Оттенки древесины смотрятся сносно, вот только… нет в этом и дольки элегантности. Внизу располагается песочная крошка праздничного торта, облитая молочными сливками шоколадной плитки. Кое-где вкрапление красной пастилы. Ещё больше украшают торт съестные элементы декора. По краям плавно стекает карамельная глазурь. Вот оно первое впечатление. Чтобы удивить. А вверху что? Да ничего. Спущенное в унитаз настроение. Сгоревший блин, который так и не отважились попробовать, не то что съесть. Гамма холодных, тёмных оттенков, где сразу виден резкий переход. Больше серого, выцветшего, блеклого, но-о-о… мне это нравиться. До сих пор нравиться. Мне нравиться… незавершённость. Мне нравиться ремонт протяжённостью в пару тысяч лет. Есть в этом своя изюминка. Прозябать в недостроенном раю. Сколько его не обещают, а до конца довести не могут. Дело не то, что брошено на половине. Оно толком не начато… Как может существовать абстрактное то, чего в реальности по факту нет? Обязательно вам расскажу, когда в очередной раз вернусь с того света.

Я уже Миру не жду. Вхожу в свою спальню под шум быстрых скачков на шпильке. Она упорно пытается догнать, не замечая очевидных предпосылок.

В предвкушении самого сочного затихают охи и слова. Первое впечатление опешило сразу возле дверного проёма. Я правда умею менять настроение людей.

– (Удивлённо) Ты-ы… что… именно здесь… спишь?

– Да. Именно так, – обессилено упал на кровать.

Обстановка моментально накладывает отпечаток. По лицу сразу видно, как не хочется задавать следующий вопрос. Неприятная тишина ложится на плечи. Мире тотчас же захотелось услышать собственный голосок:

– (Неуверенно) А-а-а… можно задать ещё один… вопрос?

– Конечно.

– Ты тут живёшь, один? Совсем один?

– Я думал, вы обо мне всё знаете… Да, живу. Один.

– Да, извини… Глупый вопрос получился. (Виновато) Просто… Я знаешь… Ты один, в таком особняке… Не мог же он тебе на голову случайно свалиться? Такое же не бывает… или нет?

– Наверное, – лёг на спину, – бывает, а может и нет… Я вообще нахрен не помню, что было месяц назад, а как домишко достался – тем более. Мутно всё, как во сне, только просыпаться не хочется.

– (Скомкано) Плохо помнишь прошлое, да? Пять лет назад? Два года? Год?

– Скорее вы больше знаете про меня, чем я сам…

– (Неловко) Ну да… Извини, – осмотрелась, – я это, немного… Растерялась.

Следующие пять минут тянулись безбожно долго. Невыносимо. Молча. Ещё хуже, чем могла себе представить. Ей вот-вот хочется что-то важное произнести, но прежде чем сказать – мысль обрывается. Её непременно волнуют некоторые привычные вещи, а точнее, полное отсутствие их в нормальной, человеческой среде. Отчасти, именно поэтому общее настроение кардинально сходит на нет. От былой улыбки и игривости не остаётся намёка. Сплошное расстройство на лице. Подобный поворот, несомненно, испортил окончание дня. С трудом удавалось скрыть новоявленные, негативные эмоции.

Перед глазами практически пустая комната. Полностью облезлая и жуткая для восприятия. Стоило сперва обговорить с ней некоторые обстоятельства, но как всегда попросту… забил. Мира без спроса всё-таки зашла, хотя явно заходить внутрь комнаты опасалась. Осторожно остановилась в центре. Поморщилась. Обняла ладонями плечи. Стала резво растирать. Не случайно сработал защитный рефлекс. Место не нравиться, но привыкаешь ко всему. До одури серые, словно промёрзлые морозом строительные плиты, не вызывают ничего. Ни хорошее, ни плохое. Ничего. Обнажённые. Мёртвые. Статичные. Красивая обёртка содрана, чтобы смаковать всю суть.

Не сказать, что прямо воротит от одного взгляда, но уже нахождение здесь, стоит как минимум похвалы. Брезгливость и неприязнь, читаются в каждом неловком движении. Человек держится. Подстать образцовому гражданину в узде. Всячески старается потопить в себе разбухающую аверсию. Смотреть в округе попросту не на что, кроме единичных лоскутков обоев, поэтому взгляд почти сразу падает на стол. Он то же знаете ли, выглядит не очень. Лучшие годы давно позади. Чересчур дряблый и хлипкий. На него лучше смотреть, разве что в дали. Вблизи он выглядит всё таким же жутким.

Не так ярок и цел. Царапины и трещины не особо усугубляют. Всю погоду делает крышка бугром. Отовсюду, где есть проломы, торчат прессованные опилки и деревянная стружка. Деформации хватает. Не до конца надо сказать, иначе бы стол однозначно сложился пополам. Разбитые створки ящиков с оторванными ручками дополняют паритет. В нижней секции и вовсе зияет насквозь дыра. Стол слишком долго находится в плачевном состоянии. Оставалось только догнить.

Можно долго гадать, откуда он привезён, но лично я, не вижу в этом никакого сакрального смысла. Таинство – может быть. Оно есть, но точно не в той области, где его отрыли. В лучшем случае хранилось сие добро в подвале или на чердаке. В худшем отрыт на свалке. Он не то, что выцвел, а краской обвалился. Обшарпанный. Грязный. Неуместный, а рядом стоит стул из совершенно другого комплекта мебели. Совсем новый с закосом «под старину». Обивка смотрится свежей, хотя тоже с изъяном, стоит лишь немного повертеть головой. Спинка и само сидение местами разорваны до такой степени, что больше напоминают раны. Раны, нанесённые тупым, ржавым ножом. Как запёкшиеся порезы в виде шрамов с вывернутыми наружу внутренностями. Омерзительно, за то правдоподобно… Мне не нравиться. Я просто так живу.

Последней стояла кровать, на которой собственно… лежал я. Совершенно обычная. Непримечательная. До жути примитивная. Коробка из сколоченных досок. Дряблый матрас на твёрдой поверхности толком не ощущается. Настолько плотно истощил себя. Его дополняет пожелтевшая подушка с потом и слюнями. Ничем не выделяется на общем фоне. Одеяло из комплекта выглядит на порядок хуже, даже самой наволочки. Мятое. В катышках. Без стирки и уборки. Если всё же сравнить, то подушка… как мне кажется, смотрится-таки… отвратнее всего. Жёлтые разводы кофейной насыпи. Пушинки местами торчат, а кое-где и вовсе протёрлась. Даже боюсь представить, что именно кроется под ней. Вшами навряд ли пропитана, но почти на каждое утро чешусь. Мира смотрит на меня с таким… одновременно… укором и жалостью. Ей не понять мой быт. Для неё вообще далеко восприятие… одичалости. Жизни скупого аскетизма. Хочет высказаться, да начать нет сил… Это она ещё не знает, что у меня нет… простыни…

Всё могло быть не так уж… скоропостижно плохо, будь вместо кровати, стола и стула хоть… что-нибудь ещё. Даже лампочки на потолке нет. Только висящий, голый провод. Наличие окна даёт надежду и тут же её отбирает. На пыльном подоконнике видна побелка, которая бесконечно сыплется с потолка. Лучше на него внимания не обращать. Отсутствие ремонта и запустелый быт – две разные точки зрения схожие в одном. Плохое бывает абсолютно во всём.

Из кармана брюк выкатился небольшой флакончик. Колбочка отдавала приятным, голубым отблеском. Первое время достаточно сильный свет, однако спустя короткие секунды, лучик затухает. Его некому банально тревожить.

– Давно… закапывал? – неожиданно спросила Мира. – Я про это, – пальцем указала на спиральную колбочку.

– А, – оглянулся, – про это, – обратно положил в кармашек. – Ну да. Пару дней назад. А что?

– Что-нибудь… интересное приснилось? Природа там… Реки, горы… Небо звёздное… Пейзажи необычные может…

– (Вдумчиво) Ну-у-у… что-то… около того… Всегда сниться разное. Иногда просто… не мысленное… Тяжело описать, но это в сто раз круче, чем снова переживать эти… небылицы. Гораздо хуже и вовсе не спать.

– И как часто? Как часто ты принимаешь?

– Раз в неделю… Может и два… если позволяет… здоровье.

Тишина. Мы находимся напротив друг друга и опять не можем начать. Она стыдиться. Я своим взглядом сверлю потолок. Мы оба показываем неуважение. Если хочется помочь, то чем? Обратно пережёвывать заезженный круг? Нет, уж лучше всё оставить как есть. Так будет проще для всех… Лично для меня.

– Знаешь…

– (Отчуждённо) Вам лучше идти пока не поздно… Вечер скоро…