Однажды, устав от своих криков, Михаил сказал сыну нормальным голосом:

— Володя, я — мужик. Я не могу видеть, как Зина плачет.

Ошеломленный Вовка долго стоял столбом. Потом подошел, обнял отца сзади за шею и очень серьезно сказал:

— Батя… я понял. Школу я вытяну и мотать нервы матери не буду. Но вы тоже должны понять. Силком меня там ничему не научат. И в жизни я буду заниматься только тем, чем сам захочу. А то, что после школы «захребетником» я не стану, ты и сам знаешь. Твоя порода.

Было тогда Володьке пятнадцать лет. И слово свое он сдержал. До экзаменов на аттестат уроков не прогуливал, дисциплину по крупному не нарушал и двоек в дневнике не таскал. Пятерки имел по литературе, географии и истории. Изредка остро интересовался физикой.

Вот сейчас приедет и принесет с собой праздник. Не только им с Зиной. Во многих домах встретят его с радостью. Он ведь всегда был быстрым на сочувствие и помощь. А как так получилось — не понять. Гены? Воспитание? Так его, вроде, и не было. Просто жили вместе и друг друга уважали. И еще радости много было в отношениях, так что ли. Вовка, если увидит мать с тяжелыми сумками, любую возню с пацанами бросит, кинется помогать. Но и они с Зиной, если Вовке надо срочно костюм маскарадный сделать — рыцаря в доспехах или там мушкетера — ночей не доспят, но помогут. И Вовкиного восторга на всех троих хватало…

Недели через две после смерти Руны, когда Тимка торопился из магазина домой с пакетом муки и молоком, потому что Зинаида Васильевна затевала пироги, ему повстречался Вовкин друг Павел Кружилин, по уличному Пашка- Матрица.

— Тимка! — позвал он Тимура. — Мне Маруська сказала, что твой батя объявился. Ты «К-19» с Фордом смотрел?

— Привет, Паша! Не-а, не смотрел.

— У меня диск есть. Не лицензионный, но неплохой. Там только в одном месте изображение плывет. Если хочешь — приходи, поставлю.

— А с Сенькой можно?

— Можно. Только, чтоб не бузить. У нас бабка хворает. Сеструху тоже позови, а то обиды не оберешься. Хорошая язва кому-то достанется!

— А когда приходить?

— Хоть сегодня после часа, если тетя Зина отпустит. Между прочим, ты не очень трещи, про что фильм. Может и не разрешить.

— А про что он?

— Вот лох! О нашей атомной подлодке, у которой авария с реактором случилась возле американской базы. Вполне все могло атомной войной закончиться.

Фильм смотрели втроем: Тимка, Арсений и Маруся. Пашка в той же комнате возился со старым процессором. В поселке среди программистов и продвинутых пользователей он был признанным спецом «по железу», и вечно возился с чужими компьютерами. Кому-то ремонтировал бесплатно, а кому-то за деньги. Пашкины родители с сестрой жили в Рязани, а он «досматривал» бабушку Нюсю, и жилось им трудно. Но Павел не жаловался. Он в этом доме вырос, свою бабушку очень любил и называл «королева-мать».

Тимке достался высокий табурет. Если сидеть нормально, то ноги у него до пола не доставали. Потому он сидел на самом краю, за который держался руками. Маруся взяла стул, а Сенька — маленькую скамеечку.

Пашка работал и искоса посматривал на своих гостей. Тимка все три часа просидел, вытянувшись в струну. Сенька вскоре перенес скамеечку поближе к Павлу и больше смотрел на то, что тот делает с паяльником, чем на экран. А Маруся, увидав, как с черными лицами выползали из аварийного реакторного отсека моряки и их рвало сразу же за порогом, просто-таки испарилась из комнаты.

— Ну, как впечатление, пацаны? — спросил Павел, вынимая диск.

— Расшибись! Никогда бы не подумал, что Индиана* так может нашего капитана сыграть! — выпалил Сенька.

— А ты, что скажешь, Тимка?

Тима сполз с табурета и стал растирать затекшие ноги.

— Паша, — спросил он после небольшой паузы, — а почему они сразу такими больными стали? Ну, моряки, которые делали ремонт реактора. На них же были защитные костюмы. И что они там делали с какими-то трубками.

— Вообще-то тут у американцев небольшой перебор со спецэффектами. Насколько я знаю, признаки острого лучевого поражения появляются не сразу. Но, в общем, все правильно. А костюмы эти — одна видимость. Это же первая авария с реактором. Никто еще не знал, как защищаться от радиации. А варили матросы трубы системы охлаждения. Из-за ее неисправности все и произошло.

— И все они погибли?!!

— Те, что у реактора побывали — да.

— А остальные?

— По-разному. Человек двадцать не стало через год-два. Другие выжили.

— А сейчас тоже бывают такие аварии?

— Ну, такие не такие, а бывают. За последние десять лет семь лодок с экипажем на дно легли. На глубине трех-четырех километров. Две американские, остальные — наши.

— Откуда ты это знаешь? Разве это не военная тайна?

— Проснись, пацан, ты живешь в век информационного бума. Полазь по сети, еще не то узнаешь. Вовка приедет, купит вам компьютер — и добро пожаловать в Интернет. А может и папаша твой расщедрится. Маруся говорила, ждете вы его.

На этот вопрос Тимка не ответил, а продолжал расспрашивать.

— Паш, а долго они могут плавать, ну… сами по себе.

— Без берега? Два-три месяца — это обычное плавание, а так и год могут.

— А как же воздух?!!

— Во-первых, они могут всплывать. Во-вторых, если долго находятся в автономке на глубине, сами составляют газовую смесь для дыхания. Кислород, между прочим, из воды получают. А знаешь, сколько у них защитных оболочек?

Оглушенный всем увиденным и услышанным, Тимка покачал головой.

— Пять! Наружная оболочка специально, чтобы звуки поглощать, и еще четыре из титана.

От Павла Тимка вернулся задумчивым и после ужина лег спать без всяких уговоров, не дождавшись припозднившегося на стройке Михаила Петровича.

Зинаида Васильевна забеспокоилась, потрогала Тимкин лоб. Потом спросила, не болит ли у него живот и не поссорились ли они с Сенькой. На все ее расспросы Тимка отрицательно качал головой.

Михаил Петрович, озабоченный рассказом жены, перехватил ночью племянника по дороге из туалета, спросил, все ли у того в порядке, и на руках отнес в детскую.

Утром Михаил Петрович ушел из дома до того, как Тимка встал, а придя с работы, сразу же спросил, как там Тимур. Зинаида Васильевна успокоила:

— Как всегда. Скакали с Сенькой по двору на одной ноге, кто кого «перескачет». «Консенсуса» по этому вопросу не достигли и подрались. Пришлось отхаживать их полотенцем. После этого стреляли из арбалета в твой старый соломенный «брыль». Шляпа отделалась легким испугом. А вот горшок с геранью, который я в Плезир вынесла, получил ранение средней тяжести.

Немного погодя, когда уставший Миша- бригадир в ожидании ужина задремал на диване в гостиной, из кухни выглянула Зинаида Васильевна и рассерженно окликнула мужа:

— Миша! Ты что — не слышишь? Телефон звонит! А у меня руки в муке!

Михаил Петрович неохотно потянулся к трубке.

— Квартира Рокотовых? Михаил, ты? — раздался в трубке глуховатый спокойный голос.

Михаила Петровича как током ударило.

— Антон?!!!

— Так точно. Здравствуй, Миша!

— Здравствуй, здравствуй, дорогой! Ты где? Когда приедешь?

На том конце провода тихонько рассмеялись.

— Значит, ждал бродягу? В Москве я. Если уговорю своих медицинских генералов, то ждите меня на этой неделе. Как Зина? Володя?

Откашлялся.

Тимка здоров?

— Тимка такой еще парень! Чуть ли не с меня ростом. Ждет тебя. Мы все заждались! А Вовка в Сургуте, бурит вечную мерзлоту.

— Миша, я позвоню перед приездом. А тебе нужно что-нибудь из Москвы привезти? Может инструменты какие-нибудь? И Зине.

— Ничего не надо, Антон. Только приезжай!

— Тогда всем привет и до встречи!

Михаил Петрович долго еще держал в руке трубку, из которой раздавались короткие гудки.

— Миша, — заглянула в дверь Зинаида Васильевна, — это не Клара звонила?