор Иванцов, вызвавший её, покинул помещение сразу, как заметил еле заметный кивок немолодого мужчины лет шестидесяти пяти с чуть раскосыми глазами, отчего тот казался моложе своих лет, но это ничего не меняло. Она приняла твёрдое решение сменить не только место работы, но и страну, приняв предложение компании «Амазон».

Она ждала этой встречи, хотя её и предупреждали, что всё будет не так просто, но авантюрный характер не позволял думать иначе, впрочем, даже получив отказ, у неё оставался шанс.

– Здравствуйте, – произнесла она и прошла в уютное помещение, напоминающее спальную комнату, уютную и небольшую. Подтверждая класс креативщиков компании подобрать и расставить мебель так, чтобы не хотелось уезжать домой.

– Проходите, Екатерина, – проговорил из-за стола, Иванцов указал на кресло, где она могла разместиться, – чай, кофе?

Мужчина в строгом костюме и светлом галстуке в цветах российского триколора, с его загорелым лицом, практически не запоминающимся, ответил.

– Я – кофе. А вы? – это уже Екатерине. Она в ответ лишь кивнула. – Меня зовут…, впрочем – не важно, – и тут он и сделал тот самый кивок головой, на который директор отреагировал настолько быстро, насколько мог, словно ждал его весь нынешний год. – Мне сказали, что вы талантливый программист, – продолжил он без реверансов, когда они остались вдвоём. – Мы ищем таких.

– Говорят. А как мне к вам обращаться?

– Зовите, скажем, дядя Коля. И вы собираетесь поменять место работы?

– Не люблю рутину. Здесь всё слишком просто. Да и мне не совсем интересно, – ответила она, рассматривая собеседника, сидевшего напротив неё и представившегося именем её дальнего родственника.

Стук в дверь известил о прибытии кофе, благодаря стараниям секретаря Оленьки – двадцатилетней особы учащейся на первом курсе ВШМ и подрабатывающей на полставки в студии.

– Ваши родители живы? – Оленька улыбнулась и проскользнула обратно в дверь, откуда появилась, как змея в нору.

– Я из детдома. А вы кто? – вызывающе бросила она, пригубив чашку с напитком, в который добавила молока для смягчения вкуса. Но вместо ответа он вынул из кармана удостоверение и раскрыл его. На неё смотрел человек в форме генерала и литерой ФСБ по верхнему срезу. Фамилию Генкин Николай Васильевич и номер удостоверения 22-ОМ-2670011 от 12 мая 2004 года она мгновенно запомнила.

– На Савеловском купили? – решила размять язык Екатерина.

– Нет. Выдали в Белом доме, кстати, как у вас с памятью? – поддержал он её, положив удостоверение обратно во внутренний карман.

– Пока не жалуюсь. А что?

– Хочу попросить вас об одолжении. Поможете? – он также поднёс чашку ко рту, сделав большой глоток, продолжая внимательно изучать её, словно картину Рембрандта, неожиданно оказавшуюся у него дома на стене, и в этом взгляде ей почудился нескрываемый интерес. – Так, как?

– Ладно.

Он вынул из папки листок бумаги, на котором машинописным текстом были написаны четыре фамилии с именами, датами рождения и коротким описанием их внешности. Особенности поведения и ВУЗы, которые те окончили.

– Четыре человека. Надо, чтобы вы нашли в сети всю информацию о них. Всю, значит – всю. Фотографии. Фотографии их друзей. Фотографии друзей, их друзей. Это террористы, мы их разыскиваем. Угроза, исходящая от бандитского подполья настолько реальна, что нам пришлось задействовать все ресурсы. И у нас мало времени. Все необходимое оборудование доставят вам в то место, которое сами и укажете.

– Ко мне домой.

– Исключено, у вас соседка не совсем лояльна к властям. Поэтому мы заодно снимем для вас отдельную квартиру, куда и доставим технику. Можете написать перечень?

«Тогда, зачем было спрашивать, куда ставить?» – Подумала она. Но как хитро он известил меня о соседке, Тамаре Ивановне, не пропускающей ни одного митинга оппозиции против нынешней власти, словно, как минимум, месяц следил за ней.

Она ошиблась как во времени, так и в объекте наблюдения. Именно за ней присматривали около года, и лишь по его истечении было принято решение о её вербовке по причине не только выдающихся профессиональных навыков, но и особенностям характера. Кроме того, и это она знала точно, у неё не было шансов отказать.

– Хорошо. Но, предупреждаю, его надо ещё настроить, а на это уйдёт время. Кроме того, потребуется выделенная линия со скоростью максимальной для Москвы. Не менее 1000 М/бит в секунду. Восемь ядер и оперативка на 32 гига. Подключение через ВПН. Это минимум. Плюс, некоторые опции, но это после того, как подключимся к сети, – говоря, она записывала на бумагу то, о чём говорила, – конфигурация может быть изменена. Операционная система – винда или линукс. Без разницы. Остальной софт поставлю сама. Это всё.

– Дайте бумажку, – он взял со стола исписанный текстом лист и положил себе в карман, – когда можете приступить к работе?

– Да хоть сейчас, – отмечая в своём мозговом компьютере его реакцию, она заметила, что «дедушка», как она для себя его назвала, реагировал на её просьбы адекватно.

– Тогда поехали, – он встал из-за стола, а она обратила внимание, что он был ниже её сантиметров на пять. И по тому, как он встал, его нельзя было называть «дедушкой», уж больно подвижен был.

– Поехали! – решительно ответила Екатерина, ещё не понимая, что впервые в жизни совершила поступок, пугающе необычный, и что спустя несколько лет пожалеет о нём настолько сильно, что будет готова сделать себе харакири. Но сказав «а», она уже не могла остановиться.

Добрались быстро и спустя полчаса вошли в подъезд современного здания из железобетона и стекла. Причём последнего было больше – просто московский модерн.

Отдельная квартира, обставленная аппаратурой настолько плотно друг к другу подогнанной, что немного озадачило Катю, а «Бэзер-5000» вызвал в ней бурю положительных эмоций, ибо работать, а тем более обладать таким «инструментом» мог только разработчик экстра-класса, поскольку стоил он далеко за сотню тысяч долларов и имел такую скорость, что Миг-31 пускал слюни.

– То, что я написала, можете выкинуть, – хрипло произнесла она, находясь под впечатлением. Она всегда умела играть. И в детском доме и позднее, в институте. Но сейчас, и она это понимала, игра принимала совсем иной окрас.

Когда они вошли в квартиру, ей показалось, что она уже работала здесь, только во сне. А вот всё остальное было закончено без формальностей. Они ещё раз выпили кофе. Поговорили о воспитательницах из детского дома. О работе. О бойфренде, причём собеседник не одобрял её выбор. И только спустя два часа, ещё раз напомнив о своей просьбе, оставил её одну.