Милорад Экмечич нечасто давал интервью СМИ, иногда мы читали его мнение в газете «Печат», мы не видели его на телевидении; скрытый за своими страницами, он оставил нам исторический труд, который, по крайней мере, должен быть обязательным для преподавания во всех школах. Не только для молодых историков, но и для всех тех, кто хочет создать образ мира и будущего нашего народа.

Было бы справедливо, если бы сразу после его смерти на одной из главных площадей Белграда засиял бронзовый бюст, так же, как при жизни сияли мысли Милорада Экмечича.

Эмир Кустурица

«Битва на Косовом поле». Художник А. Стефанович, 1875 г. Народный музей

Немного странное название этой книги позаимствовано у писателя Иво Андрича[3]: именно так он описал в 1919 году ход сербской истории – «долгий путь от убийства до пахоты». Возможно, у более прогрессивных народов, в языках которых нет такой выразительности и истинолюбия, как в сербском, эта фраза звучала бы как «долгий путь между мечом и оралом». В обоих случаях речь идет о предельно сжатом описании истории народа, жившего от войны до войны, а землю пахавшего ралом – деревянным плугом, не менявшимся на протяжении четырех веков. Из фразы Андрича можно вывести целую философию существования, роста и становления того, что осталось от сербской нации. История сербов, как и многих других народов, представляет собой постоянную мучительную борьбу за сохранение собственной идентичности.

При этом переход от Средних веков к Новому времени имел для сербов значение прямо противоположное приписываемому ему в более позднюю эпоху. Средневековье в сравнении с тем, что пришло ему на смену, – вовсе не темное, наоборот, конец этой исторической эпохи был переходом от света к мраку. До 1492 года[4] Сербия была органической частью тогдашней Европы. Но после завоевания турками она становится частью другого мира, где время движется медленно, а существующий порядок вещей кажется вечным и неподвластным изменениям. Столетие в истории Европы и в истории Турции – это совершенно не одни и те же сто лет. С приходом на Балканы исламской цивилизации было потеряно ощущение того, что ход истории представляет собой целесообразное движение по восходящей к некой удаленной цели. Ислам конечную цель поставил в начало, и поэтому изменения наступают только тогда, когда кризис общества и культуры такого типа достиг дна, а судьба слышит, как тикают часы, отмеряя время до наступления неизбежного краха. Неслучайно турецкий историк Ильбер Ортайлы[5] в монографии 1983 года назвал XIX век, век расставания с исламской цивилизацией, «самым длинным веком империи».

XVI век принес Европе крупные и судьбоносные изменения, которые обусловили возникновение будущих государств-наций. Главное изменение глобальных тенденций состояло в том, что центры государств и народов Европы смещаются с юга на север. Средиземноморье – это юг, и на всем его пространстве, помимо морских путей, доминирует караванный транспорт. В сербской части Балканского полуострова караванные пути сохранялись до 1914 года, хотя в более поздние времена караваны выглядят экзотикой даже по сербским меркам. Весь юг Европы живописно отождествляется с изможденным человеком, в теле которого костей больше, чем плоти. Фернан Бродель[6] в труде о Средиземном море приводит воспоминания немецкого путешественника XVI века, свидетельствовавшего, что житель Турции потребляет в 12 раз меньше пищи, чем житель Фландрии. Основой английского процветания и первой волны индустриализации стала шерсть тонкорунной мериносовой овцы – породы, выведенной скрещиванием двух средиземноморских пород, испанской и североафриканской. Однако плоды этого дара достались в первую очередь европейскому северо-западу. Балканы же продолжают производить грубое домотканое сукно, известное также как раша (rassa, rascia, как называют его иностранцы)[7]. Оно остается главным компонентом одежды, во всяком случае мужской, на всех территориях расселения сербов как минимум до 1945 года. Когда рождаемость растет и людей становится больше, чем земля может прокормить, всегда происходит крах цивилизационного строя; однако этот же фактор обусловил начало эпохи великих переселений на богатые земли севера. С перенаселенных гор юга Европы должен постоянно происходить отток населения, которое не может существовать в нищете.

Но для сербского народа гораздо важнее другое изменение, связанное с турецким завоеванием. Речь идет о разрыве преемственности в развитии социальных, политических и культурных институтов Сербии, которые до османских завоеваний были подобны или идентичны западноевропейским. В феодализме европейского типа земля являлась частной собственностью феодалов, называвшихся в средневековой Сербии «властела», в Османской же империи большая часть земли принадлежала государству. В еще большей степени изменения коснулись балканских городов. Любой город зависит от периферии, ресурсы которой и обеспечивают непрерывность его развития. С переходом сербских золотых и серебряных рудников в османскую государственную собственность возникает невидимая линия разлома, вдоль которой начинается стагнация городов Средиземноморья. Турецкий город был четко разграничен по религиозному признаку. В 1583 году новый венецианский посол Паоло Контарини по дороге в османскую столицу записывает в дневнике, проезжая через город Плевля, что город разделен на две части: мусульмане обитают поблизости от источников питьевой воды, а православные христиане – на холмах. В мусульманских поселениях много мечетей. Тот же автор отмечает, что в городе Нови-Пазар на 6000 мусульман приходится 16 мечетей и все они поддерживаются в идеальном состоянии. Именно мечети сразу бросаются в глаза в турецком городе, а не мастерские и ветряные мельницы.

Петушиные бои были любимым развлечением янычарского войска в Сербии. «Петушиный бой». Художник П. Йованович, 1898 г. Народный музей

До турецкого завоевания Сербия двигалась по западноевропейскому пути развития. В частности, начался процесс замещения старой феодальной знати новой, торговой. Основой сербского благосостояния были серебро и другие редкие и драгоценные металлы. По данным 1422 года, из Боснии только через Дубровник вывозилось в год 5,67 тонны серебра. Рудники Сербии накануне османского завоевания давали 20–25 % всего серебра Западной и Центральной Европы.

Как отмечает сербский историк Момчило Спремич[8], при Джурадже Бранковиче в Сербии возникают раннекапиталистические элементы экономики. Появляются ценные бумаги, а вместе с ними и банковский капитал. Начинает внедряться организованный бухгалтерский учет, в частности практика двойной записи. Кредиты дают под проценты, но они не превышают 20 %. Наиболее активно развиваются города Белград, Смедерево, Приштина, Трепча, Рудник, Валево, Вишеград, Браничево, Приеполье, Плевля, Пирот, Ниш. Десанка Ковачевич-Койич[9] писала о городах средневековой Боснии[10].

Некоторые из них, как процветавший город Дриева, исчезли[11], но в 1372 году, согласно источникам, там обитало около 200 торговцев и предпринимателей из Дубровника. В Сребренице в 1434 году насчитывалось 500 торговцев из того же Дубровника. В этом же ряду боснийские города Високо, Фоча, Горажде, Яйце и другие. Крупным считался город с населением свыше 10 000, но это редкость. Городом средней величины считался город с населением около 2000 человек. Поселения городского типа, небольшие по всей вероятности, соответствовали понятию «бурга», Фернан Бродель рассматривает их как переходную форму от поселения сельского типа к городу. Сербия не была частью Европы, но она была на пути к Европе.