Заговорщикам помог ещё и телохранитель полупьяного горбуна. Поддерживая хозяина за острый локоть, он шёл нарочито медленно, поджидая Бэнсона. Предполагая позадираться со Змеем перед остальными бойцами, он рассчитывал хотя бы на словесный, пусть и иллюзорный реванш. Но тот, поставив сундук на плечо, с убийственным равнодушием проследовал мимо. Остальные же телохранители смотрели на обвитого ремнями могучего, но не очень умного бойца с сожалением: все понимали, что в этой компании такое поведение недопустимо, – и уж как-нибудь – да наказуемо.

Ранним прохладным утром из немого и тёмного замка вдруг вышла большая группа людей и попарно, расходясь веером, рассеялась в разные стороны. Все спешили к своим каретам. Горбун, выйдя последним, медленно ковыляя, всё больше отставал от других. Вот хлопнули дверцы и зашелестели колёса экипажей Сонливца. Почти вплотную за ним двинулись лошади Дюка. Затем из высаженного ровными полосами леса выехал кортеж Монтгомери. А горбун, поддерживаемый телохранителем, несущим почти пустой сундучок, всё ещё ковылял к своим трём каретам.

За несколько минут лошади шести кортежей, нахлёстываемые кучерами, домчали до места, где дорога забирала круто в гору и делала почти полный разворот – так, что когда экипажи ехавшего последним Жирондона подъезжали к повороту, кортеж Сонливца двигался по второй половине дорожной петли – почти навстречу, и почти что над ними.

Почти все кареты поднялись на верхнюю половину петли; внизу, на пустынной дороге осталась только одна карета – из кортежа Жирондона. Несколько человек из его свиты озабоченно топтались возле якобы сломанного колеса.

Послышались топот и стук колёс карет горбуна. Передний экипаж, доехав до «сломавшейся» кареты, затормозил, и в ту же секунду из заднего окна этой кареты один за другим прогремели три выстрела. Стрелявшие знали своё дело, и пули легли точно. Все три кучера мистера Крэка упали на землю. А затем (Бэнсону показалось, что лопнуло небо) от стоявших наверху экипажей раздался залп из сотни, примерно, стволов. Кареты горбуна покачнулись от невидимого удара. С их крыш и стен, сверкая лаком и белой древесной сердцевиной, взметнулись щепки. Лошади испуганно присели и прянули назад, но суетившиеся возле «сломанного» колеса люди Жирондона уже бежали к ним, ловя под уздцы. А сверху, с откоса, размахивая сверкающими в ясном утреннем солнце клинками, тёмной стаей неслись охранники всех шести игроков.

– Быстрее туда, – шепнул Бэнсону Дюк.

– Зачем? – вопросительно взглянул на него телохранитель. – Пусть щенки порезвятся…

– Ключ, ключ, ключ! – жарко зашептал Дюк, – на шее у горбуна ключ, сними его незаметно!

В дальнейших объяснениях Бэнсон нужды не имел. Распахнув дверцу кареты, он выскочил и громадными прыжками понёсся к экипажу мистера Крэка.

Он всё-таки опоздал: в простреленные раскрытые двери уже заглядывали две или три головы. Но Змей, добежав, бесцеремонно их оттолкнул, прорычав:

– А ну-ка в сторонку! У меня здесь свои счёты.

И всей тушей влез во внутренне пространство кареты, и закрыл проём узких дверей. Рядом кто-то возбуждённо стал рассказывать, как телохранитель горбуна задирал Змея и напрашивался на драку. «Змей» же, едва окинув взглядом пробитые пулями тела, рванул на Крэке ворот, предавшись секундному сомнению – всю ночь на шее обнажённого по пояс горбуна не было никакого ключа, – но нет, вот он. Висит на одной половинке цепи: вторая срезана ударом свинца. Дёрнув ключ и погрузив его в свой карман, Бэнсон с рёвом взялся за тело нахального ремненосца. Как будто это и было целью его посещения кареты, он выволок телохранителя Крэка, бросил на землю, под ноги любопытным зевакам, и с досадой проговорил:

– К сожаленью – готов.

У соседних карет шла работа. Там, звеня клинками, добивали раненых. Бэнсон наклонился и, отстегнув широкие, свиной кожи ремни, сложил их, повесил на шею и пошёл наверх, к карете Дюка, не обращая внимания на то, что кровь с ремней пятнает его одежду.

– Принёс? – коротко спросил Дюк, когда его телохранитель сел рядом с ним.

Бэнсон вынул из бокового кармана и протянул ему небольшой чёрный ключ. Дюк поспешно спрятал его и расплылся в блаженной, сладкой улыбке.

– Это – чтобы показать, что бегал именно за ними? – спросил он, кивнув на ремни.

– Ну конечно, – сказал Бэнсон, но всей правды не договорил: он чувствовал, что ремни были ненормально тяжёлыми.

«Интересно, что в них за тайна, – думал Змей, ощущая, как кожаные ленты давят на его шею. – Скорей бы приехать».

Он успел заметить, как убитых кучеров заменили люди Монтгомери.

– Приведут кортеж поближе к имению горбуна, – пояснил, перехватив его взгляд, довольный хозяин. – Обставят, как нападенье бандитов.

– Ключ – от какого-то важного помещения в доме Крэка? – с деланным безразличием поинтересовался Бэнсон.

– Разумеется, – помедлив, ответствовал Дюк.

– Без меня не ходи.

– Отчего так?

– Я неплохой специалист по скрытым ловушкам.

– Запомню.

Щёлкающие удары кнутов принялись часто бить напоенный пороховой гарью воздух. Кареты рванулись, – словно их владельцы, испугавшись только что сотворённого, спешили поскорее убраться.

Но их кортеж, к удивлению Бэнсона, повернул не в ту сторону, откуда приехали, а в Плимут.

– Нужно переждать немного, – пояснил ему Дюк. – Пусть тела Крэка и его свиты доставят в имение и вызовут помощника прокурора. Наша компания появится там позже – соболезновать и возмущаться.

– Будет делёж наследства убитого разбойниками горбуна? – уточнил Бэнсон.

– Да, но какой делёж! Недвижимость, конечно, сразу опишут – но она и не надобна. У каждого из нашей компании есть в имении предмет длительной зависти. Жирондон, например, выпросит для себя гарем: в нём несколько десятков невольниц.

– А мы? – равнодушно спросил Бэнсон.

– А мы… А я… есть там кое-что, что дороже сотни гаремов.

Дюк даже передёрнул плечами.

Остаток пути проделали в ненапряжённом молчании: Дюк, откинувшись к мягкой стене, жмурился в сладкой улыбке, а Бэнсон всё время думал – та ли это «компания», о недоступности которой слышал в своё время в Плимуте, или он напрасно теряет здесь время.

Бэнсон и предположить не мог, насколько это была «та» компания. Он не знал, что в это самое время принц Сова разговаривал с кем-то из Серых братьев в знакомом Бэнсону доме в Плимуте.

– Я выследил Тайверта, – говорил, устало откинув голову на спинку кресла, Сова.

– Того самого? Гробокопателя?

– Да. Его ещё называют Рассказчик. Тайверт привёл меня в поместье одного весьма влиятельного в Лондоне человека.

– Как его имя?

– Люди, которые нас интересуют, зовут его «Дюк».

– Выследить Тайвера, думаю, было непросто. Он боязлив, а потому – очень внимателен.

– Да. Но в данном случае это было не трудно. В этот раз он очень спешил – нёс, видимо, какую-то редкостную находку. Трудно будет другое: выследить Дюка, а через него – всю их компанию. Охрана у него поставлена крепко. В дом не попасть…

Доехали до погружённого в утреннюю сонную дремоту Плимута. Проехали в порт. Здесь оставили кареты и дали работу ногам: нужно было как-то убить время.

Дюк, погружённый в какие-то свои, по-видимому очень приятные мысли, широко шагал, так что и Бэнсону, не принужденному укорачивать шаг до размера хозяйского, было легко, – и он шёл этим свежим осенним утром вольно и быстро, и так же вдыхал полной грудью морской йодистый воздух.

Открывались трактиры и торговые лавки, и Бэнсон с хозяином, оставляя прочую охрану снаружи, входили внутрь, к полусонным владельцам, где Дюк рассматривал, – а иногда покупал, – некоторые заморские причуды: то головной убор из цветных длинных перьев, то кожаную перчатку без пальцев с наклёпанными на ладони железными чешуйками, – видимо, чтобы лазить по стволам деревьев. Бэнсон мало обращал внимания на разложенные на прилавке и развешанные вдоль стен товары. Он, входя в очередную лавку, внимательно высматривал – нет ли за спиной или сбоку притаившейся малозаметной двери, откуда могли бы появиться умелые и отчаянные работнички тёмных дел, чтобы ограбить богатого посетителя, а тело его утащить в ту же незаметную дверь: такие случаи – Бэнсон знал это – были. (Вот только немного сбивал его с привычного ритма мыслей острый запах табака и вид длинных шпалер разнообразнейших трубок в табачных лавках.)