Я стиснул зубы, выдыхая через нос так глубоко, насколько позволяли легкие. Отец знал, что я не уйду, а я знал, что если посмею, то последствия будут в сотню раз хуже, чем то, что уже случилось. Сделав над собой усилие, я на мгновение закрыл глаза и поклялся не показывать ни малейшего признака слабости. Когда-то очень давно в этом доме был негласный девиз «слабаки умирают первыми», и если уж выбирать из нас двоих, этим человеком стану не я.
– Ладно, довольно церемоний. Что тебе нужно? – хотя это я пришел сюда, мы оба знали, кто в действительности сделал первый ход – прямо сейчас фигуры в этой партии встали на позицию, которую просчитал отец.
Он отхлебнул виски, перекатывая его на языке, и с видом настоящего короля подошел ближе, нарочно не садясь на диван напротив. Всегда на голову выше, на удар быстрей и на кусок сердца безжалостней.
– Я слишком долго позволял тебе играться в игрушки и порочить фамилию предков на потеху тупым фанатам. Пришло время взять на себя ответственность, мальчик.
Снова это обращение. Пришлось сжать переносицу двумя пальцами, чтобы не размозжить его череп голыми руками. Точно не знаю, насколько моих сил хватило бы, учитывая, что в последнее время я не просто потерял форму, но и лишился былой координации и реакции из-за затуманивших мозги препаратов.
Ди взял с меня обещание, что я не нарушу регламент врачей, но он упустил тот факт, что список не включал в себя ксанакс[9]. А мне, видит бог, сейчас не помешала бы щедрая доза спокойствия.
– Чего ты хочешь? – выдавил я сквозь зубы, глядя на него снизу вверх.
– Твое место здесь. Компания нуждается в преемнике, – казалось, слова давались ему с огромным трудом, но, как я успел заметить, наши желания, к сожалению или счастью, почти совпадали.
Я ожидал, что весь этот рейд на мою задницу лишь для того, чтобы упечь меня в реабилитационный центр или еще какое-нибудь место, откуда не смог бы напоминать отцу о своем ничтожном существовании, но теперь окончательно запутался в его мотивах. Вместо наказания он махал прямо перед моим носом тем, что когда-то было даже желанней футбола, а я никак не мог разгадать, что скрывается за этой его игрой.
– Что случилось с тем, что я жалкий выродок, недостойный работать даже уборщиком в твоей империи? – цитата была не дословной, но очень приближенной к словам, что он бросил мне несколько лет назад.
Снова это проклятая ухмылка.
– Не притворяйся, что расстроен. Ты все еще тот же сосунок, что спустил половину трастового фонда на свою дурь, когда некоторые из нас впахивали не покладая рук, чтобы сохранить наследие. Ты заплатишь свою цену, если хочешь вернуть свои акции, – отец сделал паузу. – И этот дом.
Дом. Вот что было действительно достойно моего внимания. Он принадлежал моей матери и перешел к отцу после ее смерти; когда-то давно я поклялся, что вытравлю Карсона отсюда как назойливого таракана. Но, как и в случае с этими ползучими тварями, сделать это будет не так просто, поскольку Карсон наверняка продолжил бы шевелиться, даже если его лишить головы.
– И что, ты просто отдашь мне все? Какое у тебя условие? Я должен продать своего первенца? Может быть, нацедить в твой бокал немного крови? – Я знал, что есть какое-то «но», и что-то подсказывало, что не был готов его услышать.
– Не дерзи мне, мальчик! – рявкнул отец, с грохотом опуская пустой стакан на кофейный стол между нами.
Пульсация в колене заставила меня нервно заерзать, что вызвало у отца новую улыбку. Он любил пробуждать в людях дискомфорт, получая от этого какую-то дозу извращенного удовольствия. Все детство я съеживался под гнетом его взгляда, зная, что ничего хорошего за ним не последует. Теперь же, уже не являясь тем маленьким мальчиком, приходил в неистовство и чувствовал прилив злобы, выдерживая напор стальных глаз.
– Чего ты хочешь? – снова спросил, теряя терпение.
Чтобы я пресмыкался, мечтая получить желаемое, и тогда, в самый последний момент, он отдернет руку со своим подношением, а я снова останусь ни с чем.
– Ты получишь свое место в компании, если выполнишь одно крохотное условие, – отец пока так и не уточнил какое, продолжая: – А затем, через год беспрекословного соблюдения контракта с твоей стороны, я перепишу дом на твое имя.
– Мне даром не нужна компания, и я все еще ожидаю ту часть, в которой ты потребуешь мои внутренности на свой обеденный стол, – съязвил я, цепляясь за жалкую попытку уколоть его. Если мне и предстояло услышать гадкий замысел, то хотя бы сделаю это с улыбкой на лице.
– Брак, – одно слово, слетевшее с бесцветных губ отца, и весь мой мир перевернулся с ног на голову.
– Брак? – переспросил, хватаясь за костыль, чтобы подняться, но Карсон шагнул вперед, ногой отпинывая его в сторону. Я завис в воздухе на секунду, после чего мне пришлось опуститься обратно на свое место.
– Я не закончил, прояви уважение. – Он еще выше поднял подбородок, будто только что не выбил мою опору в прямом и переносном смысле.
– Союз с дочерью Гордона. Как только ей исполнится двадцать один год, она унаследует долю акций Аттвудов по завещанию своего деда. Ты убедишь ее отказаться от них в мою пользу, а я выполню свою часть договора. Таким образом, у меня будет контрольный пакет. Далее ты можешь избавиться от девушки, как от ненужного мусора, или оставить ее себе, мне плевать, – цинично отчеканил он.
Так же как ты избавился от мамы.
Я опешил. Должно быть, марихуана, что скурил перед тем, как прийти сюда, оказалась крепче, чем думал, и все это было не более чем сюрреалистичной галлюцинацией.
– Альянс с Аттвудами? Ты рехнулся? – На мои слова отец вслух зарычал, но после замолк и больше не издал ни звука, возвращаясь к бару.
Пока он наполнял свой бокал, я пытался осмыслить все сказанное. Каллаханы и Аттвуды были старейшими партнерами, но также и врагами в многолетней холодной войне. Гордон Аттвуд и мой отец тянули на себя крохотное одеяло, стоя по разные его концы, и всякий раз, когда они это делали, неизменно страдали люди.
– Мне нужен контрольный пакет, тебе нужен дом. Соглашайся или проваливай к чертям! – Я знал, что он блефует, ведь без меня, вероятней всего, у него не было и шанса заполучить компанию, а без этой сделки мне не видать дома, так что мы были нужны друг другу. Если, конечно, отец не решит откинуться в ближайшее время.
– С чего ты взял, что Аттвуд пойдет на это? – не то чтобы я сам давал какое-то согласие.
– У него нет выбора. Гордон подписал соглашение задолго до того, как девчонка научилась подтирать свои сопли. Поразительно, на что только не пойдет человек ради желания не быть съеденным.
Дьявол.
Я поморщился от отвращения.
– Только не говори, что вы провернули какое-то извращенное дерьмо в духе средневековья, поставив на кон будущее ребенка, – было тошно даже подумать об этом, не то чтобы произнести вслух. Отец не удостоил меня ответом, поэтому оставалось лишь откинуться на спинку дивана, закрыв глаза. – Вы оба просто больные.
Сильная усталость накатила волной, не давая разомкнуть свинцовые веки. Казалось, даже воздух в комнате стал гуще, пропитавшись ядом отчаяния и горьких слов. В голове не укладывалось, насколько жадными до власти и денег оказались наши отцы, что в них не осталось ни капли человечности, всю ее, подобно прожорливой черной дыре, поглотили алчность и жестокость.
Я никогда не питал иллюзий о мире, в котором родился и рос, но каждая новая затея Карсона приводила меня в ужас, заставляя волосы на затылке становиться дыбом. И я также знал, что его брак с моей покойной матерью не был божьим благословением. Это было проклятие ее существования, нити от которого по сей день тянулись в мир живых сквозь землю ее могилы. Я покачал головой, отчаянно стряхивая с себя пелену страдания и вновь надевая на лицо маску беспечности.
– Много лет назад отец Аттвуда серьезно заболел, и Гордону пришлось занять его место, после чего на его предприятиях начались проблемы, так как он слишком поздно втянулся в бизнес. Гордон попросил меня о помощи, и я согласился, но он оказался не так прост. Когда мои юристы поймали его на крупной махинации, а на горизонте замаячили тюрьма и дурная слава, я дал ему выбор – расплата или слияние. Так или иначе, компания должна была стать общей собственностью. Я не безмозглый болван, и мне нужны были любые возможные гарантии, поэтому предложил добавить соглашение, что было составлено десять лет назад, – рассеял тишину отец. Я не хотел слушать, но будто прирос к дивану, мучая себя новыми фактами. – По договоренности наши дети должны заключить брак с момента, как девушке исполнится восемнадцать, и до достижения ею возраста в двадцать один год, что означало бы, что «Каллахан и Аттвуд» гарантированно останется в семье.
