Как всегда, даже в самую холодную зиму бабушка видела тёплые пейзажи грядущей весны:

– Ведь здесь нас приняли, дали нам обосноваться. И ради детей мы должны пустить здесь корни. Не вышло с тростником, так пойдём другим путём. Я не верю, что другого пути нет.

И правда, почему это нет другого пути? Бродя по окрестным пустырям, Хуан Чжунцзе наткнулся на нетронутый участок, усеянный булыжниками. Однако эта земля принадлежала уже не деревне Пинпо, а лесничеству «Саньлэй».

Хуан Чжунцзе обратился в лесничество:

– Можно взять в подряд?

– Можно. А вы откуда? Что хотите выращивать? – заинтересовался начальник лесничества.

– Я из волости Бабе, местечко Люшан, хочу выращивать манго, – бодро рапортовал неунывающий Чжунцзе.

После переговоров он был на седьмом небе от счастья…

Лесничество «Саньлэй» было согласно дать ему землю в аренду, а кроме того, семья Хуан получит помощь в рамках национальной политики переселения и борьбы с бедностью. Просто замечательно!

– Манго может принести много денег, это серьёзное дело! Однако доход будет только через несколько лет, ты взвесь все за и против, продумай всё как следует, – наставляла бабушка.

– У нас обязательно получится! По закону нам скостят большую часть арендной платы, это и вправду хороший вариант. А пока манго не плодоносит, мы сможем на больших пони подрабатывать перевозкой грузов в городе!

И Хуан Чжунцзе подписал с начальником лесничества договор земельного подряда на тридцать лет.

В сентябре на манговых плантациях Хуан Чжунцзе закипела работа: вся семья взялась за дело – боронили землю, выпалывали сорняки, вносили удобрения и прокладывали водоотводные канавы. Они выбрали толстенькие, налитые силой манговые косточки и аккуратно высадили их в грунт.

Вместе с косточками они вложили в эти манговые земли всю свою надежду.

А Сюэр потихоньку росла за бабушкиной спиной.

Она научилась ходить под бабушкиным чутким присмотром и скоро уже бегала по земле так быстро, что и бабушка не могла её догнать, и дедушка не мог, один лишь ветер был в силах угнаться за ней. Взметал листья, кружил их и мчался вслед за Сюэр.

Что делала бабушка, то и Сюэр.

Бабушка брала чайную чашку, и Сюэр тоже.

– А-а-а-й! – Кипяток из чашки пролился, и Сюэр обожгла пальчики.

– Не плачь, Сюэр! Не плачь, Сюэр! – Бабушка взяла листик, разжевала в кашицу, перемешала с теплым чаем и намазала внучкины пальчики. – Помажем лекарством, вот так, и всё пройдет!

Как-то в прохладный ветреный день бабушка собралась на улицу. Сюэр, вытянув ручки, преградила путь и потребовала взять её с собой.

– Сюэр, весной не поработаешь – зимой будешь есть северный ветер. Хотела змея межу проложить, да поздно[13]! – Бабушка погладила Сюэр по головке и одна выскочила на улицу. Она отправилась в горы: дедушка пас там коров, и старушка спешила к нему на помощь.

После переезда в город дедушка, владевший искусством массажа и лечения травами, не смог продолжить своё дело, поэтому с понедельника по субботу пас скот в горах. Бабушка ушла к нему, оставив Сюэр на пороге растерянно глядеть ей вслед и размышлять над её словами:

– Трудолюбивый в поле чешет, лентяй и гривы не расчешет.

Но ведь Сюэр не лентяйка! Встав с постели, она перво-наперво всегда просит старшую сестру причесать её. Цзюаньэр после утренних занятий помогает родителям в поле, поэтому делает младшей причёску, только как выдастся свободная минутка. Иногда причёска выходит хорошо, иногда не очень. Если всё складывается удачно, Сюэр ходит весь день весёлая и вечером ложится спать не с мамой, а с сестрой; а если волосы совсем не слушаются, то Сюэр дожидается бабушку и плача жалуется ей на Цзюаньэр.

Бабушка обеих внучек любит, обеим сочувствует: и старшей, которая умеет плести косы, и младшей, которая от горькой обиды порой жалуется бабушке. И Цзюаньэр, и Сюэр она выкормила сама, ходила с ними по домам, выпрашивая для малышек молоко.

Но в эту зиму бабушка, обожавшая Цзюаньэр и Сюэр, никогда прежде не болевшая, вдруг занемогла. Когда болела мама, за ней ухаживала бабушка, а теперь, когда заболела бабушка, за ней стали ухаживать Цзюаньэр и Сюэр.

Сестрички глядели на отёкшее лицо старушки, и у обеих начинало щипать в носу, а к горлу подступали слёзы. Они не хотели, чтобы бабушка, как их мама, лежала на больничной койке и подолгу не могла вернуться домой. Не хотели, чтобы каждый день, открывая утром глаза, они не видели бабушку и не слышали, как она откликается на их зов. Однако на этот раз бабушка заболела тяжело и всё-таки попала в больницу.

До сих пор обеспечивать семью из семерых человек папе помогали только бабушка с дедушкой. Именно на пожилой, но крепкой женщине лежала ответственность присматривать за детьми и заботиться о больной Хуан Цайцинь. Если бабушка окажется на больничной койке, это даже хуже, чем когда мама болеет – Цзюаньэр переживала, Сюэр переживала, а сама бабушка переживала ещё больше.

И недуг старушки был ничуть не слабее маминого. Доктор сказал, что у неё ревмокардит, ноги отекали и были проблемы с дыханием – порой она даже с открытым ртом никак не могла надышаться, а иногда её руки дрожали так, что и чашку с чаем не получалось взять. Цзюаньэр и Сюэр было больно смотреть на её беспомощность.

Когда бабушка не спала, то всегда подзывала к себе внучек, потому что очень скучала, даже если не видела их хотя бы полдня. Да и девочки, если не зашли к ней под вечер, тоже безумно скучали.

Сюэр в ту пору была ещё совсем малышка. Эта кроха, если вдруг замечала огрызок сахарного тростника, брошенный кем-нибудь, то обязательно его подбирала.

– Сестрёнка, а ну брось! Чужие объедки нельзя брать, мало ли там какая зараза! Как бы голодна ты ни была, подбирать и есть то, что не доели другие, не годится, – твердила ей Цзюаньэр. Когда бабушка заболела, приглядывать за Сюэр пришлось ей. – Сестрёнка, потерпи, я свожу тебя поесть фруктов.

Цзюаньэр забрала у Сюэр огрызок тростника и выбросила его прочь, затем взяла сестрёнку на руки и пошла на обратный склон горы за фруктами.

Вернувшийся домой папа высоко поднял плачущую Сюэр и усадил к себе на плечи:

– Поверь папе, через несколько лет на наших манговых деревьях будет много-премного манго, целая гора больших золотых манго!

Сидевшая на папиных плечах Сюэр успокоилась и заулыбалась.

Папа качал её на руках и гладил по щёчкам, сгорая от стыда. У Сюэр же личико было мокрым от недавних слёз. Нежное, оно не привыкло к папиным мозолистым рукам. Два года бабушкина спина была для Сюэр как тёплая гора, на которую всегда можно опереться. За спиной у бабушки в любую погоду мир казался Сюэр светлым и солнечным. Но и спустившись с бабушкиной спины, маленькая проказница Сюэр всё равно останется под надёжной защитой: родители будут её любить, брат – уступать ей всё лучшее, а сестра – заботиться. Красота!

Но нужно было ждать ещё несколько лет, пока манго начнёт плодоносить, пока труд станет приносить деньги.

А прямо сейчас денег не было, и папа зарабатывал извозом чужих грузов в горах.

В те голодные времена они ели лишь два раза в день – рисовую кашу оставляли для дедушки с бабушкой, а детям оба раза доставалась жидкая похлебка из кукурузной муки с несколькими кусочками черешковой капусты. И всё равно они ели с удовольствием, а после обеда ученики шли учиться, а работники – работать.

Однажды к ним пришёл деревенский кадровый служащий и вручил два куска свинины и мешок риса.

– Вы здесь недавно и пока в нужде. Вот, возьмите немного еды для ваших деток!

А когда стемнело, пожаловал соседский дедушка с мешком сладких лепёшек и ещё предложил Хуан Чжунцзе денег в долг на семена и удобрения.

В глазах соседей жизнь семьи Хуан была что тыква, жаренная с горечавкой, – горечь, смешанная с горечью: хижина с тростниковой крышей да жидкая кукурузная похлебка. Хуан Чжунцзе в одиночку, без помощников, тащит на себе несколько человек и, даже когда стемнеет, не идёт с полей домой. Хотелось протянуть его семье руку помощи.