Это место – клуб, клуб для своих, но без жестких правил и иерархии. Место для умных, «тонких» людей. Жены богачей не беспокоились за своих мужей, решивших посетить это место без них, – сюда не приходили с девицами легкого поведения, здесь не «снимали» и не знакомились (если только между собой, на равных, что называется), здесь не было так называемых «номеров», здесь не играли тайно в азартные игры и не употребляли запрещенные вещества.
Об этом ресторане шла слава как о тихом, спокойном и очень достойном месте, где отсутствовали пошлость и эпатаж – в интерьерах, обслуживании, названиях подаваемых блюд и музыкальной программе. Здесь можно было перекусить, не тяготясь окружением, в отличие от других модных и известных мест, пообщаться с друзьями либо провести за столиком какие-то неформальные переговоры – но именно неформальные, поскольку закрытых зон здесь не существовало.
Конечно, здешняя простота и доброжелательность являлись чисто внешними, но для многих постоянных посетителей и одного этого уже хватало. Сюда шли за «атмосферой», и шли именно те, кто понимал правила игры и мог легко следовать им.
Люди «с улицы» сюда попасть не могли, поскольку этот уголок окружали со всех сторон шлагбаумы, а рядом с ними стояли приветливые, но непреклонные охранники, да и таблички с надписями «Прохода нет» издалека отпугивали незваных гостей, столики тоже резервировались заранее и только постоянными клиентами.
…Карри переоделась в бело-розовое платье (отрезная талия, короткая пышная юбка до колен), заколола волосы повыше, закрепив пряди специальными «крабиками» с маленькими атласными бантиками. На ноги – пуанты розового цвета и с розовыми же лентами, завязанными тоже в банты.
Получился образ на грани, невинный и порочный одновременно… Этого и требовалось – люди пугаются откровенного эпатажа, но зато любят небольшие провокации.
Уже третий вечер Карри выступала здесь не в закрытом помещении, а на летней веранде, поскольку конец апреля радовал неожиданным теплом.
Карри взяла в руки электроскрипку (тоже необычной, провокативной формы, напоминающей резной лук для стрельбы) и покинула гримерную.
В одном из помещений вскочила на помост, нажала на кнопку, и вместе с круглой тумбой и изящным стулом неподалеку помост (он же сцена) поехал в сторону занавеса, состоящего из сплошных лент.
Еще пара секунд – и вот уже Карри, стоя на помосте, оказалась на улице, во внутреннем дворике ресторана, перед большой летней верандой, замощенной разноцветной плиткой. Уже сгущались весенние сумерки, и пространство дворика освещали огни светильников.
Здесь под стеклянным навесом за столиками ужинали посетители.
На появление Карри вместе с движущейся сценой никто не отреагировал, так незаметно и тихо работали механизмы. А Карри взмахнула смычком и едва слышно начала играть знакомую всем мелодию из цикла Вивальди про времена года.
Только это был не совсем Вивальди, Карри исполняла музыку, что называется, «в обработке». Играла нечто знакомое, но приближенное к сегодняшнему дню, видоизмененное… Непростой публике требовалось что-то новое, другое, неожиданное, а не знакомая классика, казавшаяся некоторым привередам теперь почти той же попсой – от слишком частых исполнений. Но и новомодных мелодий никто не рвался слушать. Какой выход у музыканта? Исполнять кавер-версии известных мелодий.
Вот Карри и исполняла на скрипке свой вариант «Времен года».
Поначалу Карри почти не двигалась, работая лишь той рукой, в которой держала смычок. Но постепенно ее тело стало оживать, двигаться. Карри играла на скрипке и выполняла танцевальные па. Наклоны, повороты. Временами Карри поднималась на пальцы ног, как балерина.
Мелодия звучала громче, движения Карри становились все размашистей, ее танец все больше напоминал своеобразный балет.
На публику Карри не смотрела, она косилась лишь на свое отражение в зеркальной витрине сбоку. Наблюдала за собой, своими чуть заторможенными, рваными движениями.
Карри видела перед собой игрушку. Куклу. Хорошенькую механическую куклу, вертящуюся на одном месте, танцующую и играющую на скрипке одновременно.
Танец Карри, ее наряд, та мелодия, что она исполняла, – работали на этот образ.
Но иногда, поворачиваясь, Карри все же позволяла себе наблюдать за посетителями, которые сидели за столиками. За спинами гостей мелькали официанты с подносами, чуть дальше за мраморными колоннами соседнего здания была открыта обзору часть улицы…
Впрочем, эти картины не вызывали у Карри особого интереса, она больше следила за своими движениями и той музыкой, что исполняла.
Отец когда-то говорил, что она, Карри, страдает ерундой. Разбрасывается. Ведь надо выбрать что-то одно – либо танцы, либо игру на скрипке. Да еще дочь и вокал взялась изучать, и акробатику зачем-то!
Надо ведь сосредоточиться на каком-то одном занятии… Недаром же есть пословица: за двумя зайцами погонишься – ни одного не поймаешь. Так рассуждал отец.
А Карри хотелось всего и сразу.
Они с отцом постоянно спорили. Не скандалили и не ссорились, и то хорошо. Но эти споры выматывали Карри, она и в жизни чувствовала себя куклой – механической игрушкой без чувств и желаний.
Еще отца раздражало, что у Карри нет постоянного места работы, а есть одни лишь «подработки». Он рассуждал так: приличные девушки должны выступать с ансамблем или в труппе какого-нибудь театра, а не развлекать в одиночку ресторанную публику. В тридцать один год дочери уже пора сделать хоть какую-то карьеру… А у Карри ни диплома нет (одни курсы какие-то, и даже музыкальную школу дочь толком не закончила), ни уважаемой профессии, ни перспектив. И ни в один коллектив дочь не сумела вписаться.
И хорошо, если Карри приличного жениха себе найдет, но и с этим тоже проблема: дочь – дикарка и интроверт, не способная общаться с людьми и завязывать отношения. К тридцати одному году опять же – всего два коротких романа!
Отец всерьез предполагал, что Карри закончит свою жизнь одинокой старой девой, да еще и в нищете. Что будет с дочерью, когда он умрет?! Страшно представить. И что, неужели в том «кабаке», где выступает вечерами дочь, нет ни одного приличного мужчины, с которым можно познакомиться? – недоумевал он. «Нет, папа, таких мужчин там нет!» – отвечала она отцу.
…Карри, не переставая играть на скрипке, легко вскочила на круглую тумбу, что стояла на сцене.
Тумбой можно было управлять, она крутилась вокруг своей оси то быстрее, то медленней. Карри вертелась на ней, продолжая музицировать, и краем глаза все-таки косилась на сидящих на веранде. Теперь люди за столиками не отрывали от артистки глаз, иногда с одобрением кивали. Кто-то и вовсе забыл о еде и о беседе.
Карри не интересовали эти люди, ее волновала только их реакция на ее выступление. Они все чужие в том зале, зачем о них думать, ждать от них чего-то? У них своя жизнь, у Карри своя.
Хотя вон тот мужчина, что сидел за столиком слева, – уже успел запомниться Карри. Она видела этого человека несколько раз. Не запомнить его сложно… Он слишком экстравагантный. Вычурный, необычный.
Этот человек – с грацией артиста, что ли… а вот его возраст? Мужчина на вид и не молодой, и не старый. Его длинные белые волосы зачесаны назад, часть удивительно прямых прядей переброшена на грудь… И у него густые черные-черные брови. Прозрачные светло-серые глаза. Или тоже черные? Синие?! Нет, серо-синие, похоже. Четко очерченные скулы выделяются на лице… Как будто что-то восточное временами отдаленно мелькает в чертах этого человека, но потом вдруг отчетливо проступает откровенно европейский тип внешности.
У этого мужчины широкие плечи и узкая талия. Руки… как красиво эти руки управляются с ножом и вилкой! Рубашка то ли темно-зеленого, то ли темно-синего цвета, как тот край неба, что нависает над стеклянным куполом.
Мужчина привлекал Карри неуловимой сказочностью, исходящей от его облика. Впечатление от гостя – как от эльфа из фильма в жанре фэнтези, наверное? Да он не просто эльф, а король эльфов – вот он кто. Слишком прекрасен. Эта история хороша опять же для фэнтези, но не для этого мира.
