Что такое, не получается? Может, не так уж сильно ты хочешь выбраться?
Наверное, ты заслужила то, что собирается сделать Ник. И не потому, что тебе не по зубам одно маленькое гребаное усилие. Вовсе нет. Ты заслужила быть заживо закопанной только потому, что — как ни горько это признавать — он прав: супругов так быстро не забывают. С самого начала Ник был тебе никем, но ты делала вид, что он для тебя все. Вот и получила в итоге бермудский треугольник, направленный вершиной в задницу.
Можешь, конечно, утешать себя — мол, ты давно хотела ему обо всем рассказать. Но, как ни крути, истина проще: ты сама виновата во всем, что сейчас происходит. Полгода ты загоняла себя в могилу, отлично зная, чем все кончится. Полгода ты шла мелкими шажками к багажнику, чтобы залезть в него и лежать по дороге на кладбище. А теперь, когда катафалк омерзительной лжи докатился до конечной, ты удивляешься — как так получилось?
Вот так.
Конечно, Ричарду лучше знать, ведь он у нас мозгоправ. Наверное, ты подсознательно стремилась найти любовника, который умел бы копаться в извилинах всяких психопатов. Вот только сейчас уже поздно раскладывать ситуацию на психоаналитический пасьянс — хотя бы потому, как…
Как? Это я или Ник? Это Ник! открыл замок с той стороны…
Почему тогда он не поднимает крышку? Отщелкнул, но не поднимает, почему?
Потому что у тебя получилось! ТВОЮ Ж МАТЬ! У тебя вышло — это ты откупорила ЧЕРТОВ ЗАМОК!
Что дальше? Аккуратно приподнять крышку и оглядеться. Затем — бежать. Изо всех сил. Как можно дальше. Не оглядываясь.
Или лучше за руль?
Ник догонит тебя в два счета, если заметит. Не бегом, так на «форде» — не успеешь оглянуться. Прятаться по кустам тоже не вариант — твоя бежевая туника выдаст тебя с потрохами, даже не сомневайся. И уж наверняка худшим вариантом будет искать кладбищенского сторожа, которого Ник скорее всего вырубил. Остается последний вариант — надеяться, что ключ зажигания в замке или где-нибудь в салоне.
В пепельнице. Ничего не поменялось — только идиот будет класть сюда ключ. Наверное, он считает, что это один из способов бросить курить. Или черт его знает, что у него на уме. Мне эта предсказуемость только на руку.
Давай заводись, долбанный катафалк! Не надо этих дешевых трюков из ужастиков — у нас тут не нагнетание атмосферы! Ну же… давай…
Да!
Теперь аккуратно. Сто лет не была за рулем, да еще и с ручной коробкой. Да уйми ты чертову дрожь! мы же почти выбрались, осталось свалить отсюда со скоростью света! Или с какой там скоростью можно вылетать из кучи дерьма…
Кстати, увидишь ублюдка, сбивай его к чертям. Размажь по грунтовке, как червя. Я не шучу! Я убью его нахрен! Осто…
…рожно, твою ж налево, ты что, ослепла? Он же все слышал! Этот гребаный грохот невозможно было не услышать! Ты чуть не снесла ползабора, и если Ник где-то поблизости… да даже если он черт знает где — сейчас будет здесь. Сейчас он мигом…
…Да ты издеваешься? Второй раз! Кто тебя водить учил? Вырули на дорогу и вали отсюда, а не тарань забор! Пробиться на кладбище всегда успеешь, живучая чертовка.
Но желательно не сейчас.
Нет уж, точно не сейчас.
3
«Вот и все, Эмми-Мур» — крутилось в голове Ника, когда он вышел на дорогу и увидел приближающийся «форд», и когда Эмили поняла — это конец. Но ни Эмили, ни Ник в тот момент даже представить не могли, чем на самом деле все кончится…
Машина заглохла, продолжая катиться по склону, но это было не худшее. Хуже всего было осознавать, что она медленно приближалась к самому Нику Фитчеру.
Частицы гравия трещали под колесами, словно зерна под жерновами. У обочин стрекотали сверчки, а шорох ветвей на ветру превращал ночное шоссе в поистине жуткое место: будто заблудшие души предвещали о грядущей беде, но их хрупкой сущности хватало лишь на то, чтобы слегка колыхать кроны деревьев.
Эмили отчаянно крутила ключ зажигания, чертыхаясь и проклиная все на свете. Но сучья колымага и не думала заводиться, как если бы она оказалась посреди ночного кошмара. Наконец, она вдавила в пол педаль тормоза, хотя отлично знала: ни это, ни попытка бегства не спасет ее от ужасной участи — теперь, когда «форд» заглох, что бы она не делала, Ник настигнет ее в два счета, а в крайнем случае — застрелит.
Эмми вышла из машины — хрупкая, бледная и растрепанная, с тушью на щеках и кусочком запекшейся крови в уголке рта.
— Давай поговорим…
— Пора домой, Эмми-Мур. — Улыбнувшись и продолжая приближаться, проговорил Ник. — В твой новый дубовый дом, метр на два. Я уже все приготовил и готов провести тебя. По дороге и поговорим.
— Я не предавала тебя. — Все тем же сдавленным голосом продолжала Эмми, попятившись назад. — Я думала ты умер, и…
— И так сильно расстроилась, что сразу же забыла про меня?
— Нет. Я бы в жизни так не поступила, — она уперлась спиной в дверцу, — все это…
— Все это чушь. — Улыбка мигом сошла с его лица, уступив место гримасе ярости — так быстро, как это бывает с настоящими психопатами. — Ты сейчас что угодно мне скажешь. Но стоит ли твоя жизнь того, чтобы так отчаянно за нее бороться? чтобы врать, изворачиваться? придумывать на ходу всякую…
— Пожалуйста, послушай меня! — Взмолилась Эмми.
— Пойдем, и все расскажешь по дороге. — Ник был уже так близко, чтобы схватить ее за руку, но пока что не сделал этого. — Времени будет не так много, потому что идти мы будем быстро…
— Нет…
— Тут недалеко, да и рассветать уже начало. — Он посмотрел в бледнеющее небо, словно убеждаясь в правдивости своих слов. — Ты же не хочешь, чтобы кто-то тебя откопал? или, не дай Дьявол, опять заметил меня с лопатой у могилы? — Ник снова улыбнулся и, пожав плечами, добавил. — Сторож уже не помешает — он сделал все возможное, чтобы стать твоим соседом. Твоим с Ричардом.
— Ты…
— Я убил и его, все верно. Точнее, не убил, а «поселил» — чтоб тебе было не так скучно. — Ник выдавил издевательский смешок, опершись на дверцу. — Кстати, будешь с ним спать, советую заткнуть нос, потому что запах от него сейчас так себе. Финн подтвердит, если считаешь мое мнение предвзятым. А если хочешь…
Он не договорил: слова так и застряли в пересохшем горле, будто неведомая сила мгновенно сдавила его. То, что Ник увидел прямо перед собой, в каких-то двадцати-тридцати метрах от машины…
Это было невообразимо. Он мог поклясться, что представшая его глазам картина — не что иное, как галлюцинация. Он был уверен: мозг играет с ним злую шутку, возникшую на почве недосыпа, стресса или черт знает чего еще. Жуткое зрелище никак не вписывалось в его представления о реальном мире, поэтому единственное разумное объяснение, которое в этот момент он принял за непреложную истину, и которое проглотил словно пилюлю — вместе с криком от ужаса и самым настоящим рвотным позывом — все это ему кажется.
Но как бы он не убеждал себя в обратном, все это происходило на самом деле: из кустов на дорогу выбиралось существо, напоминающее полуразложившийся человеческий труп, с отваливающимися гнилыми кусками мяса, грязи, ошметками кожи и расползающимися во все стороны личинками. Царапая когтями асфальт и загребая под себя мелкий мусор, оно вылезало из кюветной ветоши прямо на шоссе, как аллигатор из водоема.
Эмили не хотела оборачиваться. Возможно, это было самое разумное решение за последние сутки — ни в коем случае не смотреть в ту сторону, откуда доносится сухой нечеловеческий хрип вперемешку со скрежетом когтей. Но когда существо издало неистовый вопль, похожий на крики рептилоидных тварей из фильмов о доисторических временах — ее невольно передернуло, и пробежавший по телу холод заставил Эмили инстинктивно повернуть голову, чтобы взглянуть на грозящую ее жизни опасность.
И опасность эта была на лицо: тварь не просто выбралась на ровную местность, но стала на почерневшие от плесени «ноги» и смотрела теперь прямо на нее. Испещренное червями тело сочилось слизью и издавало падальный смрад, доносящийся с потоками ветра, а налитые гноем глаза излучали что-то похожее на жажду крови у хищников, завидевших жертву.
