– Почему ты такой? – тихо спросила я.

– Какой? – посмотрел он на меня своими карими глазами, цвет горького шоколада, ресницы длинные, черные, – Что тебе нужно? Я сказал здесь занято, значит занято! – повысил он голос. На нас уже начали оглядываться остальные. За впереди стоящей партой сидел парень, Денис, кажется, это он знакомился со мной вчера на линейке. Он пихнул локтем своего товарища.

– Семеныч, сгинь, – сказал ему, на что тот огрызнулся, но встал из-за стола.

– Прошу, – кривляясь, произнес он, и я села, отбросив косу на спину. Сам парень, что уступил мне место, сел рядом с Высотиным.

Я достала из рюкзака учебник, тетрадь и ручку. В глазах плескались слезы. Почему-то стало так обидно, когда вот так, ни за что. Ну не пустил за свою парту, что такого, но обида все равно стояла комом в горле.

– А ты еще заплачь, балерина, – наклонился сзади через парту Высотин.

– Кир, отвали, – сказал другу Денис, – Обидел девушку, сиди теперь тихо.

– Нежная слишком, обижаться, – ответил Высотин.

В класс вошла учительница английского, и урок начался. Я уже ожидала, что как новенькую меня будут спрашивать на каждом уроке, чтобы понять мой уровень знаний. С английским языком у меня было просто отлично, благодаря Роберту. Тот владел английским очень хорошо и часто подтягивал меня, заставляя говорить на этом языке во время тренировок.

– Дарья Резник, я Светлана Игоревна, учитель английского и французского. Ты изучаешь французский? Здесь в школе он представлен как факультативный урок, – обратила сразу на меня свое внимание учительница.

– Bonjour, oui je parle français (1), – ответила я и учитель обрадовалась. Не говорить же ей, что я училась в элитной гимназии, где знание двух языков было обязательным чуть – ли не с первого класса.

– Очень хорошо, – улыбнулась Светлана Игоревна, – Итак, тема нашего сегодняшнего урока потребление настоящего простого времени Present Simple, – учитель подошла к доске. – Открыли первый параграф, и прошу выйти к доске тебя, Высотин.

– Я не могу, – небрежно произнес парень.

– Почему? – удивилась учительница, поворачиваясь к нему.

– Боюсь, мое место сразу займет новенькая, она неровно дышит к этой парте, – ухмыльнулся Высотин, а я обернулась, чтобы посмотреть на него. По классу пронесся тихий смех.

– Кирилл, не заставляй повторять меня дважды, – сдвинула брови Светлана Игоревна, – Быстро к доске!

Парень встал и медленной походкой, специально не торопясь пошел, давая несколько подзатыльников смеющимся пацанам.

– Кир! – возмущались те, а парень шел и улыбался.

– Вижу, Высотин, за лето твой характер не поменялся. Может быть, в английском языке появились успехи? – сказала Светлана Игоревна.

– Это вряд ли, – улыбаясь, произнес тот, поворачиваясь к классу и кланяясь, как шут, – Бонжурно, товарищи! – крикнул он, и все засмеялись и заулюлюкали.

– Клоун, – улыбнулась лишь уголками губ учительница и снова взяла себя в руки, – Первое задание Кирилл, начинай.

Надо отдать должное парню, урок благодаря ему превратился в несколько минут смеха. Вместо того чтобы учить или выполнять задание, все сидели с улыбками и наблюдали, как Кирилл пытается читать по слогам. Даже в первом классе так не читают, а парень старательно произносил английские слова, но словно только учился читать.

– Зе из…фо..донц… – бурчал он, отчего все покатывались со смеху. Даже я улыбнулась.

– Зачем он это делает? – обернулась я к Денису, который сидел, и смотрел на Кирилла, нахмурившись, – Он не знает язык?

– Кир, как всегда, кривляется, не обращай внимания, – обернулся Денис ко мне и улыбнулся, – А ты неплохо знаешь французский.

– Да, было интересно одно время выучить его, – уклончиво произнесла я.

– Можешь сидеть со мной, Валерка пусть с Киром сидит, – разрешил мне Денис.

– Спасибо, я не понимаю, почему он меня так принял, я ему ничего плохого не сделала, – снова опечалилась я.

– Кир у нас не любит балерин, – разглядывая меня, произнес Денис.

– Почему?

– Сама спроси его, – пожал плечами Денис.

– Легко сказать, спроси.

– Так, Кирилл, хватит, садись, – не выдержала учительница, и парень вернул ей учебник и пошел на свое место, все также улыбаясь.

– Дарья, можешь продолжить? – пригласила меня к доске Светлана Игоревна.

– Да, конечно, – начала подниматься я и ойкнула, чуть не сняв скальп с головы. Осторожно повернула голову и волосы оказались на свободе, но уже без заколки. Я посмотрела на Высотина и пошла к доске, а тот сидел, вертел на пальце заколку в виде серебристой бабочки в своей руке, только у нее пропали изящные крылышки.

(1)Bonjour, oui je parle français – здравствуйте, да, я говорю на французском.

Эта балерина села спереди, и ее толстая коса белой змеей легла прямо напротив меня, так и вынуждая что-нибудь с ней сделать. Я смотрел на эту косу с пушистым кончиком и представлял, как беру ножницы и отстригаю, кромсая концы. Почему меня так взволновала эта коса, я не понял, да и не было возможности. Меня пригласили к доске, нашли кого, я за лето все слова забыл, а точнее и не вспоминал даже. Покривлялся конечно, ради того, чтобы потянуть время да и просто так.

Потом вернулся за парту и руки сами собой потянулись к этой косе. Схватили ее, сжав в кулаке вместе с заколкой, отчего внутри кулака что-то хрустнуло. Тут девчонка встала, и тут же села, охнув, а в не успел сразу выпустить этот тугой пучок волос из руки, разжал кулак. Откуда посыпались запчасти серебристой бабочки. Черт, сломал. Снова сжал и замотал резинкой, на которой осталось лишь тело несчастного насекомого без изящных крылышек. Заколка была красивая, и я не хотел ее ломать, но получилось машинально, когда коса стала выскальзывать из моих рук.

Девчонка что-то говорила у доски, а я смотрел на нее, вспоминая свою мать. Когда-то она тоже была такая красивая, хрупкая, изящная и ноги так ставила, словно в стойку у станка, чуть в стороны. Я часто наблюдал за матерью, когда она, бывало, тренировалась дома, и сидел, замерев в углу комнаты. Мама мне казалась волшебной феей из сказки, особенно когда выступала на сцене в белоснежном воздушном наряде. Тогда все это казалось таким нереальным, красивым.

Я разжал кулак, осматривая мелкие осколки бабочки, и снова посмотрел на новенькую, что отвечала у доски. Вот что бывает с, такими как она, мелкие осколки сломанной балерины. Сунул руку в карман брюк и разжал там кулак, зачем мне нужно это крошево я не мог понять, но хотелось сохранить эту былую красоту пусть и в сломанном виде.

Звонок прозвенел внезапно, и я сорвался с места, выбегая первым из класса, подхватив свою сумку. Широкими шагами пошел по коридору, направляясь к лестнице.

– Кир. Стой, ты куда? – догнал меня Денис.

– Ухожу, – буркнул я, чуть замедляя шаг.

– Но у нас еще четыре урока, – дернул меня за рукав водолазки Денис.

– Слушай ты, если я объявил новенькую парией, почему помогаешь ей? – встал я напротив друга, сердито сверля его взглядом.

– Она мне нравится, я тебе говорил, – пожал плечами Денис.

– Мне она не нравится, – произнес я по слогам.

– Жаль, – взгляд Дениса тоже стал острым и в голосе появились стальные нотки.

– Вот как, – ответил я, – Значит, тебе дружба со мной не так важна, как внимание новенькой?

– Ты не прав, Кир и сам это знаешь, – огрызнулся Денис, – Если твое условие, чтобы дружить, это не общаться с Дашей, то я пас. Делай что хочешь, но обижать ее не позволю, – сказал друг и прошел мимо меня, саданув своим плечом по моему плечу.

– А когда она тебя кинет, можешь не приходить жаловаться! – крикнул ему вслед, на что Денис даже не обернулся, – Да и вали!

Развернулся и пошел на выход.

– Высотин. Куда?! – крикнул позади Иваныч, когда я миновал пропускник, – Уроки еще не кончились!

Я не стал оборачиваться, вышел из школы и встал на крыльце. Моросил дождь, небо хмурилось, гоняя свинцовые облака. На душе было погано и также серо все, словно исчезли все краски. Сунул руку в карман и вывернул его, вытряхивая осколки сломанной заколки, провел по блестящему мусору ботинком, расшвыривая в разные стороны. Немного постоял, подставляя лицо под дождь, который остужал горящие щеки и неожиданно для себя снова повернул к дверям школы.