– Половцы слезы льют?!– кричал один из князей.– Память ваша, видно, с гулькин нос! Забыли уже, сколько наших слез было пролито! Да нам на руку, что табунщики перегрызлись меж собой аки псы! Кто сказал, что мунгалы сильней нас?! Покажи мне русича, отведавшего силу мунгальскую!..

– Не дело говоришь, сват!– перебил его сосед.– Сам глянь на сбегов7 половецких! Кого татарин не убил, того колодником сделал…

– А когда вы – черниговцы на суздальские города навалились, не так ли себя вели?! – оборвали уже его.– Сколько суздальцев колодниками сделали и продали половцам?! Сколько погостов суздальских в пепелище обратили?!

– Да суздальцам ли нас укорять?! Ваш корень хуже половецкого! За полушку удавитесь!..

– Довольно!!!– раскатился по гриднице зычный голос.

 Спорщики обернулись. В дверях стоял князь киевский Мстислав Романович. Седые локоны обрамляли его иконописное лицо. Был он среднего роста, сухопарый, и при первой встрече не казался сильным вождем. Однако к его голосу, к голосу киевского княжества русские князья до сих пор прислушивались и остерегались перечить воле Мстислава Романовича.

– Не для того мы собрались, чтобы вспоминать обиды старые,– произнес он.– Не для того собрались, чтобы новые распри затевать! На рубежах русских новая напасть – племя злое, не ведающее пощады. Мунгалы как саранча, после них глад и мор! Мужей убивают, женок насилуют и вспарывают животы, а стариков да детей в огонь бросают!.. Мы не в божьем храме, я вас не скончанием времен пугаю! Но все что сказал – верно…– Собравшиеся в гриднице притихли, слушая его властный спокойный голос.– Ежели, братья, мы в сей час не забудем обиды старые – уделы свои потеряем. Только собрав воедино русскую силу, отобьем нечестивых ворогов…

– И кого же мы головой сделаем?!– неожиданно перебил его один из князей.– Уж не тебя ли, Мстислав Романович?..

– Не о том речь, братья,– попытался остановить заново разгоревшийся спор киевский князь, но его уже не слушали:

– Не нам незваных гостей встречать, а киевлянам!.. Да и почем нам знать, а вдруг брешут половцы?! Они подлостей с колыбели алкают!.. Да вам ли киевлянам помощи просить?!

 Киевский князь и князь галицкий Мстислав Мстиславович по прозвищу Удатный8 переглянулись. Они уже переговорили накоротке, когда галицкий князь прибыл в Киев.

– Князья русские, воеводы, удальцы!– голос галицкого князя покрыл выкрики собравшихся.– Не дело грызться как псам! Беда постучала в наши ворота, беда и разорение. И не время в сей час отсиживаться за крепостными валами. Мстислав Романович напраслины не возвел, и половцы не лгут. Злей племени мунгальского на наших рубежах не было. Они сотни племен полонили, от иных городов камня на камне не оставили… А на берегах Лукоморья9 устроили склады с добычей. Мы можем в землю по плечи врасти, дожидаясь табунщиков за Днепром. А можем опередить удар – и как в добрые времена выступить в степи половецкие! Истребим племя нечестивое, разорим их товарѝща10 богатые! Что скажете, удальцы?!

– Дело говоришь, Мстислав Мстиславович!– почти единодушно поддержали его собравшиеся.– Идем на Лукоморье!

– А кто рать поведет?!

– Давайте рядить так,– сказал галицкий князь.– Каждый с ратью идет сам по себе! Дорогу друг другу перебегать не будем! Кто первый татар побьет, тот с остальными добычей поделится.

 На том и порешили. Князья поцеловали крест, потом целовались между собой, поклявшись не нарушать договора.

Три года прошло, как Чингиз-хан послал ту́мены11 Субудай-богадура12 и Джебе-нойона13 в погоню за Хорезм-шахом Мухаммедом. Они так и не нашли его на бескрайних просторах северного Ирана. Но продвигаясь все дальше на запад, стерли в пыль немало городов и покорили все встреченные народы. Северный Иран, Азербайджан, Грузия, кавказские племена и племена кипчаков покорились бешеной монгольской силе. Сыновья покоренных народов вливались в орду и вскоре под началом монголов было уже не двадцать, а пятьдесят тысяч бесстрашных головорезов.

Почти год орда отдыхала в разбитом лагере на берегах Калки. В орьгу – ставку Чингиз-хана летели гонцы от полководцев.

– Выполняя поручение Непобедимого,– передавали они слова Субудай-богадура и Джебе-нойона.– Твои верные нукеры готовятся продолжить поход на запад. Перед нами раскинулась богатая земля урусутов. Урусы раздроблены на мелкие улусы14. Среди их коназей нет Непобедимого. Мы испытаем урусутскую силу в бою и вернемся под твое крыло с богатой добычей. Наши бунчуки треплет ветер последнего моря!

Ковыльная половецкая степь ласкала взор монголов. Тучные стада из разгромленных половецких кочевий, паслись на необозримых просторах Дикого поля. И разносилась над степью заунывная песнь монгола о родных краях и прозрачных водах Онона и Керулена.

Два всадника стремительно поднялись на курган с отесанным обломком скалы на вершине – знаком древнего народа, похоронившего здесь павших героев.

Поднявшиеся на курган всадники тоже были похожи на богатырей из древних сказаний. Их потемневшие лица были словно высечены из камня, в узких темных глазах затаилась угроза. Субудай-богадур, прославленный во всех походах Чингиз-хана и Джебе-нойон, возвысившийся из нукеров благодаря бесстрашию и воинскому таланту. Субудай-богадур – одноглазый старик с обезображенным от глубокого шрама лицом и высохшей правой рукой, был умен, проницателен и беспощаден. В походах он не потерпел ни одного поражения. Джебе-нойон – среднего возраста, гордый и самоуверенный высокий монгол с неподвижным, пристальным взглядом. Они всегда соперничали и всегда помогали друг другу в битвах. Когда Джебе-нойон безрассудно бросался в бой, Субудай-богадур ждал подходящий момент и наносил решающий удар противнику, обескровленному бешеной атакой всадников Джебе. Конница Субудай-богадура, закованная в китайские латы, встречала врага в западне или неслась с диким визгом, опрокидывая вражеские ряды.

– Коназ Киваменя (Киева) собрал пять туменов урусутских дружин и пять туменов кипчакских ханов,– произнес Субудай-богадур.

– Их кровью я орошу копыта своего коня,– отозвался Джебе.

– Урусуты бьются как степные волки. Бьются до последнего вздоха. Сильное и злобное племя.

– Что предлагает мудрый Субудай?– Джебе-нойон продолжал вглядываться вдаль, словно видел за горизонтом богатые города урусов.

– Мы не пойдем на Кивамень. Мы заманим урусов в степь. Они будут идти много дней. Ты, Джебе, оставишь им брошенные стада. Пусть урусы объедаются бычьим мясом и теряют страх. Пусть гоняются за нашими быстрыми нукерами и думают, что монголы слабы и трусливы. Пусть урусы разбредутся по степи как брошенный скот. А мы встретим их внезапно среди курганов и сотрем в пыль.

– Урусы решат, что мы слабы,– кивнул Джебе-нойон.– А кипчаки, увидев наши тумены, разбегутся по степи как зайцы… Да будет так, Субудай-богадур. Я со своими отрядами выступаю навстречу урусам.