– А то, что сказала Урсула, правда? – девочка заглядывала мне в глаза и с опаской ждала ответа. Он ее страшил, но ей очень хотелось верить в лучшее. Однако слова этой грымзы обеспокоили девочку.

– О чем? – всегда замечала, что взрослые люди часто переспрашивают что-то у детей, и сейчас поняла почему. Мы просто даем себе возможность обдумать то, что хотим сказать, и дать максимально обтекаемый ответ.

– Ну, про отца? Мы действительно можем стать сиротами? Папаша, ой, прости, батюшка при смерти? – Сабрина вспомнила о моей просьбе не называть отца “папашей” и исправилась.

– Нет, не правда. Мы не допустим, чтобы он умер или остался инвалидом. И знаешь, что мы сделаем? – я присела перед девочкой.

– Что? – она широко распахнула глаза и доверчиво посмотрела на меня.

– Сейчас увидишь. Но мне будет нужна твоя помощь, – я погладила девочку по щеке.

– Конечно! Говори, что тебе нужно, я все сделаю! – у девочки загорелись глаза от возбуждения и предвкушения.

– Нам понадобятся две пары старых чулок, которые не жалко потом выбросить, – начала я перечислять, а у Сабрины удивленно вытянулось личико, – вата, таз с водой, гипс и пара ровных дощечек.

– А что мы делать будем? – в глазах девочки заплясали чертята. – Выльем на голову Матильде и Клотильде воду, а сверху посыпем их гипсом?

– Хорошее предложение, но, к сожалению, вынуждена буду его отклонить, – я еле сдерживалась, чтобы не засмеяться и держать серьезное лицо. – Нам еще понадобятся старые тряпицы, которые можно использовать в качестве бинтов.

– Ветошь можно взять в кладовке, – и девчушка побежала по коридору, только юбки взметнулись. А я поспешила следом. – Воду я сейчас принесу, а вот с гипсом будут проблемы. Его у нас нет, но я знаю, где достать.

– Где? – Сабрина хитро улыбнулась.

– Оставь это дело мне. Вернусь через полчаса, – и девочка, толкнув дверь кладовки, показывая мне, где можно найти старые тряпки, убежала куда-то. Я зашла в помещение и огляделась. На стеллаже справа стопочкой лежала старая материя. Видимо, когда-то это были вещи. Но как только они приходили в какую-то степень негодности, их распарывали и, постирав, складывали на хозяйственные нужды. Я зажгла свечу, так как в помещении было темно, и, прикрыв дверь, принялась рвать ткань на отрезки, которые можно потом использовать как бинт. Да, я собиралась наложить гипсовую повязку на руку и ногу папаши Джузеппе. Я искренне надеялась, что там нет смещений, и местный лекарь сделал все, что мог. Рвала ткань и думала обо всем, что произошло. Текущая реальность настолько быстро затянула меня в круговорот событий, что у меня просто не было времени ничего толком обдумать.

– Идиот! – голос Урсулы за дверью вывел меня из размышлений. – Я что сказала сделать?

– Хлестнуть крапивой лошадь старьевщика, – слышу голос одного из увальней.

– Тупица! – рвет и мечет женщина. – Я сказала хлестнуть лошадь, когда рядом будут эти две девчонки, а не их папаша, – шипит дамочка на сына-недотепу.

– Но они стояли ближе всего! И как я мог узнать, что там будет этот господин? – лепечет что-то в оправдание паренек. – Инквизитор оттолкнул девушек, а папаша Джузеппе сам бросился останавливать лошаденку.

– Лошадь должна была угробить девок, понимаешь? Девок. Папашка мне нужен живым! – Урсула перевела дух. – Ты же хочешь стать хозяином пекарни? Стать уважаемым господином? Или так и планируете с братом дурака валять? – не унимается женщина. – Я столько усилий приложила, чтобы доказать этому старому пню, что его дочки – никчемные создания. Но единственное, до чего он додумался, – это предложить старшей замуж, а младшей – пансионат при монастыре. Но ни одна, ни другая не согласились. И теперь пусть пеняют на себя! – зашипела женщина как змея.

– А почему нельзя просто обвенчаться? – обиженно сопит сыночек. Он явно не привык, что мать его отчитывает.

– А почему бы не женить на мне Дианку? – вдруг внес предложение оболтус.

– Какой шустрый! – передразнила его мать. – Ты кто, чтоб в женихи к дочке пекаря набиваться? – вот сейчас в словах женщины была горечь. – Твой папашка постарался обчистить нас перед тем, как бросить и сбежать. И теперь ты можешь предложить себя в женихи Дианке, только если она опростоволосится по полной.

– Например? – видимо, паренек задумался о словах матушки или у него назрел какой-то план. А мне аж дурно стало от одних только предположений.

– Если ее кто обрюхатит и нужно будет позор поскорее прикрыть, – отмахивается мамашка от сына. – Но эта девка слишком высокую себе цену загнула. И хитра, хоть и дурочкой прикидывается. Так что тебе нечего на это рассчитывать.

– А что если… – но мать не дала досказать сыночку его предположение. По звукам было похоже, что она шлепнула его полотенцем, и паренек запричитал. Хотя, уверена, это было совершенно не больно.

– Ох охальник, ох похабник! – приговаривала женщина охаживая сыночка полотенцем. Видимо, она-то как раз таки поняла, что хотел предложить ее сын.

Голоса удалялись, а я сидела ни жива ни мертва от испуга и осознания того, что, оказывается, я пережила покушение. Вернее, не пережила. И, считай, на совести этого оболтуса не только жизнь старьевщика, но и жизнь Дианы, тело которой я сейчас заняла. И что мне делать? Так, а что я могу сделать? Сообщить властям, что это было покушение. Но чем я докажу? Начнут рыть грязные подробности и, чего доброго, докопаются до сверхспособностей Сабрины, да и до моих тоже. В настоящее время я нахожусь полностью в подневольном положении. Завишу от отца, а если он женится на этой мегере, то пиши пропало. Судя по всему, именно на это и был расчет: женить папашу Джузеппе и отжать у него пекарню.

– О чем задумалась? – я даже подпрыгнула, так как снова ушла в размышления и не слышала, как вернулась Сабрина.

– Думаю, хватит этих бинтов или нет, – и я кивнула на корзинку, в которую складывала уже порванные на длинные лоскуты ткань.

– Если не хватит, я еще сделаю, – успокоила меня девочка. Я решила не рассказывать ей о только что подслушанном разговоре. Она ребенок, и мой долг – защитить ее. Да, я не была настоящей сестрой Сабрины, но именно благодаря ей я жива, пусть и оказалась здесь.

– А я нашла гипс! – похвасталась Сабрина и показала миску, что держала в руках.

– Какая же ты молодец! – похвалила ребенка, подхватила корзинку с лоскутами и вышла из кладовки. Сабрина отнесла все в комнату отца и нашла его старенькие чулки. Они были штопаны-перештопаны и никаких чувств, кроме жалости, не вызывали.

– Юные сеньориты, а вы что задумали? – папаша Джузеппе хитро прищурился. – Лечить меня удумали? – отец пытался быть беззаботным, но не смог скрыть обеспокоенность.

– Батюшка, Диана кое-что придумала! – Сабрина чуть ли не плясала вокруг кровати отца. Эмоции у ребенка зашкаливали.

– Не переживайте, батюшка, я вам не наврежу, – попыталась я успокоить отца, но он все равно смотрел за моими манипуляциями с опаской. – Сабрина, развлеки пока отца, чтобы он не переживал, – попросила девочку, а она с радостью притащила мандолину и начала играть. Получалось здорово. И отец откровенно любовался младшей дочерью, пока я развела в тазу гипс, опустила в него самодельные бинты и разложила чулки и вату.

– Ты что задумала? – отец спохватился, лишь когда я убрала в сторону одеяло и разбинтовала шину, что наложил доктор. Это никуда не годится! И даже турист-любитель наложил бы шину на перелом или растяжение куда более профессионально, чем это лекарь.

– Сейчас повязку наложу тебе из гипса, чтоб нога поскорее зажила, – озвучила я свой план, а отец заметно побледнел.

– Может, надо было оставить, как сделал лекарь? – робко проговорил папаша Джузеппе.

– Нет, – я была категорична. Надо ставить отца на ноги и как можно скорее и отделываться от этой интриганки местного разлива. А то, видите ли, она решила пекарню себе заграбастать вместе с папашей, а нас со свету сжить. Ага, щаззз. Я и не таким рога обламывала.