Осторожно натянула на ногу мужчине чулок и показала, как раскладывать вату, пока я буду натягивать второй чулок. Сабрина оказалась очень сообразительной и все схватывала на лету. В четыре руки мы довольно быстро упаковали сломанную ногу в чулки, и начался самый сложный процесс. Я начала обматывать ногу отца бинтами, пропитанными гипсовым раствором. Отец все ждал, что вот-вот должно быть больно, но боль все не наступала. Были, конечно, дискомфортные ощущения, но отец стоически их перенес.
Уложив загипсованную ногу на кровать, я принялась за руку. С рукой пришлось повозиться и использовать дощечки, что принесла Сабрина. Но и с гипсом на руке вскоре было покончено. Я знатно вымокла и устала. В конце поняла, что у меня даже руки трясутся от напряжения. Я знала, как накладывать гипс в теории, но на практике делала это в первый раз.
– И эта повязка способствует скорейшему моему исцелению? – отец успокоился и сейчас рассматривал свою руку.
– Уверена в этом, – я сидела на кресле и отдыхала, пока Сабрина убирала таз с остатками разведенного гипса и мыла пол, так как я немного накапала гипсовым раствором.
– Хорошо, коль так. А то я уже подумывал принять предложение Урсулы, – проворчал мужчина себе под нос, а я замерла и напряглась.
– Какое предложение? – я даже вперед подалась вперед, чтобы не пропустить ни слова.
– Ну, ты же понимаешь, что если со мной что станется, а ты еще так молода, что не сможешь взять на себя управление пекарней, то она отойдет под управление городского управляющего. Сама понимаешь, что к моменту, когда тебе исполнится двадцать три, от пекарни не останется ничего, и наследовать тебе будет уже нечего, – начал издалека папаша Джузеппе. Видно было, что он узнавал обо всем, и такие мысли у него в голове возникли не сегодня.
– Допустим, – кивнула и сложила руки на груди. Чует мое сердце, что сейчас-то он и расскажет, что же там за суперпредложение поступило от Урсулы.
– Урсула предложила обвенчаться. И по закону она станет моей женой. И в случае, если меня не станет, не позволит, чтобы вы оказались на улице, – рассказал отец. – Я обещал, что подумаю, так как не хотел бы вас ставить в зависимое положение от совершенно чужого человека. Но Урсула поклялась на крови, что после моей смерти не причинит вам никакого вреда, – мужчина словно оправдывался. Именно так звучал его тон, да и виноватый взгляд говорил сам за себя.
– И что ты ответил? – мне даже жарко стало, и я расстегнула пуговку на горловине платья.
– Сказал, что подумаю, – повторил папаша Джузеппе. – Я же знаю, что вы с ней не ладите, – мужчина приуныл. Ну правильно. Еще бы я ладила с дамочкой, которая отправила на тот свет хозяйку этого тела. И не побоялась же поклясться. Хотя что тут бояться? Она же сказала, что после смерти Джузеппе не причинит мне вреда. Про то, что до его смерти она будет стараться избавиться от нас, она ничего же не говорила.
– Батюшка, может, не стоит спешить с таким решением? – я решила не показывать, насколько я испугана. – Ведь обвенчаться – это же не в гости сходить. Я уверена, что месяц-другой и ты встанешь на ноги.
– А если нет? – отец не спешил со мной соглашаться. – Вот Марио из соседнего квартала тоже руку сломал. Мучался и так и помер, – привел пример отец. – А у меня и рука, и нога.
– Мы вылечим тебя, – пересела к отцу на край постели и взяла его за здоровую руку. – Прошу, не спеши жениться на Урсуле.
– Па-а-а-а-апочка! – вдруг заголосила Сабрина. – Не хочу Урсулу в мачехи! – и девочка разрыдалась, хотя до этого сидела тихонечко и слушала наш разговор, ни разе не издав даже звука.
– Доченька, тише, – попытался успокоить ребенка папаша Джузеппе, но Сабрина решила взять новые высоты и заголосила еще громче. – Не будет она твоей мачехой, не будет.
– Правда? – слишком уж быстро Сабрина замолчала и подняла голову от отцовской груди.
– Конечно, малышка. Когда я тебя обманывал? Завтра же скажу, что на тот свет не собираюсь, – попытался пошутить мужчина.
– Спасибо, папочка! – и на лице Сабрины расцвела улыбка. Вот же лиса! – Тогда мы с Дианой пойдем, а ты отдыхай, – и девочка чмокнула отца в щеку, а сама выскочила в дверь.
– Вот же коза! – усмехнулся отец.
– Отдыхай, отец, – я тоже поцеловала папашу и уже было собралась на выход, когда он остановил меня.
– Диана, ты учись всему у Урсулы, – слова прозвучали словно напутствие.
– Я-то научусь. Но ты не вешай нос, – погрозила я старику. А сама решила, что не только поучусь кое-чему у Урсулы, но и буду присматривать за пронырливой дамочкой. Ну не ходить же за ней по пятам? Вот, например, она обработала отца сегодня, а ведь я даже не видела, чтобы она приходила к нему сюда. У меня возникла одна идея, и я решила, что можно попробовать воплотить ее в жизнь.
– Сабрина, – я позвала сестру, которая ждала меня у двери в отцовскую комнату. – Во-первых, ты, конечно, здорово все провернула. Но слишком быстро успокоилась, и это заметил даже отец. А во-вторых, нам нужен каретный мастер.
– Зачем? – девочка послушала замечание про слезы, которые слишком быстро высохли. И удивленно выпучила глаза, пытаясь угадать, зачем же мне мастер.
– Скоро узнаешь, – я загадочно улыбнулась и, погладив девочку по голове, спустилась с ней на первый этаж.
Если честно, я очень не хотела встретить Урсулу, и потому мы выходили из дома, как две воровки. Дамочка командовала сыновьями в пекарне, а мы шмыгнули за дверь.
Надо эту ситуацию с Урсулой как-то решать, потому что это не дело, что я из дома выхожу, оглядываясь и озираясь.
– А мы не можем попросить отца, чтобы он уволил Урсулу? – я взяла Сабрину за руку, и мы пошли вдоль по улице, здороваясь с прохожими. Оказывается, дочек папаши Джузеппе знали все, а все потому, что все знали папашу.
– Попросить можем, но он этого не сделает, – авторитетно заявляет Сабрина. – Тут уж хоть плачь, хоть ножками топай, а он ее не уволит, – девочка скорбно вздохнула.
– Почему? – причина такого снисходительного отношения к этой женщине непонятна. Очевидно же, что как работница Урсула так себе, как человек и подавно. Одна большая кучка коровьих экскрементов.
– Когда умерла мама, она единственная пошла к нему в работницы, – рассказывала Сабрина. – Он много пил. И потому все посчитали, что он просто не расплатится со своими работниками.
– А ты откуда это все знаешь? – девочка это чисто физически помнить не могла.
– Сестры Петеголла судачат порой с Урсулой на кухне. Вот и услышала, – пожала хрупкими плечиками. – Они еще говорят, что мы с тобой неблагодарные нахлебницы и гнать нас надо. Или в монастырь отдать, чтоб не сидели на шее у папаши, – выдала на одном дыхании.
– Ох уж эти сестры, настоящие... Кумушки-сплетницы! – вовремя спохватилась, что нахожусь не одна и малышка впитывает слова взрослых, как губка.
– Папаша их терпеть не может. Но знает, что, если они разнесут какой слушок, потом вовек не отмоешься, – Сабрина передавала все, что слышала от взрослых, стараясь даже интонации передать, даже охает и ахает. Это было довольно забавно слушать, и я все время улыбалась, хоть и тема у нас была не сама радостная.
– Значит, нам никак не выпроводить эту вредную Урсулу? – это было паршиво, если честно. Я искренне надеялась, что со временем смогу повлиять на отца и тот выгонит никудышную работницу.
– Вряд ли, – хмыкнула девочка. – А еще папаша как-то сказал старому башмачнику, что он ее жалеет.
– Жалеет? – я удивилась. Эта дородная дама чувства жалости во мне не вызывала.
– Да, ее ведь муж бросил. Взял с приданным, прогулял его, прокутил и уехал, бросив ее на произвол судьбы с двумя сыновьями-погодками, – я что-то подобное и предположила после подслушанного мною разговора Урсулы с ее сыночком. Но то, с каким лицом это все поведала мне Сабрина, вызывало смех. Но я старательно сдерживалась, дабы не обидеть малышку. Она мне тут все по полочкам, можно сказать, раскладывает, а я хохотать буду. Не красиво, однако. И потом, подорвав один раз детское доверие, повторно его можно и не заслужить. Дети, они ведь такие. Порой чрезмерно открытые, а порой злопамятные.
