– Так… что же делать? Нужно всех предупредить…
– Нет. Нужно промолчать и никогда не пить из бассейна.
– Верно, верно, верно, верно, – торопливо шептал посерьёзневший Дюк. – Вот что значит свежий глаз!
Между тем, игра завершилась. Соперничали Жирондон и Монтгомери. Вскрыли карты. У Жирондона на руках были три девятки и ничего не значащие дама и туз.
– Тройка в девятках! – сообщил Сонливец и торопливо перевёл взгляд на карты Монтгомери.
Тот открыл две дамы и ничего не значащие «семь» и «восемь».
– Пара в дамах?! – нетерпеливо заёрзал Жирондон.
Но Монтгомери, помедлив, торжественно открыл пятую карту и положил её рядом с дамами.
– Джокер[12]! – охнул Сонливец. – Тройка в дамах!
Монтгомери собрал золото. Жирондон бессильно развёл руками. Горбун Крэк проворчал:
– Мальчишки! Игру на тройках ведут. А у меня был флэш-рояль!
Горбун тоже не участвовал в этой партии. Он отправил своего перекрещенного ремнями телохранителя к экипажу, за дополнительными деньгами, и, наблюдая игру издали, ёрзал на своём стуле, чуть отставленном от стола.
После очередного перерыва за столом произошло заметное оживление: в игру вернулись и Дюк, и горбун.
– Мистер Крэк добавил в свой сундук денег! – шутливо воскликнул Сонливец. – Берегитесь! Будет большая игра!
– Мальчишка! – огрызнулся горбун. – Будет вам большая игра, будет. Я чувствую! Мне сегодня крупная карта идёт…
Пробежала новая ящерица («их, очевидно, здесь специально разводят», – решил про себя Бэнсон) и Дюк объявил время ставок.
– Антэ – десять? – предложил кто-то.
С общего согласия ставки были сделаны по десять гиней.
– Пятьдесят! – заявил Дюк, после того, как игроки заменили карты.
– Пас. Пас. Пас. – Раздалось три возгласа.
В игре остались Дюк, Монтгомери, горбун и Сонливец.
– Уравниваю, – сказал Сонливец.
– Уравниваю, – решил и Монтгомери.
И вдруг всех озадачил горбун.
– Уравниваю и две тысячи сверху!
– Вы увлекаетесь, мистер Крэк, – весомо сказали ему. – В первом круге – одна тысяча – предел ставок.
– Тогда тысячу сверху! – срывающимся в фальцет голосом выкрикнул горбун.
– Пас, – уставившись в пространство перед собой невидящими глазами, обронил Сонливец. – Пропали мои шестьдесят гиней…
– Не в свою очередь сказал, – строго выговорил ему Дюк и, переведя взгляд на Монтгомери, объявил: – Уравниваю тысячу мистера Крэка… и, поскольку второй круг… ещё две тысячи имею право добавить. Ставлю две тысячи!
– Пас, – сломался Монтгомери и отбросил карты.
– Ты блефуешь! – с ненавистью глядя в лицо Дюку, проскрипел горбун.
– Если я блефую, так вы в выгоде, мистер Крэк, – подчёркнуто вежливо ответил Дюк, выгружая на стол тысячу монет, чтобы уравнять ставку, заявленную горбуном, и ещё две тысячи – добавляя своих.
– Да, я в выгоде! – согласился горбун. – Потому что сегодня – моя удача. Потому что теперь я вас на третий круг не пущу. Вот моё золото. Я уравниваю две тысячи ваших, – и… больше не набавляю, а требую открыть карты!
И он выложил на стол свои.
Гул изумления пронёсся по комнате. Качнулись огни на свечных фитилях в канделябрах.
– Флэш-рояль! – Потрясённо сказал Жирондон. – Одному человеку! Дважды за ночь!
Перед горбуном лежали уже знакомые Бэнсону туз, король, дама, валет и десятка – как и в тот памятный кон, только бубновые.
– Если бы карты не были прибиты, мистер Крэк, – озадаченно произнёс Дюк, – я бы подумал, что вы где-то ловчите. Второй флэш-рояль! Понимаю ваше упорство. Выложили три тысячи с лишним…
– Карты! – перебил его Крэк.
– Разумеется, открою, – кивнул Дюк и обвёл взглядом присутствующих. – Обратите внимание джентльмены, какая ночь…
– Карты!! – взвизгнул горбун, и привстал, и уткнулся клином груди в край стола.
– Вы не могли бы взять себя в руки, мистер Крэк, – медленно проговорил Дюк. – Если я позволил себе паузу – то лишь в виду исключительной торжественности момента. Сейчас убедитесь.
– Карты, – с ненавистью прохрипел его визави.
– Что, – спокойно, в гробовой тишине, произнёс Дюк, выкладывая перед собой десятку, – джентльмены, может быть сильней флэш-рояля?
– У… у… у вас что, покер[13]?! – заикаясь, спросил Сонливец.
– Он блефует! – почти взвыл горбун. – Даже если у него есть джокер – то у него не может быть четырёх десяток! Потому, что одна из них – у меня!!
– А вторая – у меня, – задумчиво проговорил Дюк, открывая вторую десятку, – и третья – у меня, – и открыл третью.
Монтгомери засопел. Шепнул быстро:
– Но ведь четвёртая – действительно у мистера Крэка!
– И четвёртая у меня, – сказал Дюк, докладывая к трём десяткам разорванного наискосок джокера (горбун вздрогнул), и пятая – тоже здесь, – заключил Дюк и открыл… второго джокера.
– У-о-а-у! – восторженно заревели за столом, а Дюк, привстав, наклонился над столом и, выставив побагровевшую плешь, прокричал:
– По! кер! сде! лан! джен! тль! ме! ны!
Что было силы бил в ладоши Сонливец. Сложив руки у рта, гудел трубой Жирондон. Восхищённо покачивал головой Монтгомери. А горбун, оббежав вокруг стола, схватил карты Дюка и стал рассматривать их, сличая место прокола – нет ли подмены. Потом он перевернул карты всех игравших и снял с гвоздя оставшуюся колоду. Сомнения отпали: оба джокера были у Дюка.
– Никаких подмен, – резюмировал, наблюдая за манипуляциями Крэка, Монтгомери. – Мистер Дюк прилюдно и честно взял покером ваши три тысячи.
Горбун, качнувшись на тоненьких детских ножках, обвёл всех ледяным взглядом и прошипел:
– Вы сговорились!
– Научитесь проигрывать, мистер Крэк, – недовольно сказал Монтгомери.
– Нет, его понять можно, – ответил хохочущий Жирондон, – за одну ночь – карэ и два флэш-рояля – и всё мимо денег!
– Вы сговорились! – завопил горбун и подпрыгнул. И, вытянув перед собой длинный палец, добавил: – Я вам отомщу!
Потом повернулся и заковылял в комнату с бассейном.
А в игровой комнате повисла напряжённая тишина.
– Вы слышали, что он сказал? – спросил Дюк.
– Это нехорошо, – поднял плечи Сонливец.
– Игра была честной – это раз, – произнёс Жирондон. – Крэк богат и злопамятен – это два.
– Родственники у него есть? – быстро спросил Дюк.
– Нет никого.
– Тогда что же?..
И присутствующие, в полной тишине, посмотрев друг на друга, молча кивнули.
– Что он делает? – спросил кто-то.
Сонливец, выглянув в дверь, сообщил:
– Пьёт из бассейна.
– Тогда так, – Дюк обвёл всех пристальным взглядом. – Его кортеж должен уехать последним. Мы все быстро уезжаем вперёд. Ждём на подъёме у озера. Кто не хочет участвовать?
– Все хотят мирно играть, – негромко произнёс Монтгомери. – Значит, и участвовать будут все.
Цена угрозы
Близилось утро, и в замке с чёрными окнами наступил завершающий ритуал: все игравшие собрались у бассейна и наполнили чаши вином.
– Кто выиграл – пусть радуется, – напевно произнёс слепой носитель ящериц. – Кто проиграл – скоро выиграет.
Игроки, уже одетые, чинные, разом подняли фиалы и выпили. Дюк, зачерпнувший вина едва ли на треть чаши, лишь сделал вид, что пьёт. Он с нетерпением ждал возвращения Змея, который унёс в карету половину их денег: новому телохранителю, даже не смотря на могучие мышцы и крепкие кости, был трудно унести за один раз всё золото. А Бэнсон, радуясь оказии, неторопливо тащил чужой тяжкий груз, старательно запоминая длину лестничных маршей, спуски, подъёмы и повороты. Возвращаясь назад, налегке, он всё повторил в обратном порядке. «Змей» и представить не мог, когда бы это ему пригодилось, но в нём не было даже тени сомнения: уроки мастера Альбы и принца Совы были выше любых рассуждений.
Игроки старательно и поспешно, – однако с демонстративным равнодушием на лицах, – обогнали мистера Крэка, оставив его спускаться в «манекеновый» холл самым последним. Воздух был напитан предощущеньем беды.