Толстый Микке, который после месяцев корабельной жизни потерял право называться Толстым, тащил наверх запасной штурвал и, продвигаясь мимо Рема к лестнице, вдруг проговорил в своей тормозной северянской манере:

– Я-а-а на Се-евере неплохо уп-правлялся с э-этой шту-укой… – И затопал по ступеням.

У Рема чуть не взорвалась голова от нахлынувших эмоций. То есть как это «неплохо управлялся с этой штукой»?! Он что, был рулевым, кормчим? Столько терзаний, сомнений, упущенных шансов, а кормчий всё это время торчал на соседней скамейке?!

В любом случае буря, возникшая в душе Рема Тиберия Аркана, была удавлена самым прозаичным образом – сапог старшего надсмотрщика врезался ему под рёбра, а следом за ним в мозг врезался его крик:

– Комит! Ты думаешь, ты особенный? Хватай грёбаные тали и тащи их в хренов ялик!

Тали – это такие верёвочные снасти. Рем волочил тяжёлый моток и думал о том, что теперь Хотгоб – это не так уж плохо.

Они были заняты целый день: до отлива выгрузкой, после отлива – чисткой днища. Корабль (Бог его знает, как он назывался, пираты как-то обходились без названия в присутствии комита и гребцов) был самым большим среди всех рейдеров Низац Роск, и поэтому работы предстояла уйма. Просто наклонить его под необходимым углом – даже это изрядная проблема. Что уж тут говорить о необходимости висеть на вонючем днище, страдать от палящего солнца и стирать ладони в кровь о неудобный скребок…

После заката капитан сделал первую ошибку: он не загнал гребцов в трюм, а оставил у разожжённых костров дышать свежим воздухом. Красный Дэн Беллами посчитал, что кандалов будет достаточно и что с острова никто никуда сбежать не сможет. Наверное, учёл он и усталость, и голод, а потому организовал раздачу горячей пищи – каши с рыбой.

Рема уже тянуло блевать от каши с рыбой, так что, пропихивая себе в глотку очередной комок крупяного месива и отплёвываясь мелкими рыбьими костями, он думал, что, наверное, пару лет не будет есть ни ячменной каши, ни морской рыбы. Дай Бог только с корабля на твёрдую землю перебраться!

Надо было всего лишь переговорить с парнями и с Разором, конечно, – и до светлого будущего рукой подать. Им удалось переброситься парой слов, когда все уснули и только парочка конвоиров с обнажёнными саблями прохаживалась у костров.

– Микке сказал, что умеет обращаться со штурвалом! – прошипел Рем.

Разор издал горлом какой-то сдавленный звук, глаза его стали квадратными, но потом мужчина взял себя в руки и спросил:

– Что ты предлагаешь?

– Нужно быть точно уверенным в том, что он – рулевой. Если это так – будем действовать! Предупреди парней, а я займусь Микке.

– Есть план? – спросил Разор.

Рем изложил своё видение бунта: идея была простой и смертельно опасной. Для начала они должны закончить всю работу – почистить днище, проконопатить и просмолить щели. И трудиться нужно на совесть – потом этот корабль станет родным домом для восставших!

После этого планировалось просто-напросто сбежать и засесть в скалах. Капитану придётся отправить отряд на поимку, разделить свои силы, и тут-то появлялась возможность с ними посчитаться! Две сотни парней на хорошей позиции, вооружённые хоть бы и булыжниками, могут доставить массу хлопот! Главное – не потерять Микке.

Разор такой план одобрил, добавив только, что хорошо бы всё-таки раздобыть ключи. И Рем, позвякивая кандалами, отправился к северянину, благо надсмотрщики особенно не зверствовали и разрешали перемещаться от костра к костру.

Микке – ныне уже не Толстый, а просто Микке – теперь представлял собой гору твёрдых, как железо, мышц. Долгие месяцы гребли и беготни в колесе из кого угодно сделают атлета, знаете ли… А если учесть природные данные малыша-саами, зрелище и вовсе получалось впечатляющее! Он доброжелательно уставился на Рема и даже подвинулся чуть в сторонку, освобождая место у костра.

– М? – спросил Микке.

– Микке, друг мой, скажи ради Бога, ты кормчий? – зашептал Аркан ему в самое ухо.

– Да-а-а… Я-а был лучшим рул-левы-ым на гонках фьорда Бивень Медве-ежьего-о о-острова.

– Ты сможешь управлять этим кораблём? – Душа баннерета пела, и он был готов расцеловать гиганта-северянина.

– Да-а… Нич-чего сложного. Немно-ого привы-ыкну, и да-а!

Рем чуть не сплясал кесарянку вокруг костра, но его радость прервал спокойный голос Микке:

– Я-а не знаю местного не-еба. То-олько над Низац Ро-оск.

А вот это была проблема. Если он не знал неба – значит, не знал, куда вести корабль. Соваться на пиратские острова – это вообще-то была довольно хреновая идея. В любом случае до этого нужно было ещё захватить корабль!

– Ты чего раньше-то не сказал, что ты рулевой и штурман? – спросил Рем напоследок.

– Ты-ы не спрашивал, – ответил Микке.

А что ещё он мог ответить?

Рем как раз торчал с ведром смолы и кистью на верхушке наскоро сколоченной стремянки, когда старший помощник Уоррен вызверился на Микке. Тот вместе с Натаном тянул куда-то длиннющую доску и при развороте неловко задел штабель пустых бочек, которые, рухнув и покатившись по берегу, чуть не сбили с ног Уоррена и нескольких гёзов.

Такая неловкость и вызвала ярость старшего помощника. Он набросился на гребцов с ругательствами, а потом, распаляясь всё больше и больше, начал награждать их тумаками. Натан, более опытный, тут же скорчился на земле, закрыв голову руками. Микке же возвышался над Уорреном на целую голову, сжимал в кулаки закованные кандалами руки, и лицо его багровело всё больше. Старший помощник наконец совсем рассвирепел. Пользуясь беззащитностью северянина (все знали, что грозит гребцу, посмевшему поднять руку на гёза), Уоррен ударом под коленки сбил его с ног и принялся пинать по голове.

Медлить было нельзя. Жизнь Микке – единственной надежды заговорщиков на спасение – была в опасности. Ничтоже сумняшеся, Рем плеснул горячей смолой из ведра на спину Уоррену и спикировал со стремянки следом. Гёз орал дурным голосом, а парень подскочил к нему, сбил с ног, сдёрнул с пояса связку ключей и уже потянулся за тесаком в ножнах, как увидел, что со всех сторон спешат к месту схватки пираты, побросав все дела и выхватывая оружие.

– Натан! Берём Микке и ходу, ходу! – вскричал Аркан, потрясая связкой ключей.

Микке с помощью Натана поднялся, как-то вяло отмахнулся рукой, мол, сам могу, и они втроём припустили к скалам, оглашая окрестности дикими воплями и оповещая товарищей о крушении планов.

Убегая, Рем увидел, что большая часть заговорщиков обратила внимание на их эскападу и на ключи в руках баннерета тоже. Они как по команде бросили свои дела – погрузку, уборку, чистку днища и Бог весть что ещё – и порскнули в разные стороны.

На такой случай они ночью уговорились о точке сбора – приметной горе с выступом, похожим на горбатый нос.

Разор, кажется, тоже сбежал.

Думать было категорически тяжело. Лёгкие разрывало от долгого бега, не привыкшие к физическим нагрузкам такого рода ноги просто отваливались. Рему страшно было подумать, каково бы им пришлось, если бы он не улучил минутку и не избавился от кандалов с помощью ключей Уоррена!

Они мчались в гору, спотыкаясь о камни и сбивая в кровь ступни и пальцы на ногах. Преследователи – семеро до зубов вооружённых пиратов – тяжело грохотали подошвами ботфортов, отставая шагов на тридцать.

Одновременный побег более полутора сотен гребцов обескуражил и ошеломил Красного Дэна Беллами. Неизвестно, сколько человек погибли при попытке к бегству, но большей части явно удалось скрыться. Рем мог судить об этом с такой уверенностью потому, что, оглянувшись в очередной раз, увидел маленькую с такого расстояния фигуру пиратского капитана, который дёргаными жестами рассылал во все стороны небольшие группы гёзов и раздавал затрещины немногим оставшимся на берегу гребцам. Убивать-то их он боялся! Где ему ещё взять мускульную силу на этом Богом забытом острове?