Опираясь на долгие локтевые отростки, служитель подошёл к Подстастителю Сочива. Согнув каждое из своих шейных сочленений, служитель далеко выставил перед собой пястные конечности. В них, обёрнутая в желчный пузырь камнееда, блестела чаша. Похоже она была выполнена из глазницы какого-то давно побеждённого врага рода. В чаше, занимая около её трети, плескался молочный, густой, возвышающийся над плоскостью жидкости, настоящий аргх. Присутствующие округлили дыры до максимальных значений. Тусклый свет Кольца проник в их черепа и должен был помочь запечатлеть для потомков чудесный миг вкушения аргх. Подсластитель Сочива с трудом сдерживаясь подошёл в протянутому сокровищу. Его син хотел немедленно поглотить аргх и начать поход в логово камнеедов чтобы осыпать их детёнышей сладостью, выжигающей очи и кожу. Его хар уже придумал план захвата не одного логова, а всей видимой части неба под Кольцом. Древние проступили из тумана и вдавлений Колонн чтобы убедиться, что род развивается. Их неслышное дыхание оставляло облачко газа в пустоте. Бестелесные беспамятные, они вспыхнули комочком тьмы над жерлами и благоговейно погасли, когда чаша перешла к владыке. Теперь он владыка. Подсластитель Сочива испил аргх и прислушивался как формируется в нём законченная гармония. Пытка камнееда казалась ему теперь детской забавой. Собравшиеся родственники только малой долей будущих последователей. Кольцо завибрировало и пустило фиолетовую полосу через всё небо. Вселенная признала владыку. В следующий момент, для разминки, он послал ядовитую сладость под пластины младенцам камнеедов на всех лунах и во всех логовах. Миллионы криков раздались за горами. Плато задрожало от массы вонзённых в него клыков, судороги боли и отчаяния трясли земную опору. Одной силой мысли Подсластитель Сочива устранил потомство врага. Аргх действовал. Владыка запрокинул лопаточные крылья, поднял перепонки и пястные кости и дыры его увидели множество миров по ту сторону неба. Он больше не принадлежал к воинам или добытчикам, он стал чем-то огромным и безграничным. Владыка передавал свет Кольца в другие миры чтобы ступить на их плато и выжечь сладостью каждую кожу и все глаза, кому бы они не принадлежали. Во имя рода. Ради славы и величия. Для защиты от внешнего зла.
Такси умудрилось попасть в пробку буквально за сто метров от «Галереи», когда широкий Лиговский не имел препятствий и до вокзала оставалось сущая ерунда. Я задумался, не выйти ли здесь? Заскочить куда-то. Я успею на поезд даже если пройду десять магазинов. Даже если ковыряться в развале пластинок или искать сам не знаю что в букинисте. Время позволяло не сидеть с поджатыми коленками, я вдохнуть город. Тот самый, что подкинул в эту командировку такие странные ощущения незнакомой сказки и бессмысленности выполняемого труда. Выпрыгнуть почти что на ходу не дало только обстоятельство — внезапная перемена погоды. На улице стало темно. Локальная, но такая концентрированная туча повисла над центром. Капли ещё не падали, было необычно темно как перед сильной грозой. Я вертел головой из машины наблюдая сине-фиолетовое облако. Захотелось его сфотографировать. Облачный фронт натурально заслонял солнце. Поглощал его. Редкий феномен быстрой смены погоды вдруг приспичило запечатлеть на смартфон и послать всем своим. Я предложил таксисту притормозить. Выйду. Багажа нет, сумка и ноут уже в руках.
Глядеть на облако через экран телефона было ещё интереснее. Забавно. Он лучше человеческого глаза передавал поток тёмного воздуха в облаке и его фиолетово-лиловый окрас. Понимаю, отчего все мои слушатели как зависимы от своих гаджетов. Это же такая славная игрушка. Она лучше нас, она видит чудеса. Фото, ещё фото. После того как облако стало менять форму я начал снимать видео. И краем глаза видел, что многие на широком тротуаре у «Галереи» делали тоже самое. Это было сложно описать. Тот случай, когда лучше один раз переслать видео, чем час писать в чате. Дождь так и не пошёл. Облако формировалось во что-то напоминающее радугу или полоску зари, только синих оттенков. Как если бы оно окутало всю землю и уходило далеко за горизонт, прикрепляясь концом не менее, чем к Выборгу. У облака был острый край и широкая полосатая середина распластанная над домами. Мне пришло в голову, что так, должно быть, с поверхности Сатурна видно его кольцо. Нечто огромное и стабильное, но всё же напоминающее гигантскую радугу. Переливающееся, вращающееся лентой вблизи планеты. Солнце не было видно или его скрыла радуга-кольцо. Я подумал так потому что кольцо стало изнутри светится. Оно заменило свет солнца, хотя не было таким ярким. Вспоминалась лечебная синяя лампа из детства которой бабушка лечила то ли мою ангину, то ли ветрянку. Я перестал снимать и думал об Иофисе. Мне вспомнились все его странные слова и длинные руки. Кольцо. Заныло место карбункула и закололо в глазах. Тишина сосредоточенности на явлении природы вдруг завершилась. Женщина, стоявшая недалеко от меня, ошеломительно громко закричала и обхватила себя руками. Как если бы ей внезапно стало очень холодно или больно. Слева от меня мужчина резко сел на корточки и крича нечеловеческим звериным звуком, переходящим во рвоту, стал обеими руками царапать глаза. Другие люди побежали от них в сторону выхода из метро. В неплотной толпе бегущих высокий подросток завизжал и тоже сел на плитку хватаясь за голову. Я обернулся, мой таксист уехал. Несколько человек вдоль улицы стояли словно загипнотизированные и смотрели на облако-радугу. Они плакали с широко открытыми глазами.
Захотелось немедленно вернуться в отель, в номер, где стоял стакан с жёлтой жидкостью. Что-то подсказывало мне это. Я побежал в предполагаемую сторону отеля, но остановился через минуту. Что я делаю? Бежать придётся, наверное, час. Мне захотелось поймать машину и я оказался прямо на дороге стуча ладонью по капотам притормаживающих авто. Ноута в руках уже не было, сумка упала под ноги. В ближайшей машине седой старик кричал прямо мне в лицо выпучив глаза и продолжал ехать на меня. Я отскочил. В следующей женщина тряслась как в лихорадке и царапала кожу на лице. Она попала пальцем в глаз и после того стала биться головой о руль. В неё сбоку въехал автобус и женщина содрала лицо вместе с глазами о край приоткрытого стекла дверцы. Множество сигналов машин заглушил крик ребёнка совсем рядом со мной. Всё это вытеснило меня назад на тротуар. Всё окрасилось в синее, на город упала фиолетовая тень, солнца на небе не было. Облако оформилось в чёткую полосу на небе шириной в несколько Лиговских. Я не оборачивался больше на крики и побежал к вокзалу. Большинство людей уже не бежали, а сидели на корточках или на коленях и раздирали кожу на руках или лице. Все кричали, соревнуясь в громкости. У меня жгло в груди, но я бежал пока не показались ступени входов в Московский вокзал. И тут я перестал бежать. Мне отчего-то стало так грустно, так тоскливо, что я заплакал. Натурально рыдая я постепенно опускался на землю. Я вспомнил сразу все значительные жизненные неудачи и сразу все обиды и ссоры. Я заливался слезами, но старался продолжать движение вперёд. Подставляя ноги под двигающееся по инерции тело, преодолевал больше и больше метров. Я крепился как мог чтобы не схватиться за голову и не сесть на корточки, как почти все вокруг. Огромным препятствием у меня на пути оказалось тело человека в плюшевом пальто, он лежал на боку и выл как животное. Мне было так грустно, навалилась такая слабость, что я не мог перешагнуть или обойти лежащего. Я застыл перед ним как перед стеной. На моё счастье, человек в пальто стал извиваться и двигаться змеёй в сторону, освободив мне путь. Стариковскими шажками, плача и держась за место карбункула я топал в вокзал. Сил хватило только добраться до желтоватых деревянных дверей. Забраться на первую ступеньку у меня не было воли. Я тихо завыл и посмотрел наверх, на второй этаж, на радугу-кольцо. В этот момент мои слёзы сползли на щёки, и я увидел его. Высоко над деревянными дверями на корточках прямо на стене сидело нечто напоминающее безобразную летучую мышь размером с человека и с лицом морщинистой куклы. Оно, это, имело глубокие дыры вместо глаз, а из колен и локтей выступали длинные серповидные шипы. Оно зашевелилось как бы готовясь слететь вниз, на меня, начало поднимать перепончатые конечности, которые завершались длинными сухими пальцами. И ещё я различил удивительно похожие на треугольные брови морщины над пустыми дырами в лице. Брови. Ровные, как зажившие хирургические разрезы. Жжение внутри меня усилилось, вспыхнуло в сердце. Боль охватила меня, я кричал уже не переставая. Крик был как бесконечный выдох, что опустил меня на колени перед дверями вокзала и чудовищем над ними. Боль скрутила меня и напрягла все мышцы, сминая шею вниз, между колен, а руки выворачивая за спину. Моё тело не слушалось меня. Крика я больше не слышал, но рот продолжал быть широко открытым, я выхаркивал из себя воздух. Краткая вспышка света перед глазами, наверно от сильной боли и я больше ничего не мог видеть. В наступившей для меня тьме, как после долгого взгляда на лампочку, расходилось во все стороны фиолетовое мерцающее Кольцо.
