– Как ты справишься, если у тебя кожа на руках постоянно трескается, ты ничего ими не можешь делать… – Карри налила в кружку кипятка, бросила в него пакетик чая. – Рынок перенасыщен музыкой и музыкантами. Развитие технологий тоже поспособствовало упадку творческих специальностей. Сейчас все работают на компьютерах, большинство людей в состоянии оборудовать дома настоящую музыкальную студию – это не так уж и дорого, кстати. Сейчас «делать» музыку может любой желающий. Так что ты мне не говори про группы и ансамбли, я тебя умоляю. А нейросети? С помощью нейросетей можно создавать любые мелодии, и музыкального образования не требуется.

– Тогда зачем ты вообще выбрала такую невыгодную профессию? – не унимался отец.

– А я делаю стримы. Участвую в ивентах. Сочиняю каверы – они очень популярны. Я выступаю на корпоративах и в клубах. В ресторане по вечерам выхожу на сцену с номерами, вот как сегодня… Я постоянно веду соцсети. Трачу деньги на рекламу, рассылаю коммерческие предложения арт-директорам заведений и ивент-агентств, – терпеливо объясняла Карри.

– Каверы, стримы, ивенты… – фыркнул отец. – Нормальных русских слов не осталось.

– Согласна, пап, но я за слова не отвечаю, – устало выдавила из себя Карри.

– А твое имя? Карри! Разве ж это человеческое имя?

– Ты меня всегда так называл, – напомнила Карри.

– Так это было домашнее прозвище! А теперь оно у тебя на афишах написано. Будто ты приправа какая-то. Из тех, что продаются в пакетиках, в отделе бакалеи.

– Пап, это не прозвище, а сценический псевдоним. У многих музыкальных групп и музыкантов такие псевдонимы… Напоминающие приправы, пряности и специи, да. Всякие «острые перцы», «перчинки» и прочее… Ты же видел их рекламу? Вот и я свою рекламу строю на основе сценического псевдонима.

– Свои деньги на рекламу тратить… смешно, – не унимался отец, привычно свернув уже на тему денег.

– Пап, сейчас все так делают. Писатели, художники, музыканты… Людей искусства стало слишком много: если себя не рекламировать, то о тебе и не узнают. И потом, заметь – продюсера у меня нет, я сама себя продвигаю!

Отец некоторое время сидел, насупившись, сведя брови, явно придумывая, к чему бы еще придраться (как ребенок совсем!), а потом все-таки выдал:

– И скрипка у тебя странная, мягко говоря! На скрипку даже и не похожа!

– Но это именно скрипка, – бесстрастно произнесла Карри, чувствуя, что у нее кончаются последние силы. – У обычной скрипки звучит весь корпус, а у моей – пьезоэлемент. Электроскрипке вообще корпус не нужен. Зато я на своей могу исполнить хоть рок, хоть металл, хоть кантри, хоть джаз… И диапазон у моей больше. Но мало того… Я своей электроскрипкой дома никому не мешаю – ни тебе, ни соседям! Надела наушники, куда звук идет, – и все дела. Мне мою музыку слышно, окружающим – нет.

– Ну не знаю, – пожевал губами отец. – Какое-то у вас, молодых, все искусственное, ненастоящее.

Карри ничего не ответила. Допила чай, выкинула пакетик с заваркой в мусорное ведро, ополоснула чашку под краном, поставила ее на полку.

– Я ведь о тебе беспокоюсь, – бурчал отец. – Что с тобой без меня будет? Ненадежная жизнь у тебя, детка, со всеми этими ивентами да стримами… Как бы я хотел выдать тебя замуж, чтобы с рук на руки… Мне бы так спокойнее было, честно. Не сердись на меня.

– Ты это уже говорил много раз! А ладно, пап, я на тебя не сержусь. Ты свои лекарства выпил? Ложись, я тебе руки мазью намажу. Только не трогай ими лицо, как в прошлый раз, умоляю!

Уложив отца спать, Карри легла и сама. Но сон не шел, перед глазами стояло лицо давешнего блондина. Лицо принца из сказки… Эльфа!

Карри уже давно ни в кого не влюблялась. Ничего хорошего из ее влюбленностей не выходило, одни разочарования. Все кончалось ничем. Но зато она четко распознавала начало влюбленности. Отслеживала тот момент, когда в ней только возникало ощущение любви…

Вот только утром была равнодушна и не думала о человеке, а тут один он, этот блондин, в голове.

Интересно, а можно ли подавить эти ощущения в самом зародыше, пока все еще не зашло слишком далеко?

…На следующий день Карри поехала за город, в санаторий, выступала там на закрытой вечеринке вместе с другими музыкантами, исполняла рок-композиции.

На другой день Карри «зажигала» в баре, где собрались байкеры, играла уже для них – какие-то громкие и агрессивные мелодии (и образ, кстати, сменила, превратившись на время в какую-то демоническую особу в черных нарядах). Выступать пришлось опять на адреналине, на драйве, Карри потратила много сил… И да, ей, кажется, удалось забыть принца-эльфа.

Когда на третий день Карри вновь вышла на сцену «своего» ресторана, затерявшегося в центральных переулках большого города, то первым, кого она увидела в зале – это того мужчину с длинными белыми волосами.

Он сидел за одним из близких к сцене столиков и смотрел только на нее, на Карри.

Вот тогда она поняла, что все ее усилия пошли прахом. Ей так и не удалось выбросить из головы и из сердца этого странного незнакомца.

Она влюбилась в него.

За свою жизнь Северин Ромашин успел повидать много ресторанов премиум-класса.

Все они обещали уникальный стиль – в интерьере, в выборе деликатесов, обслуживании, атмосфере, музыкальном оформлении, сервировке стола…

Но Северин считал, что главное для хорошего ресторана – это его местоположение. Локация! Чтобы никаких жилых домов рядом или рынков с магазинами. И чтобы по территории не шлялись какие-то посторонние личности.

Другой важный момент – чтобы у ресторана имелась хорошая парковка и присутствовал швейцар, который встречал бы у входа гостей и открывал им дверь. То есть для Северина было важно добраться от машины, в которой он ехал, до столика – без накладок, недоразумений и, что очень важно, без столкновения с какими-то «левыми», сторонними людьми.

От большинства столкновений и недоразумений Северина спасал Герман, личный помощник. Он же охранник, и он же исполнял обязанности секретаря…

Но накладки непременно происходили, пусть Герман и оберегал своего хозяина изо всех сил. Это бесило Северина – вот опять что-то случилось! Даже со стороны, даже издалека наблюдать за подобными «шероховатостями» Северину не нравилось.

Едой же его было трудно удивить, например разнообразием меню или сложностью приготовления блюд, какой-то особой подачей… Северина уже давно не волновали ни крылья ската, ни морские ежи, ни черная икра, ни блюда молекулярной кухни. Все пошлость, дайте филе судака и картофельное пюре. И обязательно чтобы филе было свежим и строго без костей (иначе ни ногой туда больше, в это заведение), а пюре – приготовленное только по классическому рецепту.

Интерьеры? Да ну… дивиться в наше время мраморным статуям на входе, антикварным креслам и античным вазам или подлинным интерьерам девятнадцатого века в ресторане даже как-то неприлично. Это тоже пошлость. За аутентичными интерьерами, чтобы полюбоваться ими, лучше идти в музей, да и не верил Северин в подлинность обстановки ресторанов премиум-класса. Не волновали его эти моменты, совсем не волновали…

Требовать от ресторана каких-то особых видов из окна? Роскошных панорам? Да ладно вам… И это тоже пошлость – требовать «вид». Тем более человеку, который объездил все самые красивые места мира и у которого в распоряжении есть свои собственные «виды»…

В этот ресторан Северин попал случайно. Давно, еще прошлой осенью. Заведение – обычный, крепкий премиум-класс, да. Ничего особенного. Зато расположение самое правильное, в центре, в точке пересечения всех дорог.

И еще атмосфера. Приятная, без позолоты и вычурных кулинарных изысков.

К тому же неплохое музыкальное сопровождение вечерами – то джаз, то саксофон, то на скрипочке играют… Хотя на сцену Северин особо и не смотрел, поскольку приезжал сюда на встречи, беседовал с нужными людьми – место уж очень удобное.

Для серьезных обсуждений, для важных мероприятий Северин выбирал другие места, из всех возможных вариантов он предпочитал тогда собственную территорию, из всех поваров – доверял абсолютно только своему.