– Не верю ни тебе, ни татарину!– отозвался Мстислав Романович.

– Я крест животворящий целую, слово даю!– ответил толмач.

– Ты крест поцеловал, а твой татарин-богатырь сделает по-нашему?!

 Конь под толмачом неожиданно взвился на дыбы.

– А какой ему прок от твоей смерти, князь?!– крикнул толмач.– Ему в этом прока нет! Бросайте оружие и идите себе с миром!

 На несколько минут повисла тишина.

 Неожиданно повозки разъехались в стороны, и за кольцо заслонов вышел Мстислав Романович. Все поле перед киевским лагерем и за повозками было усеяно трупами.

 От киевского полка осталась горстка израненных, покрытых копотью воинов. Они стояли под хоругвью, сжимая в руках мечи и копья. Многие держались из последних сил.

– Сим крест свой целую!– выкрикнул толмач, выдирая из-под ворота нательный крест.

 Это был знак. Монгольские всадники пронеслись мимо киевского лагеря, пуская на скаку стрелы и истребляя доверившихся на слово.

 Все было кончено в несколько минут. Тех из русичей, кто пытался еще бежать, нукеры настигали и рубили наотмашь.

 После расправы над киевлянами Субудай-богадур подъехал к их лагерю и долго с неодобрением смотрел, как монголы ищут убитых товарищей. Потери монголов исчислялись сотнями.

– Покажи мне коназа Мастисляба,– приказал Субудай-богадур толмачу.

 Среди убитых отыскали нескольких.

– Это киевские князья,– объяснял толмач монгольскому полководцу.– А вот этот и есть Мстислав Романович.

 Субудай-богадур без любопытства посмотрел на киевского князя и произнес:

– Многие еще живы, заберите их, я накажу урусов за упрямство…– и спросил нукера:– Были вести от Джебе?

– Джебе-нойон преследует Мастисляба Удалого,– ответил тот.

– Посмотрим, принесет он его золотой шлем или нет?– усмехнулся Субудай-богадур и посмотрел вслед откатившейся сече.

 А сборный полк, в котором ехали бояре Булатовы был на расстоянии двух переходов от Калки.

 Солнце село за горизонт, в травах звенели птахи. Далеко впереди словно ворочалась гроза. Пока ратники были на марше, они ее не слышали.

– А ведь это битва идет,– неожиданно сказал Алеша Попович.– Други, не время разводить костры! Русские люди гибнут!

 И словно подтверждая его слова, выскочили из степи всадники.

 Ратники приготовились дать отпор, но оказалось, что это бегут половцы.

– Что с русскими князьями?!– крикнул им вслед Попович.

– Убиты все!– отозвались половцы.– А татар в степи видимо невидимо. Спасайтесь! Спасайтесь!!!

– Вот и все,– прошептал Попович.

 Все что теснилось в сердце русского богатыря, все тягостные предчувствия оборотились явью. Он сердцем чуял, что из этого похода не вернется. И пронеслась перед его глазами стремительная вереница ярких картин: ликующий ростовский народ возле ворот города; жена его красавица – Варварушка с сынишкой на руках; старик-отец – мощный и кряжистый как дуб, державший заставу на Диком поле еще с Ильей Муромцем.

 И навернулась на глаза богатыря нечаянная слеза, а лицо словно закаменело. Алеша Попович вскочил на гнедого и выкрикнул оглушительно на всю степь:

– Вот и подошел наш смертный час! Подошел час земли русской! Час нашей славы!!! Вперед, русичи!!!

 И пустил коня во весь опор.

 Витязи вслед за ним оседлали коней, и по ночной степи разнесся гулкий топот русской конницы.

 Забрезжила кровавая заря. Нукеры Джебе-нойона со смехом вскакивали на отдохнувших за ночь лошадок. Всадникам вновь предстояла вчерашняя потеха – ловить по степи разбежавшихся урусутов и кипчаков.

 Джебе-нойон сумрачно наблюдал за сборами воинов, он снова напоминал языческого идола, вытесанного из окаменевшего от времени, потемневшего дерева.

 Внезапно его конь насторожился. Джебе-нойон прислушался и отпустил повод. Его горячий, злобный жеребец стремительно взобрался на ближний курган.

 Увиденное заставило монгольского полководца крепче сжать челюсти.

 Из тумана призраками вырастали урусутские всадники.

 Джебе-нойон спустился с кургана и подозвал нукера:

– Скачи к Субудай-богадуру. Скажи ему: Джебе готовится к битве с урусами. Пусть спешит ко мне. Скажи: сброд, приставший к нам по дороге, рассыпался по степи как горох. Скажи: монголы ждут монголов. Скачи!

 Нукер сверкнул глазами и хлестнул коня.

– Труби сбор, поднимай бунчук!– приказал Джебе-нойон другому нукеру.

 Хрипло и яростно взревели походные трубы. Над курганом взметнулся бунчук Джебе-нойона. Со всех сторон к нему скакали тысячники. Нукеры спешно бросали в переметные сумки скарб и готовились к битве.

– За курганы, за курганы!– кричали сотники.– Готовьтесь к бою! Урусы за курганами!!!

 Джебе-нойон вновь поднялся на курган. Утренний туман уже растаял, рать урусов была как на ладони.

 На мгновение русские витязи показались Джебе высеченными из камня. Над их рядами висела мертвенная, жуткая тишина. Словно ночной мрак возродил убитых накануне воинов. Только вольный ветер трепал хоругви и стяги русских городов.

 И в такой же тишине строились ряды монгольских всадников: десяток за десятком, сотня за сотней, тысяча за тысячей. Уже сейчас было видно, что бой будет неравным, на каждого урусута приходилось по два монгольских воина.

 Джебе-нойон пустил к русским рядам толмача из кипчаков.

– Не знающий поражения Джебе-нойон приказывает вам сложить оружие!– выкрикнул тот.– Если вы бросите мечи, каждый из вас будет с почетом отпущен домой к своим женкам и деткам!

– Как вы киевлян пощадили, супостаты?!– раздался гневный крик со стороны русской рати, и толмача снесло с коня каленой стрелой.

 Губы Джебе-нойона дрогнули в скупой усмешке. Он кивнул, и со стороны монгольского войска выехал огромный всадник.

 Этот вызов урусуты поняли уже без толмача.

– Вот и час мой пришел!– с улыбкой произнес Добрыня Золотой пояс, еще крепче сжимая древко копья. Он выехал на поле, обернулся к русскому воинству, снял шелом и поклонился.– Прощайте, други мои! Не поминайте лихом…

 Монгольский великан смотрел на урусута насмешливо. Где бы не появлялась орда, он с легкость побеждал и убивал батыров чужих земель.