Когда большой пони и трое ребятишек возвращались домой, бабушка обычно уже выставляла на квадратный стол глубокие миски с кашей из кукурузной муки. Голая каша на ужин не нравилась ни Цзюаньэр, ни Сюэр, но старшему брату она казалась сладкой и вкусной. В ней чувствовались густой фруктово-ягодный аромат и смех двух его сестренок, тоже пахнущих фруктами и ягодами.
Маои привык перебиваться кукурузной кашей, свыкся с постоянным физическим трудом и тем, что учёбой он занят только время от времени. Он обожал те мгновения свободы, когда катался на большом пони по окрестностям. Ещё совсем ребенок, он не мог увидеть мир за пределами Дашишань, как его отец, и не понимал, почему тот ворочается по ночам в постели без сна, не замечал тревогу и грусть в его глазах.
Однажды вечером, вернувшись домой после нескольких дней отсутствия, Хуан Чжунцзе прямиком направился к своим родителям.
Бедному Люшану было не удержать Хуан Чжунцзе – он поведал родителям план, который вынашивал уже целый год:
– Матушка, я хочу найти место, где можно посадить манго. Позову с собой земляков, сделаем целую плантацию, как Мо Вэньчжэнь из деревни Шансин.
Про Шансин бабушка, конечно же, знала. В 1986 году жители одного местечка в деревне Шансин из их уезда (кажется, более ста человек) переехали в деревню, где были свет и водопровод, чтобы трудиться на плантации манго и выращивать сочные жёлтые и зелёные плоды. Секретарь деревенской партийной ячейки[6] по имени Мо Вэньчжэнь бросил жителям того местечка призыв, и оно враз опустело.
Почему все те люди пошли за ним? В Шансин в год на человека приходилось около ста цзиней[7] крупы, то есть не более трех лянов[8] в день – особо не наешься. Больше тридцати местных девушек сбежали в другие края и вышли там замуж. Люди слышали, что за пределами Шансин есть и земля, и вода, и деньги, что там много еды, а между страдами можно подрабатывать, так отчего бы не рискнуть и не пойти за Мо Вэньчжэнем? Конечно, надо идти!
– Манго начинает плодоносить только через несколько лет. Что наша большая семья будет есть всё это время? – поинтересовалась бабушка, которая смыслила в манго побольше Хуан Чжунцзе.
– Я стану вторым Мо Вэньчжэнем. А если что и не пойму, так спрошу у Мо Вэньчжэня, я буду учиться у него! – не сдавался Хуан Чжунцзе.
– Мо Вэньчжэнь – деревенский партийный секретарь, а ты? Он образован и технически подкован, а ты? Как ты собираешься добиться всего, о чём говоришь? У тебя трое детей, сперва их вырасти! – резонно твердила старушка, и это была правда, жестокая правда.
Дашишаньское местечко Люшан ничем не отличалось от деревни Шансин – мало воды, мало земли, мало еды и тоже в глухом бездорожье. Столько похожего, но всё-таки: если они смогли, то почему мы не сможем? Хуан Чжунцзе никак не мог взять этого в толк. Он ведь мечтал, как Мо Вэньчжэнь, перевезти земляков в другие места, чтобы каждая семья из Люшана зажила наконец по-человечески!
Но обремененному маленькими детьми Хуан Чжунцзе это было и впрямь не под силу. И причина отнюдь не только в отцовском бремени, а ещё и в том, что, как сказала бабушка, Мо Вэньчжэнь – партийный секретарь, у него были знания и навыки, а у Хуан Чжунцзе – нет. У него не было ничего, кроме горячего, искреннего желания изменить Люшан.
Хуан Чжунцзе вдруг стало невыносимо горько и стыдно за свою необразованность.
И тогда он, возможно, впервые задумался над очень непростым вопросом: как дать своим детям образование? Ведь они растут и должны учиться, ну хотя бы Маои! В местную школу можно было ходить в ясные дни, да и в небольшой дождь в целом тоже, а вот случись ливень – уже не пройдёшь, потому что дороги сильно размывало. Нельзя, чтобы сын всё время косил с ним траву или играл целыми днями напролет. Если самому Хуан Чжунцзе не суждено стать вторым Мо Вэньчжэнем, то, может, у его сына или дочерей это получится?
И Хуан Чжунцзе решился на отчаянный шаг.
Палящее солнце стояло в зените, когда он, прихватив сынов ранец и по комплекту сменной одежды для себя и Маои, выдвинулся с ним в путь. Хуан Чжунцзе понимал, что не станет вторым Мо Вэньчжэнем, однако горы Дашишань он всё-таки решил покинуть. Зачем? Чтобы стать хорошим отцом – таким, который нашёл для детей приличную школу.
Но куда же было отправиться на поиски? Единственным вариантом для них с Маои казался уездный город Тяньян, что в сорока с лишним ли[9] от гор Дашишань. Уездные школы всегда были лучше деревенских. Хуан Чжунцзе собирался расспросить как следует своего единственного тамошнего родственника Хуан Гуанцзюня – старшего брата Цайцинь и второго дядю[10] Маои. Хуан Гуанцзюнь был рабочим и трудился в уездно-городском отделе технического обслуживания дорог. Он прожил в городе уже много лет и наверняка смог бы что-то посоветовать, рассуждал Хуан Чжунцзе. Со свёрнутыми и закинутыми за спину матрасом и одеялом, крепко держа за руку взмокшего от жары Маои, он шагнул на порог дома Хуан Гуанцзюня.
Увидев Хуан Чжунцзе с ребенком и поклажей, второй дядя был озадачен. Растерянность его, однако, длилась совсем недолго: он мигом позвал вторую тётю.
– Передвинь кровать, может, втиснем сюда ещё двух человек? – Вместе они быстро разместили постель нежданных гостей в чулане и принялись обсуждать, как бы отправить Маои учиться.
Довольно быстро из разговора стало понятно: второй дядя тоже мало что знает про местные школы. Оказалось, что он работал будочником в отделе технического обслуживания дорог и такими вещами особо не интересовался.
Однако Хуан Чжунцзе ни капельки не расстроился, поняв, что второй дядя не сможет им помочь, и каждый день чуть свет отправлялся в город изучать местные учебные заведения. Ознакомившись со всеми школами, он выбрал наконец одну, о которой были самые лучшие отзывы.
Уездный город совсем не то, что Дашишань. Там одни только горы и ничего кроме гор, а здесь, помимо хороших школ, есть также рынок сельхозпродукции, завод по выращиванию саженцев плодовых деревьев и шелкопрядильная фабрика. А у шелкопрядильной фабрики – собственная школа с детсадом, младшими и средними классами[11]! Как только Хуан Чжунцзе подошёл к школьным воротам, то уже не захотел уходить. Ученики говорили на чистейшем путунхуа[12], их голоса были сильными и ясными, как у взрослых, они деловито шагали на урок, одетые во всё новенькое. Да, городские ребята совсем другие! Он узнал, что это школа для детей иногородних рабочих шелкопрядильной фабрики. Других ребятишек, даже живущих неподалеку, в неё не принимали.
Размечтавшийся и пунцовый от возбуждения, Хуан Чжунцзе стал донимать своих родственников:
– Вот бы моим детям здесь учиться!
– И думать забудь! Как ты собираешься пристроить туда детей? Родители тех ребят приехали из крупных городов – Шанхая, Циндао или Пекина; они помогают нашим техникам. Это интеллигенция со всей страны! Это – «Школа отпрысков», разуй ты глаза! Разве твоих деревенских детей из волости Бабе, из местечка Люшан возьмут туда? Да ты никак жаба, мечтающая отведать лебединого мяса!
И что бы ни говорил им бедный Хуан Чжунцзе, дядя и тетя всё смеялись над ним: не бывать этому, ни за что не бывать!
Но не таков был Хуан Чжунцзе, чтобы сдаваться. Всю ночь он ломал голову, как убедить нужных людей принять его детей в школу.
А на следующий день попросил дядиного знакомого свести его с секретарём партячейки деревни Пинпо, где располагалась шелкопрядильная фабрика. Шагая за партсекретарем, Хуан Чжунцзе изложил ему свое предложение:
– У вас тут столько горных склонов пустует – я посчитал, больше тридцати му… Как жаль, что на них только стариков хоронят! Я хочу взять эти земли в подряд – расценки ваши, без торга.
